***
Артём помнил, как увидел его впервые. Было так странно. Единственное, что ему тогда сказали все остальные: «только попробуй». «Попробовать» что, он так и не понял. Обидеть? – задеть? вывести из себя? приблизиться? тронуть? подраться? заставить свалить нахрен от них, потому что никакой он им не Капитан? – что??? Артёма это бесило просто до дрожи, потому что никто еще не пытался быть их Капитаном на самом деле, и все, что они сами делали, это только пытались выжить, пока ими прикрывали свой зад. Почему Игорь вдруг сразу же стал исключением, он даже не думал. Ребята кинулись его защищать, только он ступил на порог, будто все они знали что-то, чего не знал он сам. Это уже потом, когда он впервые встал с ним в Связку, он понял, что Алекс нихрена не врал, чтобы сгладить его психи: синхронизация у них была не просто «предположительно высокой» - процент их общего взаимодействия вырос до семидесяти, а сам Артём сошелся с ним на восемьдесят семь. Восемьдесят семь! Это при учете, что за все время со сбора их Команды у него не набиралось и двадцати. А Капитанов он защищал только при угрозе отстранения от трибунала, потому что если все эти бесчисленные мудилы собирались прикрываться его парнями – он не собирался им этого позволять. С Игорем все было по-другому. Когда их собрали в тренировочном, чтобы проверить показатели, там насчиталась целая толпа. Кто-то из инновационнщиков, бионики, нейро-технологи, конструкторы, сержанты, новенькие курсанты – все; даже Хиддинк и тот наблюдал из-за стекла, хотя сошел с позиций командования еще лет пять назад, да так и остался в Генерал-полковниках запаса прямо на базе. Вся верхушка командования сидела с ним рядом и смотрела-смотрела-смотрела, пилила их взглядами, будто его парни не солдаты, а новое поблескивающее оружие. На самом-то деле, потом это оказалось не далеко от правды. Артём тогда только сплюнул под ноги и зарылся с руками в поношенную толстовку, чтобы не сболтнуть лишнего и не разнести половину зала только потому, что этот их новый Кэп стоял с такой спокойной непоколебимой рожей, будто это не из-за него их всех шмаляли по всем инженерам, медикам и штатным мозгоправам без перерыва на день и ночь. Подраться с ним, правда, не получилось тоже, но зато Артём много чего сказал ему за те одиннадцать дней, что им приходилось уживаться бок о бок до первого испытания и, особенно, до первой вылазки. Даже почувствовав Связь, Артём не поверил. Одно дело связать Команду, - даже так идеально: семьдесят мать его процентов, - и совсем другое, когда его в очередной гребанный раз заставили впустить в себя кого-то еще. То, что этот раз мог стать последним – никого, естественно, не волновало. А стоило пропустить через себя Игоря – Артём просто до последнего не мог прийти в себя и поверить, что быть с кем-то в Связке – может значить что-то кроме боли, непринятия и дикого желания отвергнуть чужое. Игорь чужим не чувствовался от слова «совсем», и это вышибло из него все опоры под самое основание. Артём не думал, что сможет остаться самим собой и подчиняться приказам человека, которого он заведомо не выносил, разрешив тому чувствовать себя, а самому – его. Оказалось, сможет даже больше. Первое задание изменило все. Игорь изменил все. И сейчас он уже не представлял себя без него.***
Игорь не очень хорошо понимает, что происходит, когда на их базе объявляется Маршал Будогосский. Ему совершенно не нравится его визит. Этот Андрей Дмитриевич вообще ему не нравится. Особенно, когда начинает командовать его ребятами. Игорь терпит, потому что тот старший по званию, хочешь-не хочешь - подчиняйся, но все равно отборно матерится за закрытой дверью своего блока и ломает передатчик связи на стене. И плевать ему, что не по статусу – от одного высокомерного вида этого мудилы тянет блевать, и как-то не вовремя просыпается дикое нестерпимое желание протащить его рожу по ближайшей стене или вписать лбом об стол. Артём находит его в ремонтном отсеке на верхнем ярусе. После последней миссии от Маршала он все еще болезненно ломкий, осунувшийся и какой-то серый. С рассеченной бровью, разбитой губой, выбивающей последние мозги ссадиной на скуле и с гребанной трещиной в четырёх ребрах. А на самом деле бог знает с чем ещё – сам он не говорит, а его биомеханику близнецы чинят до сих пор, пытаясь реанимировать броню. Получается не очень. Миссия прошла не то чтобы совсем неудачно, но Тёма попал под раздачу первым. Собственно, он один только и пострадал. И за это Игорь все еще не может себя простить. - Паршиво выглядишь, - хрипит Артём, поверхностно вдыхая прохладный воздух, поправляет черную кепку, спускает ее пониже к глазам, чтобы были не так заметны следы, и медленно, слишком осторожно, садится по правую руку рядом, просовывая длиннющие ноги под ограждение и свешивая их вниз. - Можно я промолчу? – тихо интересуется Игорь и всматривается так, внимательно, цепко – попробуй, отвернись - с нечитаемым выражением в глазах, невесомо касаясь большим пальцем содранной бледной кожи на щеке. Артём вздрагивает, но не отстраняется. Наоборот, поворачивается и мажет сухими губами по костяшкам, выпуская горячий воздух из легких. Под козырьком не видно ничего, но Игорь и так знает, что Артём обреченно прикрывает глаза и напряженно хмурится в попытках сохранить над собой контроль. Им не нужно говорить об этом вслух. Это просто есть. Они и гребанная война. Которая всегда отнимает самое дорогое. - Ты же знаешь, что мне все равно придется подчиниться и уехать, - почти шепчет Артём, утыкаясь головой в чужое плечо. – Маршал не отменяет приказов. - Пусть к черту идет. Я твой капитан. И я тебя не отпускаю. Игорь шипит как разъяренная гадюка, сцепляя зубы едва ли не до крошащейся эмали, и незаметно запускает руку под артёмову истрепанную толстовку, проводит подушечками по острым позвонкам, крепко сжимает пальцы на боку, стараясь не тревожить повреждённые рёбра, и прижимает его ближе к себе: Артём не слабый и совсем не маленький, но Игорь все равно не готов его отпустить. - Тогда этот гондон спишет нас всех. И ты не хуже меня знаешь, чем это закончится. Игорь знает. Там, за пределами Стены, этих тварей - на каждом шагу по три штуки: попадёшься, и ты труп. А гребенная верхушка только и делает, что засылает туда на эксперименты, словно бы и так уже недостаточно смертей. И да, они знали все, куда идут, но это не отменяет того факта, что Тёма скорее сам распишется за свою смерть, чем пустит своих бесполезно рисковать. - Я не боюсь туда выходить. Правда, - спокойно начинает Артём, хватаясь за обнимающую его руку, несмотря на боль, которая кажется такой маленькой по сравнению с тем, что он уже успел испытать. Обнимать его неудобно, - он высокий и нескладный – но Игорь все равно держит его, пока ему позволяют. – Ты мне только пообещай, что не пустишь туда остальных. И сам не сунешься – тоже. Неважно, что случится, хорошо? - Ты издеваешься? Нет. Серьезно, ты издеваешься?! – в своей извечно холодной манере переспрашивает Игорь, только голос все равно позорно срывается, и от его знаменитой отстраненной непоколебимости остается только раскаленный выжигающий глотку пепел. – Ты что, реально предлагаешь мне тебя просто взять вот так вот и бросить? Отправить умирать и ждать спокойно, когда я почувствую, что ты больше не вернешься? Артём дергается, резко выпуская воздух сквозь зубы, когда нутро простреливает через весь позвоночник, - не вдохнуть, не выдохнуть – и сжимает крепче чужие пальцы, чтобы заставить смотреть себе в глаза. Игоря едва ли не трясет, он ощущает, как внутри что-то искрит, утяжеляя лёгкие и сбивая дыхание, хмурится, изламывая брови в непонятной смеси досады и ярости, а глаза становятся почти черными, потому что вся его темнота нестерпимо рвется наружу. Он ненавидит, когда Артёму больно. Но еще больше он ненавидит себя, неспособного это даже прекратить или хотя бы разделить, потому что Артём снова блокирует свой синхронизатор. - Игорь. - Что «Игорь»? Что «Игорь»-то, блять, Артём! - Прекрати винить себя! Я защищаю тебя и буду защищать, и мне плевать, что за это нужно отдать. Я знаю, тебе тяжело уважать мой выбор, но он мой, и ты не посмеешь держать нашу Связь, когда я уйду, слышишь? Я не позволю тебе проходить через это. - Почему ты всегда это делаешь, – устало произносит Игорь – даже не спрашивает, просто говорит, поглаживая чужое предплечье, пока сам Артём тихо матерится, пытаясь развернуться и усесться удобнее. – Это не честно. Артём молчит, но взгляд у него тяжелый и такой же до пустого усталый, что Игорь не уверен, стоит ли продолжать что-то говорить. Он знает Артёма: сейчас он сделает все, что считает нужным, даже если Игорь встанет перед ним на колени. Особенно, если встанет. Тогда, правда, придется удерживать его от убийства кого-нибудь из командования и этого поганого Маршала, потому что Игорь знает, как тяжело дается Артёму видеть, как любого из них загоняют в угол. А в его состоянии Игорь не хочет доводить его еще и до войны между ними. Он останется против все равно, а Артём – не изменит приказ. Никто из них не изменит. И если честно, Игорь хотел бы отбросить все это хотя бы сейчас, плюнуть на все, поднять Тёму на ноги и отвести отдыхать в медотсек, но он лучше других знает, что порой с ним нельзя так поступать, даже если все, что за этим стоит – безграничная забота и страх потерять. Поэтому на вопросительный, чуть расфокусированный, взгляд Игорь отвечает, что думает, не пытаясь замять или забыть, но руку из артёмового захвата все же высвобождает, сдвигаясь ближе к нему, и осторожно поддерживая его за плечи, когда Артём все-таки неудачно шевелится и заваливается набок от выстреливших по позвоночнику искр. - Ты всегда, всегда берешь весь удар на себя, Тём. Я не безрукий и не парализованный, меня разносили с вами не один раз, и я умею терпеть боль, но ты все равно продолжаешь кидаться под раздачу и вырубать свой блядский синхронизатор каждый раз, будто я не в состоянии разделить с тобой твою боль. Но стоит пострадать уже мне, ты не позволяешь оборвать Связь до тех пор, пока не решишь, что я в порядке. Это не честно. Ты даже Смолова и того заставил поставить блок на принудительное отключение, чтобы я не смог ничего сделать и как-то тебя защитить. Я устал с тобой бороться, но я больше не могу. Правда. Ты можешь вырубить синхронизатор, переписать все протоколы в моем, можешь его вообще разнести к чертовой матери, но ты же понимаешь, что он нам не нужен? - Тебе что, больно? – невпопад почти испуганно раздается за секунду до того, как Артём сдергивает с головы кепку, морщится, чуть опуская подбородок, но глаза блестят беспокойством, как будто это Игорь сидит перед ним побитым, а не наоборот. Игорю больно. Но эту боль тяжело интерпретировать. Она слишком крепко переплетается между фантомной и настоящей, и Игорь не может сказать: больно ему на самом деле, или внутри все переворачивается отголосками Связи. - Не надо, Тём. Прекрати, ты… - боже… Артём не дает ему договорить. Тычется губами в висок, обхватывая рукой за шею, и дышит куда-то в волосы, будто хочет забрать все себе. Кожу приятно колет, когда Игорь жмется ближе и притирается щекой, с осторожной лаской расслабляясь в артёмовых руках. Это сложно: молчать, когда хочется взорваться, но еще сложнее говорить, когда Артём настолько близко, - тяжелый и горячий – обнимает так, что невозможно не вцепиться в лопатки, - попробуй отцепить. Рядом с ним, близко-близко, совсем горячо, и все мысли внутри будто сгорают, стекая куда-то в пустоту, а на спине начинают отпечатываться огромные больные мурашки. Они словно морозные ожоги: обжигают и холодят одновременно, превращая кожу в одно сплошное сверхчувствительное статическое поле. Игорь не может сдержать этот огонь внутри; он целует выступающую косточку под ухом, прижимается сухими губами к пульсирующей жилке на шее и опускает голову на чужое плечо, выдыхая застрявший поперек горла кислород. - Игорь, прости. Но я не могу пообещать, что они не заставят тебя сделать что-нибудь, что тебе не понравится, - голос у Артёма хриплый и совершенно особенный, и Игорь с трудом заставляет себя воспринимать реальность. Ему и так все это не нравится. Он не слабак, - никогда им не был, но Господибоже… почему все это происходит именно с ними. Игорь не понимает, как он будет справляться дальше. Он не сомневался в тёминых способностях ни разу с тех пор, как они познакомились, но нервная трясучка не отпускает его все равно: он не сможет просто ждать. Игорь даже представить не может, каково будет сидеть в тишине. Без Артёма. Потому что время, когда его нет рядом, тянется так долго, а думать о чем-то другом даже сейчас – не получается. Игорь не хочет зацикливаться, но это происходит все равно: он ныряет в свои мысли и неизбежно тонет. Он не может отделаться от ожогов прикосновений, взглядов и голоса, которые переворачивают все нутро, выскребая внутренности до самого основания. Артём, сам того не осознавая, дробит его вдоль позвоночника, перекраивает и замыкает точно на себе, перекладывая в руки собственное сердце. Он не жалеет об этом, но сейчас ему кажется, что внутри у него все расходится, плавится в огне и зудит безбожно, желая вывалиться наружу. Игорь помнит, как его впервые спалило в этом огне спустя шестьдесят два дня медленного притирания друг к другу, после того, как в слабом ночном освещении личного блока он застал Артёма в матовых тенях собственного коридора. Он хмурился, прочерчивая складками лоб, когда поднял голову и прикрыл глаза, демонстративно ступая на единственную полосу света из соседней комнаты. Расширенные зрачки моментально затягивали, а легкие будто наполнялись водой: Игорь смотрел, не отрываясь, и не замечал вовсе, что в какой-то момент он перестал даже дышать. Артём приподнял бровь, с непонятным нечитаемым выражением лица чуть наклоняя голову к плечу, и сделал шаг первым. Игорь отмер мгновенно, и столкнулись они уже в узком проходе в непонятном порыве то ли ударить друг друга, то ли вцепиться так, чтобы остались синяки. До того момента, кроме Связки, они избегали лишний раз находиться рядом: спорили, скандалили, дрались почти, но никогда еще не сближались настолько, чтобы стоило им коснуться друг друга, Игоря будто током прошибло. Он вздрогнул, чувствуя точно такую же нервную дрожь Артёма, который как-то странно глубоко всматривался в его глаза, закусывая нижнюю губу, что Игорь даже не понял, в какой момент ему снесло крышу так, что он перестал себя контролировать. Из-за него Игорь разучился порой держать себя в руках и вспыхивал ядерной боеголовкой, когда внутри все вырывалось наружу, но с ним он научился чувствовать по-настоящему. Ярко и остро. И он почти не удивился, что они впервые тогда трахнулись не выходя из прихожей, не в состоянии выдержать присутствие друг друга и просто закрыть за собой дверь, когда даже простой взгляд полосовал по коже открытыми воспалёнными язвами, а от любого даже случайного касания воздух электризовался так, что больно было даже дышать. Так происходило до сих пор: их словно опутало, сплело оголенными проводами без права на разрыв, и Игорь не знал, что будет делать, если Артёма не станет.***
- Ты как? – осторожно дотрагиваясь до бледной руки, безвольно лежащей на кушетке, взволнованно спрашивает Игорь. - Блять, Игорь, давай без этих идиотских вопросов, ладно? – глухим голосом шелестит Артём и выдыхает, устало прикрывая глаза и пытаясь сесть прямо. – Ты же рядом стоял, зачем спрашивать? - сам все знаешь. - Кхм-кхм, Капитан? – громко раздается откуда-то сбоку. Артём слабо усмехается и отворачивает голову, чтобы взгляд его не выдал: в отличие от обманчиво грубого голоса, контролировать его сейчас он не может. Игорь не готов принимать это так спокойно, как хотелось бы, но все, что ему остается, это недовольно хмуриться, глядя через плечо и вопросительно приподнимая бровь: он до сих пор не может привыкнуть насколько правдоподобно Артём научился за эти три недели восстановления играть перед Маршалом, притворяться, что они не спят друг с другом, - хотя вряд ли это вообще можно как-то скрыть - чтобы лишний раз не привлекать внимание и не ставить никого под удар. Игорь не признается, но он так сильно боится, что когда-нибудь это станет правдой. Даже вздрагивает всякий раз, будто не знает, что это всего лишь попытка Артёма его защитить. Сам Игорь давно привыкает играть свои роли перед кем угодно, не особо задумываясь, какую именно маску нужно надеть перед тем или другим, но, когда дело доходит до Артёма, сдерживать себя и держаться получается с трудом. Изнутри все рвётся и мечется, пробивает трещины в броне из рёбер и выстроенных вручную преград, и Игорь только морщится, стараясь унять эти до невозможности острые больные спазмы, грозящие вот-вот лишить его так тщательно выверенного самоконтроля, что приходится моргнуть пару раз, сжимая переносицу между пальцев. Молодой ассистент на это только фыркает, не скрывая своего отношения к тому, что видит, но благоразумно продолжает, не рискуя злить Игоря. - Некоторые… кхм, показатели Сержанта Д22 нестабильны, но мы должны повторить… - Отставить, - резко приказывает Игорь, не желая даже слышать, что они там «должны». Артём перед ним выпотрошенный совсем, потерянный, давит на виски, жмурясь и пытаясь прийти в себя после жёсткой перестройки нейросигналов синхронизации, и хмурится как-то так по-особенному, как умеет только он, но на Игоря даже с осуждением не смотрит, - он вообще на него не смотрит - хотя должен бы, и последнее, чего хочет сам Игорь сейчас, это терпеть чье-то лишнее присутствие рядом. - Но… - Отставить, я сказал, - угрожающе припечатывает Игорь и оборачивается в напряжении, перед этим аккуратно снимая с артёмового предплечья и запястья проводящие браслеты, под которыми отпечатались точечные круглые кровоподтеки, заставляющие Игоря до побелевших костяшек сжать кулаки. – Отчет доставить ко мне в кабинет. Без вопросов. А теперь, будьте добры, покиньте Лабораторию. - Это… - Твоя помощь здесь больше не нужна. Иди и… Выполняй. Свою. Работу, - с давящим нажимом выговаривает Игорь, чуть подаваясь вперед от разгорающейся злости за никчемные препирательства, которые ему сейчас были совершенно не нужны. Он и так еле перетерпел эти гребанные тёмины нейросинхронизирующие перепрограммирования, которые явно едва не поджарили ему мозги и пропустили через него кучу всякого инновационного дерьма, - Игорь в этом не сильно разбирался, а его собственная перенастройка обошлась ему куда менее болезненно, чем Артёму, чтобы он мог оставаться спокойным и дальше. - Игорь, хватит, - как-то предостерегающе просит Артём, тихо, так, чтобы слышал только он, дотрагиваясь до его пальцев и заставляя развернуться к себе. Он выглядит еще хуже, чем минутой ранее, хоть и пытается это перебороть, и Игорь сдувается мгновенно, забывая, что за спиной еще пару секунд кто-то стоит, двигается ближе, прикладывая тыльную сторону ладони к влажному лбу. Кожа у него горячая, но почему-то все равно синюшно-бледная, просвечивает узоры витиеватых вен, особенно на запястьях и выше вдоль предплечий. Даже щеки бледные, не смотря на поднимающуюся температуру. Игорю больно видеть его таким, но он сейчас абсолютно бессилен, он даже сделать ничего особо не может. - Он следит за тобой. Успокойся… пожалуйста. Игорь выдыхает тихо, ощущая, как Артём инстинктивно ведёт головой за его прикосновением, когда он наклоняется ближе, разворачивая к свету повреждённую руку. У Игоря в груди все защемляет, схватывая сердце по кривой синусоиде, он гладит Артёма по ярким следам, отгораживаясь собственным корпусом, и ему даже поворачиваться не нужно, чтобы чувствовать его взгляд: Маршал, как и всегда, стоит в коридоре, вытянувшись в своей этой расслабленно-надменной манере и пристально просверливая дыру в затылке Игоря. Артём тоже знает, что он там, одергивает Игоря от лишних слов, чтобы ему не пришлось оправдываться, но держать себя в руках, когда единственное, чего он хочет, это прижаться к Артёму и окутать его ласковым безопасным теплом, с каждым разом становится все трудней и трудней. - Не делай глупостей, Игорь, - проскальзывая ладошкой от шеи по груди и животу, осторожно просит Артём и печально улыбается уголками губ, когда Игорь втягивает живот под пальцами от напряжения и закусывает нижнюю губу, теряясь в каком-то непонятном выражении лица, когда не ясно то ли он вот-вот взорвется в желании разнести здесь все до последнего камешка, то ли наоборот и того хуже – вот-вот расплачется от собственного бессилия. – Я точно сделаю какую-нибудь херню, если он еще раз вздумает отстранить тебя из-за меня. - Артём, давай не будем это вспоминать, хорошо? – с обреченным выдохом встряхивает головой Игорь, несколько раз моргая, прежде чем снова посмотреть Артёму в глаза. Игорю сложно держать себя в руках, когда речь заходит о тех жутких четырех днях, когда Маршал забрал у него руководство над всей Командой и изолировал на соседней базе, потому что ему показалось, что Игорь слишком сильно беспокоится и теряет капитанскую рассудительность. Он ясно дал ему понять тогда, что лучше не испытывать его терпение, иначе он лишится своих ребят быстрее, чем сможет вытворить еще что-нибудь, что ему не понравится. Рискнуть Артёмом и остальными парнями он ни за что бы не позволил, но вытерпеть вынужденную изоляцию, когда все что он мог, это читать тайком скинутые Самедовым отчеты о тёмином состоянии, оказалось практически невозможно. Он догадывался, что Будогосский и не планировал в ближайшее время отдавать ему командование назад, проверяя какие-то свои теории, но Игорю повезло: Артём устроил им такие показательные выступления в своей невыносимой манере, что вытерпеть его не смогли ни приставленные Маршалом майоры, ни его же инженеры-медики, а показатели и результаты восстановления под всеми мерами «усмирения» снизились достаточно, чтобы ни у кого не осталось особого выбора, если они собирались следовать своим планам через них. Но то, каким измученным он увидел Артёма в первый день своего возвращения, вышибло из него весь воздух, и его до сих пор бросало в паническую дрожь, когда кошмары возвращались, а сознание подкидывало все то, что могли делать с Артёмом, как он мучился, пока Игорь никак не мог это остановить. - Игорь? – прикасаясь кончиками пальцев к чужим губам, хрипит Артём, зная, что в этой Лаборатории только одно прозрачное стекло, и за спиной Игоря никто не проследит за его движением, но все же не удерживает руку на весу, роняя ее на собственные колени. Кровь внутри то горит, то холодеет, и Артёму тяжело контролировать свое тело, лишь бы не пугать Игоря, ушедшего в свои мысли против того, что он минуту назад просил. Он даже пытается усмехнуться и выпрямиться, что получается уже легче, но руки, – особенно правая – все еще слишком тяжелые и дрожащие, чтобы можно было убедить Игоря, что он в порядке. Потому что в этом напряжении он в порядке не был. – Он зайдет, если решит, что мы тут как-то слишком близко. Игорь успевает невесомо поцеловать мягкие подушечки, прежде чем Артём теряет способность хоть сколько-нибудь еще держаться сильным перед ним, и намеренно делает еще один шаг, - совсем близко – пытаясь загородить Артёма собой. Это, правда, оказывается так больно. Игорь поправляет артёмову серую футболку, невесомо огибая ладонью почти зажившие ребра, с какой-то мрачной нежностью поглаживая оголившуюся полоску светлой кожи на животе. Это невыносимо, желать защитить кого-то настолько сильно, как Игорь хочет защитить Артёма, но быть абсолютно бессильным что-либо изменить. Он думает, что никогда в жизни не хочет терять его, хотя и прекрасно знает, что спустя несколько часов Артём уже покинет Базу, но Игорь малодушно надеется (но не верит), что у него еще есть время, что он что-нибудь придумает, выкрутится, в конце концов, отсрочив это хотя бы на несколько дней. - Я в норме, - тихо успокаивает его Артём, прислушиваясь к внутреннему ощущению Игоря, которого их лишили, перекраивая передатчик. Но в груди все равно что-то нервно шевелится и скручивается узлом, потому что Артёму достаточно просто посмотреть Игорю в глаза, чтобы прочитать его до последней мысли. - Ты не в норме, Артём. Ты даже на ногах ровно не устоишь. - Через пару минут устою. Просто я отвык от единичной настройки. Это, - Артём замолкает, пытаясь подобрать слово. Ему трудно не сболтнуть какую-нибудь херню, чтобы не добить Игоря окончательно. Характер у него тяжелый и сложный, но он прекрасно знает, что он должен делать, несмотря на то, чего он хочет. Тем более, что врать он не умел никогда. – Неприятно. А без тебя вообще теперь… пусто. Игорь только чудом не вздрагивает; кивает в согласии и, спустя пару длинных, наполненных немым диалогом глаз, минут, цепляется ладонями над артёмовыми локтями, чтобы потянуть его вверх и поднять, продолжая следить за его реакциями и боясь, что что-то пойдет не так. Хотя все уже идёт не так. Игорю не нужно говорить, что тишина, затапливающая его с момента, когда им пришлось снять синхронизаторы, выедает внутренности до уродливых зияющих дыр. Он привык ощущать Артёма всегда, даже если они не в Связке, что стоило сбить нейросигналы, его едва не парализовало на бесконечные двое суток, пока он не услышал Тёму где-то в голове. Хотя он лежал в соседней капсуле и пытался что-то сбито говорить, когда приходил в сознание, Игорь не уверен, что слышал его извне. Сейчас тревожное чувство пустоты почти улеглось, а в груди поселилась какая-то нереальная магнитная тяга быть с Артёмом совсем рядом. - Я не хотел, чтобы так вышло, - зачем-то говорит Артём, встряхивая головой прежде, чем отпустить Игоря и переступить с ноги на ногу, окончательно принимая устойчивое положение. - Нет. Даже не смей этого говорить, - на грани угрозы шипит Игорь, намеренно сжимая пальцы на плечах только сильнее, чтобы Артём заткнулся и не говорил херни. Меньше всего он хочет слышать правду, которая в итоге только еще больше расшатывает то напряжение, искрящееся на периферии всякий раз, когда им обоим становится тяжело воспринимать происходящее. - Скажу, - чуть приподнимая уголки губ, но так и не улыбнувшись, морщится Артём, скашивая тёплый, блестящий затаенными эмоциями взгляд на стальную хватку на собственных руках, и извиняется мысленно, глядя в глаза, потому что слишком много хочет сказать. - Ты же знаешь: молчать я не умею. И настолько же, насколько ты нужен мне рядом, я всей душой не хочу, чтобы ты был здесь. Не хочу смотреть, что они делают с тобой. Потому что это моя вина в том, что они заставят тебя отдать этот блядский приказ. - А я, думаешь, хочу смотреть, что они делают с тобой? - Игорь. - Замолчи. Ты, хренов эгоист. Даже если ты хотел позаботиться обо мне, - да что угодно хотел! - ты права не имел требовать, чтобы нас разъединили! Слышишь? Никакого, блять, гребанного права! - Игорь не кричит, но голос буквально дрожит целым спектром расщепляющих душу эмоций, которые бьют в незащищенное нутро куда больнее и прицельнее любого крика. - Ты чуть не спалил себе все системы, думая, что будет лучше, если я не почувствую, когда с тобой что-то случится. Но ты ошибаешься, поверь, потому что эта тишина доконает меня раньше. - Я эгоист. Не спорю, но так, правда, будет лучше. - Не будет. И ты не хуже меня это знаешь. Поэтому мы провалялись в этих долбанных боксах столько времени, а в итоге им всем пришлось перекраивать твою нейросистему едва ли не по ниточкам, потому что восемьдесят семь процентов, блять, не исчезают просто так, Артём! И если твой план был в том, чтобы сдохнуть от этого еще до выхода на Задание, то, знаешь, херовый это был план. Потому что, глядя на тебя, я не уверен, что у них вообще что-то получилось. Тихий смех неожиданным звуком разрывает пространство между ними, и Игорь моргает почти растерянно, когда понимает, что Артём действительно смеется, а сам он притянул его так, что приходится задирать голову, чтобы видеть его лицо. Он даже не замечает, что все еще крепко держится за него, а Артём все это время еле дышит, потому что боится спугнуть этот яркий, неуемный блеск в чужих глазах. Он даже смеется по-особенному, приваливаясь сверху вниз ко лбу Игоря своим. Это странно, но почему-то заставляет гнев моментально испариться, оставляя после себя тяжелую горечь вперемешку с мягким необъятным теплом. - Я чуть не забыл, что ты бываешь таким горячим, боже. Клянусь, я бы придушил тебя за такие наезды. Или трахнул. А, может, и то и другое одновременно. - Пошёл к черту, Тём. Я не шучу, - уже слабо улыбаясь куда-то в артёмову ключицу, возмущается Игорь, но пыл присмиряет, хотя и разорвать этого придурка хочется по-прежнему неимоверно: успокоиться сразу не выходит, а внутри уже закручивается расползающееся волнение. - Ты собрался подохнуть без меня и думаешь, что я тебе после этого дам? Артём резко разворачивается, чтобы полностью скрыть Игоря за собой, и обычно неуемный, с тяжёлым словцом и бесконечно длинным ядовитым языком, сейчас он непривычно молчит дольше положенного, только дышит тяжело и обнимает за поясницу, припечатывая к себе ладонями так, словно клеймо ставит. Это бьет по опорам собственного самоконтроля - хрен устоишь, потому что это так сильно напоминает, какой он бывает по-родному невыносимый и настойчивый и как невозможно порой заткнуть его и не улыбнуться хоть раз, когда он дуреет и пытается всех довести. Сейчас он такой горячий и свой, что Игорь сдается и поддается, а окружающая действительность вдруг вообще оказывается за пределами их собственного, суженого до двоих мирка, в котором неважно, кто стоит рядом или за стеклом: есть только воздух, поделенный напополам, без проблем и последствий, которых не избежать. - А ты думаешь, я спрошу? - вкрадчиво интересуется Артём, в крепком кольце рук притесняя к себе до последнего миллиметра, выдыхает судорожно на ухо и специально задевает его губами, чтобы удержаться от нестерпимого желания поцеловать, одновременно скрывая свою дрожь от того, как больно становится поврежденной браслетами руке. Но чувства в груди все равно оказываются сильнее. Артём не может их контролировать и сжимает Игоря ещё сильнее - дышать невозможно. - Господи, детка, я так скучал по тебе. - Еще раз назовешь меня "деткой" - яиц лишишься, здоровяк, - резко дергаясь в артёмовых руках, тут же угрожает Игорь, откидываясь головой назад, и со своим этим убийственно серьезным лицом, он действительно выглядит опасным, пока вглядывается в глубину глаз напротив, где ловит только бесконечности звезд на дне переливающейся радужки, бездумно пытаясь сосчитать самые яркие, похожие на те, что всегда горят в глазах Артёма, когда они рядом. - Но я тоже скучал. Несколько секунд они просто молчат. Смотрят друг на друга и вздрагивают синхронно, когда механическая дверь отъезжает в сторону, и хрупкую уединенную тишину разрывает властный ледяной голос: - Капитан. - Сууукаааа... - протяжно сквозь зубы тянет Артём и медленно ослабляет захват, но с места не двигается. Рука немеет пребольно, но спину от постороннего взгляда жжет куда ощутимее, Артём даже поворачиваться не хочет, жаль только, что трусом он не был никогда, и развернуться все-таки приходится. Но Игоря он первые несколько секунд все же прячет за собой, чувствуя, как кожа на плечах все еще горит от его тисков, а лопаток касается прерывистое дыхание, прежде чем Игорь делает шаг в сторону и перекладывает что-то на столик рядом с кушеткой, от которой они так и не отошли, будто бы ничего такого они вовсе и не делали. Хотя Будогосский смотрит так, что становится сразу понятно: нихрена он им не верит. - Капитан. Полагаю, вы уже закончили с процедурами, не так ли? - от надменных намеков и усмешки в его голосе Игорю хочется удавить его голыми руками, но он не позволяет себе даже в лице измениться, надевая свою привычную маску равнодушной уверенности, подходя ближе и чуть перекрывая Артёма плечом, в бесконтрольном порыве хоть иногда оказываться впереди него, чтобы прикрыть, а заодно и поймать, если его в очередной раз занесет на поворотах. От Артёма же так и валит концентрированным раздражением, которое он не считает нужным скрывать, особенно, когда этот мудак пялится на Игоря так, словно он его новая игрушка. Артём даже рот открывает, чтобы высказать что-нибудь особо нелицеприятное, но Игорь бросает на него красноречивый взгляд через плечо и успевает отдернуть его раньше: - Отставить, Сержант. Артём хмурится и недовольно поджимает губы, но ничего не говорит, только смотрит так исподлобья, высверливая в Маршале едва ли не реальную дыру, что даже Игорь готов передернуть плечами, потому что такой Артём действительно пугает. Он даже со своим бледным болезненным видом выглядит угрожающе, нависает сверху, давит, но Будогосский только ухмыляется поганенько и склоняет голову к плечу, поправляя очки и довольно облизываясь, будто бы ему прямо сейчас отсосет какая-нибудь городская проститутка из тех, что как раз для таких толстых богатеньких ублюдков. Игорь бы и сам разбил ему рожу с огромным удовольствием, но приходится десять раз подумать и сосчитать до пяти, потому что у него все еще есть Команда и, в особенности, Артём, который застыл рядом с четким желанием убить этого мерзкого старпёра без суда и следствия, повод только дай. Поэтому приходится успокоиться и сделать вид, что никто из них не замечает этих невербальных угроз. - Есть какие-то отдельные указания, сэр? - фальшиво улыбаясь, интересуется Артём, и Игорь поклясться готов, что за этой недоулыбкой, адресованной Маршалу, он скрывает намного больше подтекста, чем позволяет Игорю понять. Это выбешивает, потому что Игорь до сих пор не понимает, как Артём пошел на поводу у этого хитровымороченного гондона и не вытворил ничего такого, за что обычно ему угрожают если не смертью, то трибуналом уж точно. Он догадывается, конечно, что дело здесь в нем и в остальных ребятах, но сколько бы он не пытался узнать, чем конкретно ему угрожали, Игорь все равно возвращается к одной-единственной причине и ненавидит себя за то, что не может перестать ею быть. Маршал же наоборот, кажется, расплывается в еще более противной ухмылке и попеременно бросает сальные взгляды сначала на Игоря, а потом - на Артёма. - Да нет, никаких, Сержант. А вот твоему бравому командиру давно бы пора уже отправить тебя на миссию, да, Капитан? - Сказал бы я вам, что ему давно уже пора, Маршал, но, боюсь, вы не очень-то оцените, - все-таки не сдерживается Артём и подается вперед, впрочем, не успевая толком даже шага ступить, потому что Игорь предупреждающе выставляет руку в его сторону, перекрывая ход. Воздух от этого становится совершенно густым и наэлектризованным, и Игорь не готов признаваться, что его бросает в панический ужас от того, что у них больше нет времени избегать всей этой херни, потому что, что бы не происходило, он был и остается их Капитаном, а Капитаны - не бегут. - Мы будем через час, Маршал. Нам нужен наш врач и два инженера, чтобы закончить корректировку, и время, чтобы Артём попрощался с ребятами, - четко выговаривает Игорь и не отводит взгляд, не смея даже моргнуть, когда Будогосский вздергивает бровь и безуспешно пытается подавить его взглядом, но он этого даже не чувствует, потому что выдержать то, как смотрит на него Артём - куда сложнее. Так продолжается с пару минут, пока Маршал все-таки не хмыкает высокомерно, вздергивая подбородок и разворачиваясь к выходу. - У вас есть полчаса. Ваши специалисты уже за дверью. Мои люди проследят, чтобы вы не тянули время, а связаться с Командой Сержант сможет по внутреннему каналу после того, как установится устойчивое соединение за пределами Базы. Вы здесь не в детском лагере, чтобы разводить девчачьи прощания. Возражения не принимаются. И выполняйте, наконец, свои обязанности, Капитан. Пока вы еще им являетесь. - Сраный ублюдок, - гневно выдыхает Артём, когда Маршал скрывается за дверью, а в проёме появляется сначала Самед, а за ним уже Рома и Алекс. Малые, правда, кажутся растерянными совсем и чуть-чуть напуганными, но выглядят все равно непривычно серьезными и сосредоточенными. Саша выдыхает тяжело, на глаз оценивая состояние Артёма, и отходит к стеллажам, чтобы дать всем время прийти в себя. Игорь сразу же поворачивается к Артёму, отрицательно качая головой на вопросительный взгляд Головина, полный затаенной надежды хоть что-нибудь поменять. Тот расстроенно вжимает голову в плечи и тоже отворачивается вместе с Ромой, чтобы проверить компьютеры. Артёма трясет, но он всеми силами старается не дернуться в коридор, чтобы приложить Маршала башкой об стекло. На ногах он стоит не слишком уверенно, но хотя бы снова чувствует руку, когда Игорь трогает сначала его запястье, а потом тянет за подбородок, заставляя опустить голову и посмотреть себе в глаза. - Успокойся, Тём. Дыши глубже, хорошо? - Надень на меня этот гребанный синхронизатор и отдай мне приказ не убить эту суку, - делая глубокие вдохи-выдохи, обессиленно просит Артём и откидывается назад, тяжело оседая на кушетку. - Ты и так его не тронешь, не так ли? Даже если я тебе прикажу наоборот, - Игорь и так знает ответ, но все равно спрашивает, отводя глаза, пока подтягивает к себе стул напротив и усаживается поближе. - Поверь, Игорь, ему очень повезло, что ты есть. Иначе давно бы уже кормил блядских червей за Базой. - Что-то мне подсказывает, что, если бы не я, его бы вообще здесь не было. - Блять, глупостей не говори, а, - срываясь на шипение ругается он, когда Игорь поглаживает пальцами уже припухшие отпечатки на тёминой руке. Самедов сразу же реагирует своим присутствием за спиной и, опираясь ладонью о плечо Игоря, нагибается ближе, рассматривая повреждения. Его отстранили сразу же, как только Игоря вернули к командованию, поэтому еще несколько минут он тратит, чтобы взять кровь и просканировать руку и голову. Артём отказывается ложиться в капсулу, вынуждая Сашу отборно выматериться и достать портативный сканер. Алекс с Ромой в это время что-то бурчат на заднем фоне, бесконечно быстро орудуя с клавиатурой и катаясь на стуле из одного угла в другой, но стоит прибору рядом пикнуть, все дёргаются от неожиданности, а Игорь замечает, что так и не выпустил артёмову руку. Сашино выражение лица при этом ему совершенно точно не нравится и особенно не нравится то, что он говорит потом. - Ему нельзя сейчас синхронизироваться. Состояние слишком нестабильное. Я могу, конечно, кое-что сделать, но эти ублюдки, кажись, перекопали ему все нутро, ей богу. - Судя по протоколам, тебе не кажется, - тут же вставляет Головин, но Артём его перебивает. - Алекс, не лезь, не дорос ты ещё до взрослых разговоров. Лучше настройте эту херню и поехали. - Какого хрена, Артём? - одновременно с Самедом спрашивает Игорь. - Маршал сидит у нас на жопе, и если вопрос, чтобы он слез с вас, стоит только во мне, тогда давайте уже кончать эту хуйню. - А не слишком ли много ты на себя берешь, Тём? - Сколько дают, столько и беру, Кэп. - Прекратите. Оба! - отшвыривая сканер на стол, не выдерживает Саша и крепко сжимает обоих за плечи. - Поругайтесь мне тут еще. Я знаю, что вы на взводе, мы все сейчас на нервах. Вас три недели не было на Базе, близнецы мне весь мозг уже выели, а Ден с Марио на низком старте сидят даже по ночам. А эти малые, - кивая на притихших парней сзади, продолжает он. - Уже раз десять порывались хакнуть местную безопасность, чтобы вас откопать. Про остальных я даже говорить не хочу. Серьезно. Я понятия не имею, как вы справляетесь с ними, но сейчас нам нужен наш Капитан. Артёму нужен Капитан, Игорь. - Простите, - тихо выдыхает он, потирая лицо и сдавливая виски, чтобы утихомирить непрекращающуюся в голове долбежку, которая за последние несколько минут не дает ему спокойно дышать. Тёма кладет ладонь ему на голову и сжимает-разжимает пальцы, массируя и не давая забыть, что он все еще здесь. - Еще раз заставишь его извиняться за то, в чем он не виноват, я за себя не отвечаю, ты знаешь, Сань. Самедов на это только цыкает, но отходит на пару минут подальше, прежде чем вернуться и что-то вколоть тому прямо в шею. - Через минуты четыре должно стать легче. Но синхронизироваться без Игоря будет больно. - Да ладно, а то до этого мне было приятно, - потирая место укола, язвит Артём и осторожно обхватывает Игоря за голову, как обычно прижимая лбом к своему плечу. – И, Самед, Игорю дай что-нибудь, он не спит из-за меня. - Не надо, Саш, - махая рукой куда-то в сторону, тихо возражает Игорь, но сил на большее все равно нет, да и смысла особого – тоже. Артём знает, что это правда, и парни все знают, но в спор вступать даже не думают. Самедов согласно кивает, передавая Артёму дополнительный инъектор, который тот осторожно вгоняет Игорю в плечо, наконец-то чувствуя хоть какую-то свободу движений: лекарство действует быстро, но не слишком-то долго, поэтому через десять минут осторожного затишья Игоря все-таки приходится потревожить. Он не произносит ни слова до тех пор, пока Рома не передаёт ему тёмин синхронизатор. На этот раз браслет тоньше и легче, но от этого он пугает Игоря даже больше, чем раньше, потому что никто из них не знает, на что эти примочки способны. - Придётся начинать прямо сейчас. Иначе он может не выдержать перегрузки, - виновато оборачиваясь к Игорю, говорит Головин. - Мы с Федей вытащили пару файлов из сети. Входной сигнал у этой штуки достаточно высокий, чтобы наделать проблем, поэтому лучше не тянуть. - Хорошо, - далеко не сразу кивает Игорь и тяжело смотрит на вытянутую открытую руку перед собой. - Надевай, давай, ты же знаешь, как я не люблю ждать. Игорь знает. А ещё он знает, что никто из них к этому не готов. Саша стягивает к ним передвижной стол, заваленный медицинским оборудованием; Алекс подходит к Артёму и подсоединяет браслет к системе, пока Рома проверяет и настраивает датчики на тёминых висках и шее; а сам Игорь осторожно застегивает браслет на теплом запястье. Новый синхронизатор на руке смотрится совсем чужим, а свой и вовсе кажется стальными оковами, медленно дробящими кости. Игорь даже ощущает что-то такое острое в руке, пока ребята заканчивают наладку, но додумать, от чего это, не успевает. Когда процесс все-таки запускается, Артём вдруг сжимается весь, откашливается, крепко обхватывая голову руками и едва удерживается, чтобы не завыть. Все вокруг пульсирует и кружится, а в ушах он только и слышит, что голос Игоря, который постоянно зовет его этим собственнически-твердым, но перепуганным "Тёма" - не сбежать. Бежать, впрочем, он даже не пытается. Утыкается макушкой Игорю в грудь, не чувствуя ничего, кроме его тепла, и с ума сходит, когда парализующий жар поднимается по руке точно к затылку, выбивая всю почву из-под ног. Уши закладывает, но Артём все равно старается зацепиться за голоса вокруг, выудить из этой какофонии хоть что-то, но получается только дышать сквозь зубы, чтобы не задохнуться к хренам, потому что контролировать свое тело приходится с трудом. Все проходит спустя выстраданные по секундам полторы минуты. Игорь рядом орет почти, под конец сползая на колени от выворачивающих нутро спазмов и пытаясь выпрямить Артёма и уложить, а Саша позади чем-то очень громко брякает и матерится. Алекса с Ромой не слышно совсем, зато мониторы и приборы пищат так, что Тёме хочется перебить себе уши. - Бляяяять, вырубите это дерьмо, у меня сейчас башка взорвется, - медленно с перерывами хрипит Артём и не узнает свой собственный голос. Он глухой, отрывистый и такой ломкий, Игорь даже вздрагивает, стоит ему заговорить. - Господи, Тёма, ты в порядке? На меня посмотри. Двигаться можешь? Или глаза хотя бы открыть? - с разрешения Алекса стягивая с головы проводники, тараторит Игорь, поглаживая пальцами отпечатавшиеся красные следы на висках. Ему приходится извернуться, смаргивая противные мушки перед глазами, чтобы поддержать Артёма и заглянуть в напряженное лицо. Артём чуть расслабляется под сильными прикосновениями, пробует сесть прямо, но держаться тяжело, поэтому он еле как подтягивает ногу, упираясь кроссовком в ребро кушетки, и прикладывается лбом об колено, моргая и считая вдохи-выдохи. - Сколько пальцев видишь? Знаешь, как тебя зовут, где ты находишься и какой сегодня день? - строго уточняет Самедов, распыляя вокруг неподдельный медицинский профессионализм, заражающий их всех хоть какой-никакой уверенностью. Артём не реагирует какое-то время, заставляя их всех напрячься и занервничать сильнее прежнего, Игорь даже окликает его пару раз, пока Саша не щелкает пальцами перед его глазами, повторяя вопросы. - Ооой всё, Док, львиное сердце я, блять. И день отличный, чтобы умереть, вот просто дерьмовый: самое то, чтобы похоронить одного ахуевшего старпёра. - Дзюб, иногда я жалею, что никто не может подрезать твой длинный язык, - облегченно усмехается Самедов, проверяя зрачки на светореакцию, и отсоединяет оставшиеся примочки, на ходу оценивая жизненные показатели с приборов. Игорь же не может даже нормально вздохнуть, пока тот не кивает, разворачивая к нему ближайшие два монитора с данными. Температура чуть выше нормы, пульс и давление тоже повышены, а электрохимическая активность мозга местами сбоит, но в целом все системы стабильны, а сам Артём смотрит уже почти осмысленно и изредка прикрывает глаза, переводя дыхание. Малые проверяют синхронизацию, отлаживают сигналы и сидят на месте только потому, что Саша опускает их за плечи обратно на стулья, чтобы не неслись дикой ламой на чуть не отключившегося Артёма. - Если ты меня еще раз так напугаешь, я тебя самолично убью, понял? - не выдержав давящего молчания, спрашивает Игорь и садится рядом с Тёмой, устало проводя ладонью по лицу, словно это поможет сбросить с себя ощутимо прилипший к коже страх. - Да ладно, Саня же предупреждал. - Предупреждал, что больно будет, а не о том, что ты решишь умереть. - Ну не умер же. - А собирался? - Обижаешь. Ты забыл? Я же хороший солдат: без приказа даже чихнуть не смогу, представляешь? - без интереса рассматривает свой новый синхронизатор Артём и улыбается слабо, поднимая взгляд на Игоря. Тот хмурится, поджимая губы, но на улыбку отвечает мягким поглаживанием ладони и облегченным блеском в глазах. - Представляю. Поэтому приказываю не умирать, даже если сильно захочется. Хотя хотеть - тоже запрещаю. Приказ понятен, Сержант? - Так точно, Капитан! - одними губами выговаривает Артём, поврежденной рукой прихватывая Игоря за затылок и сталкиваясь с ним лбами. Игорь не сопротивляется: закрывает глаза и дышит тяжело, обессиленно думая, что, наверное, он никогда не сможет себе этого простить: молчания, тишины и не вернувшегося с Задания Артёма.