Это не закончится

       Как же мало человеку нужно для счастья, иногда достаточно одного банального признания в любви и счастливой семейной жизни, где всё будет построено на доброте и доверии. Порой же пытаемся найти какую-то порцию адреналина или драйва, чтобы быть полностью расслабленным, но бывает и так, что счастья не идёт к нам, потому что мы сами не хотим этого, зациклимся на одной личности или поступке, не даём себе спокойно дышать и не дарим себе долгожданный уют.        Такие мысли слишком часто стали посещать меня, что меня, разумеется, не радовало, а лишь напоминало о чем-то странном, отдалённом и призрачном. Наверное, сказались те школьные годы, проведённые в этой чёртовой школе, где столько лет орудовали нацисты и было нестерпимо больно, тогда я, семнадцатилетняя идиотка, влюбилась в главного преступника, спала с ним, думая, что это просто привязанность, которая обернулась в нечто большее, мучившее меня на протяжении семи лет. Моя страсть к бывшему физруку и наваждение не прошли, лишь переросли в какое-то другое чувство, я пыталась его забыть, вычеркнуть из своей жизни, мыслей, однако ничего не вышло.        Каждый день я просыпалась и думала об Уварове, его взгляд, смех, эта чертова ухмылка, казалось, преследовали меня. Каждый раз искала в толпе его, но не находила, ведь он поплатился за все свои деяния, отсидев шесть с половиной лет, тогда, когда их шайку арестовали, я с сожалением смотрела в сторону Барышникова, который так долго играл перед всеми нами положительного героя. Часто вспоминались его фразы, где он спрашивал чем Вадим, лучше него? Тогда я не могла с точностью ответить, а после сказала, что последний хотя бы не врал. Вот и всё.        Сначала было чертовски больно, невыносимо, каждый раз думала, что могу перебороть свою слабость, заводила мимолётные отношения, но в голове мелькал образ убийцы. Друзья и учителя узнали о нас, наших своеобразных отношениях, уже самыми последними, тогда я удивилась, не было ни упрёков, ни криков, лишь Дашка крепко обняла меня и сказала, что так бывает. Старкова была безумно благодарна Ларисе, поставившей её на ноги, даже Ромке, который предотвратил убийство. Казалось, всё наладилось, мы снова встречались все вместе, делились впечатлениями и пытались забыть прошлое. Правда, все понимали, что как раньше уже никогда будет. С момента нашей последней встречи прошёл месяц, чета Авдеевых поведала нам о том, что ждут ребёнка, это был самый лучший момент, мы плакали от счастья, а Морозов с Павленко предлагали имена для будущего малыша. После я поймала себя на мысли, что тоже хочу ребёнка от любимого человека. Внутри опять всё сжалось, хотелось закричать, не получилось, увы.        Сейчас же я подходила к такому нужному дому, адрес которого мне передал Макс на клочке бумажки, прошептав, что нужно подумать. Самое смешное было то, что приятель отпустил свою ненависть к бывшему учителю и попросил своего отчима достать мне адрес, куда мужчина направился после освобождения, я хотела выбросить эту ненужную вещицу, однако снова не смогла, вспомнилось то, как пыталась глушить свои чувства в сигаретах, набирала кучу заказов на работе, добилась огромного успеха и продвижения по карьерной лестнице, а по ночам мне снились обрывки наших ночных встреч. Это всё было неправильным, запретным, сама себе простить не могла свою тягу к нему, мне просто нужно было увидеть ту усмешку, которую так тщетно пыталась вычеркнуть. Несправедливо? Несправедливо.        Внутри сейчас всё дрожало и трепетало, было очень странно, не забыла, как Лёша крикнул громкое «шлюха», в самом конце высказывая мне всё, будто бы я этого и не знала. Хотелось сбежать, меня разрывало, либо войти в незнакомый подъезд многоэтажного дома и добраться до нужного этажа, или же трусливо сбежать к очередным документам, хлебать крепкий кофе по ночам, сжимать руки и делать вид, что сильная, чёрт возьми. Ветер безжалостно хлестал по щекам, осенняя непогода была слишком важна, это невозможно. Упрямо выдохнув, я вошла в ненавистный подъезд, домофон которого разблокировала любезная бабушка, пожаловавшаяся, что лифт вновь не работает. Поблагодарив жительницу, я направилась на заветный седьмой этаж. С трудом добравшись до квартиры, приводила дыхание в норму, чувствуя, как жар приливает к лицу, ещё был выбор: сбежать или остаться. Неожиданно стало стыдно, противно и омерзительно, закрались сомнения, вдруг у него там женщина, которую он имеет, как когда-то меня.        Закусив губу, решительно нажала на звонок, ненавидя эту неприятную трель, из глубины квартиры слышались тяжёлые шаги, ноги рвались к лестнице, дабы уйти и больше никогда не появляться. Тёмная дверь резко распахнулась, хозяин даже не задал банальное «кто?», на глаза наворачивались предательские слёзы, сквозь пелену я, как заворожённая, смотрела на мужчину, пыталась поймать ту усмешку и взор, наполненный усталостью. Губы дрожали, слезинка скатилась по щеке, стоя на пороге, я пыталась выдавить жалкое подобие улыбки, не смея оторваться от шатена, в руках которого было какое-то кухонное полотенце, доносился аромат пригоревшей яичницы.        Сквозь непонятный туман, осознала, что сильные руки втянули меня в квартиру, закрывая дверь. Кинув короткий взгляд на бардак в прихожей, я невольно усмехнулась, получилось подобие его ухмылки. Странно? Странно. Слов не было, лишь жалкий всхлип, послышался его охрипший голос, Уваров подошёл ближе, заставив вжаться в стену:        — Кузнецова, — с насмешкой протянул он, прикасаясь к распущенным волосам, проводя пальцами по лицу и стирая слезинки, как тогда. Хотелось разрыдаться у него на груди, разум твердил, что вот твоя слабость, давай прыгай в объятия. Жестоко? Жестоко. Его нахальство не испарилось, руки продолжали блуждать по телу, а кареглазый пробормотал: — Ко мне?        В этот момент хотелось закричать, высказать всё, но раздалось:        — К тебе, — не узнала себя, весь звук, будто сломался, было ощущение того, что запись киноплёнки оборвалась, теперь нужно действовать самим. Вадима, казалось, не заботил ни сгоревший ужин, ни мокрое полотенце, которое мужчина небрежно отшвырнул на пол, впиваясь в губы резким поцелуем, наверное, старался запомнить это таким. Нужны были какие-то речи? Нет! Я отдавалась полностью, поцелуи сводили с ума, перед глазами проносились картинки школьных ночей, а голове вертелась лишь благодарность к Максиму, который «подарил» тот клочок. Почувствовала, что меня подхватили и понесли в комнату, попутно целуя, не давая даже вдохнуть свежий воздух, слышалось тихое «я ждал», пыталась что-то возразить, но была по-хамски прервана грубым поцелуем и лишь, когда меня отпустили на холодную постель, я признала, что так долго этого ждала, зарываясь в каштановые волосы спортсмена. Всматриваясь в кофейные глаза, ловила там обречённость, смешанную с тоской, яркую искринку чего-то непонятного. Может трепетного? Скорее всего. Была ли я счастлива? Определённо, да. Он? Видимо, тоже. Долго продлится? Не знаю, это не главное. Ладони по-хозяйски сжимали талию, снимая ненавистную одежду и запутывая тёмные локоны. Теперь уже все стало не таким уж и важным. Впервые почувствовала себя… нужной…

Это не закончится, я знаю точно.