Он больше не будет дышать...

Он больше не будет дышать. Он запутался в паутине, застрял в ней и не может выбраться. Пауки заматывают его в свои сети: одна, другая нить... Одна из них, особенно толстая и холодная, ложится на глаза, закрывает лицо. Чье именно лицо? Весь мир превращается в театр теней, их лиц и форм не разглядеть. Но даже так, даже так я вижу: им все равно. Все равно? И вы ещё смеете спокойно об этом разговаривать? Спокойно общаться на своём паучьем языке? Бездушные твари! Вы все жалки, ничтожны. Ваши туши... Тела, головы, руки. Вы уйдете вместо него.Вы все пойдете на жертвенный алтарь, а ваши предсмертные крики будут доноситься богам. Птица будет рвать и рвать вашу плоть, пронзая её острым клювом. Вы думали, так легко отделаетесь? Почему вы не спасли его? Верните, верните, верните! Пусть я умру от бессилия, захлебываясь в вашей крови, пусть! Он, как видение, возник из неоткуда. Высокий, сильный. Понимающий, что вокруг происходит. Увел прочь от этих чертовых белых стен. После их белизны коридор Дома становится черной бездной. Прочь, прочь, прочь от всего, что нас связывало, от всего, что может напоминать о нем. В тесной комнате, гораздо теснее могильных палат, Птица пытается взлететь. — Выпусти же меня за ним! А в ответ — птичий плач из открытых окон. Руки опустились от бессилия, от невозможности повернуть время вспять. За окном полная луна. Медленно, как в самых страшных кошмарах, ее заслоняют тучи. Одна половина полностью утонула в омуте ночных облаков. Три дня. Три дня прошли все под тем же саваном, забрали все, что только могло остаться в этом бесполезном теле. Выжали, как высасывает соки скарабей и оставляет тело гнить. Ещё пару дней, и тут бы нашли тлеющие кости. Он пришел всего один раз. Тихо и почти незаметно. Сначала долго молчал, а потом сказал одну-единственную фразу. Теперь этот голос, эта фраза звучит до сих пор в моей голове и заставляет снова и снова возвращаться в материальный мир. «Потерю двоих сразу они не переживут. Они ждут. Возвращайся.» И ушел. И с тех пор внутри борьба, спрятанная за чёрными длинными перьями. Вечная борьба: "исчезнуть" или "остаться". Борьба, спрятанная за чёрными длинными перьями. А снаружи, за спиной кроме косых взглядов вечный шелест голосов и шепот стен: " сумасшедший, сумасшедший, сумасшедший... " В любом углу, из любой щели, из каждой двери: "сумасшедший, сумасшедший, сумасшедший..." Каждая тварь, что может говорить в этой Серой Коробке: "сумасшедший, сумасшедший, сумасшедший..." От этих голосов можно скрыться, спрятаться, можно не слышать их только в родном Гнезде, где дюжина голов ждут тебя и вместо общего "сумасшедший" галдят: "Папа, папа, папа!..."