Не отпускай

      Изящные пальчики юной балерины Кристины Даае медленно скользят по деревянной потрескавшейся оконной раме. Она не обращает внимание на занозы то и дело впивающиеся в ее тонкую кожу, будто бы не ощущает этой незначительной боли вовсе. Ее печальные глаза наблюдают сквозь морозные узоры на стекле за безлюдной улицей Скриб. Наблюдают за редкими силуэтами прохожих, в то время как в сердце теплиться надежда увидеть Его.       Она знает о своем незримом Покровителе лишь со злых слов постояльцев театра. Рабочий сцены Джозеф Буке никогда не упускал возможности пустить очередной слух об ужасающих деяниях хладнокровного Призрака Оперы: творчество в каждом убийстве, отточенность техники, ловкость движений — в этом был весь он. Именно такая участь постигла и самого Буке. Он стал лишь еще одним неприметным экспонатом на фестивале безумства человека в маске.       Однако Кристине не было страшно. Она всегда с жадностью слушала долгие и утомительные монологи Буке, надеясь уловить очередную зацепку и понять. Понять, каков этот Призрак Оперы на самом деле. Каков на самом деле ее Ангел Музыки. Но образ в ее голове никак не мог сложиться воедино.       Она жаждет встретить Призрака лично. Лицом к лицу, а не прячущегося в тени. Взглянуть в глаза всеобщему страху и собственным потаенным желаниям. Этот мужчина пленил ее своим голосом, своей музыкой, своей… Историей. Он начал рассказывать о своей жизни, когда Даае исполнилось шестнадцать. В день своего рождения она сидела в одиночестве у Алтаря, освещаемого лишь светом одинокой свечи, и он впервые посетил ее.       Призрак стоял в одном из неосвещенных углов и Кристина могла различить лишь его высокий и поджарый силуэт. Всю ту ночь, проведенную в такой болезненной близости от него, она плакала. Ей было отчаянно больно за него, за его невероятно тяжелую судьбу из раза в раз калечащую его, ранящую его тонкую душу. Сам Призрак не плакал. Даже голос его дрогнул лишь раз. Лишь раз, когда он заговорил о самой Кристине, об их знакомстве, первом разговоре. Лишь раз, будто бы это было единственным, что заставило его давно закоченевшее сердце начать медленно, но верно таять.       Кристине хочется верить, что это так, потому что он захватил всю ее целиком: ее мысли, сердце и душу. Порой, ей кажется, он властен и над ее телом. Порой, когда она запирается в одной из небольших комнат, располагающихся по пути в подземелье. Когда припадает спиной к холодной каменной стене и скользит дрожащими пальцами по своему стремительно покрывающемуся мурашками телу. В такие моменты она теряет всякий контроль и отдается обуявшей ее страсти.       Она желает ощущать его. Ощущать его омытые кровью руки на своих худых бедрах, талии, аккуратной груди. Ощущать поцелуи его ледяных губ на своей разгоряченной шее, обнаженных ею собственноручно плечах. Ощущать его в себе: двигаться с ним в едином ритме, быть с ним одним целым, отдаваться ему без остатка. Целиком.       Девушка до крови прикусывает губу, подавляя захлестывающее ее с головой желание. Чувства разрывают ее грудь изнутри, будто бы обжигают огнем. Она сглатывает подступивший к горлу ком и прикрывает глаза — долго сдерживаемые слезы тотчас скатываются по ее бледному лицу и неприятно щиплют израненные губы.       Она не отводит взгляда от улицы за окном. Она уверена, что сегодня он непременно появится здесь. Пускай Буке был жалким пустословом, он многое знал о Призраке и его привычках. Достаточно, чтобы понять хотя бы то, где ждать с ним встречи.       Девушка рвано выдыхает и накрывает рот ладонью, подавляя всхлип. Нельзя, чтобы ее услышали хористки из труппы. Они никогда не смогут понять и принять ее выбор. Они отвергнут и оттолкнут и саму Кристину, стоит им лишь узнать о том, что творится в голове этой юной примы с ангельской внешностью. Но ей все равно. Все равно, что подумают подруги и окружающие. Она выбрала его и этот выбор непоколебим.       Вот только бы знал об этом Эрик. Тот, о ком Кристина грезит каждую ночь, о ком все ее мысли, о ком болит и плачет душа. Она не понимает, почему он покинул ее и есть ли в этом ее вина. Она знает, что он неуловимой тенью наблюдает за ней и за всем, что происходит в Его оперном театре. Наблюдает, но сохраняет молчание.       Последний их разговор состоялся все у того же Алтаря. Утомленная репетициями девушка сидела на коленях на холодном полу, тихо напевая старую французскую колыбельную, так часто исполняемую ей Призраком. Он пришел на этот тихий клич.       В тот вечер она впервые поведала ему о своих чувствах, о том как сильна ее тоска по нему, как велико желание оказаться рядом и… дотронуться. Он ответил ей молчанием и растворился, как это обычно делал, в темноте многочисленных коридоров театра.       Воспоминания будто бы острым стилетом режут по сердцу и девушка отрешенно мотает головой, стремясь выкинуть их из головы. Это слишком больно. Она не понимает, почему он продолжает молчать. Не понимает, ведь он каждым своим действием показывает, что ему не все равно, что и она, эта юная, глупая девчонка, нужна ему.       Он делает все, чтобы Кристине доставались роли: подкупает, запугивает и даже убивает. Идет на любые жертвы, чтобы она ни в чем не нуждалась. Но… Молчит. Эта ни с чем не сравнимая пустота, настигнувшая ее вместе с его уходом, сводит с ума. Она не может больше терпеть этого и ждать его появления. Она обязательно найдет его сама.       Ее затуманенный пеленой слез взгляд вдруг цепляется за высокую фигуру, движущуюся будто бы украдкой вдоль стены величественного здания Оперы. Она не может ошибиться — это он. Едва не споткнувшись о полы собственной сорочки, Даае вскакивает на ноги и кидается вниз по винтовой лестнице в черному выходу. Она успеет.       Промозглый ветер пробирает ее до самых костей и она обхватывает себя руками в бесполезной попытке согреться. Ступая босыми ногами по покрытой снегом земле, она пытается разглядеть сквозь поднявшуюся резко метель Призрака. Уже почти сдавшись, она замечает скрывающийся за углом здания силуэт, облаченный в длинную мантию, и бросается вперед, крича что есть силы: — Стой!       Он замирает на месте и резко оборачивается на ее голос. Девушка бежит к нему навстречу в одной лишь тонкой сорочке, совершенно безумно ему улыбаясь. Его лицо, не укрытое злосчастной маской, застывает в изумлении и он бессознательно протягивает руки вперед, принимая ее в свои неуклюжие объятия.       Не успевает он промолвить и слова, как ее посиневшие от холода губы накрывают его сухие и безжизненные неумелым, но бесконечно чувственным поцелуем. Оторопевший Призрак только бережно кутает ее в свой плащ и прижимает хрупкое тельце плотнее к себе, стремясь согреть своим теплом.       Он чувствует ее горячие слезы на своей коже, когда она утыкается носом в его исполосованную множеством шрамов, впалую щеку. До его слуха доносятся ее неразборчивые, бессвязные слова, но он различает в них только укор: — Как ты мог?! — восклицает отчаянно Кристина между всхлипами. — Как мог оставить меня в тот же вечер?       Он безмолвно удерживает ее в своих руках, стыдливо пряча глаза, искрящиеся золотом самого солнца, пока девушка продолжает сбивчиво отчитывать его, прижимаясь словно потерянный котенок к его груди, содрогающейся от гулких ударов встревоженного сердца. — Эрик боялся сделать Кристину несчастной, — честно отвечает он вполголоса, жмуря слезящиеся глаза.       Хотя он и говорит очень тихо, Даае слышит его и тут же замолкает, пытаясь понять смысл его слов. Она прислушивается к собственным чувствам: ей необычайно тепло, ей спокойно и… ей хочется смеяться от вмиг нахлынувшего счастья — она, наконец, может его коснуться, может ощутить трепет его объятий и сладость поцелуев. Риторический вопрос сам собой слетает с ее губ: — Разве люди несчастны, когда любят, Эрик?       Он на короткое мгновенье задумывается, отводя взгляд в сторону, будто бы взвешивая важное решение, а затем коротко кивает каким-то своим мыслям и его отсутствующие губы трогает нежная улыбка. — Эрик отведет Кристину в ее новый дом.       Сердце девушки наполняется радостью и она не может сдержать лучезарной улыбки.       Больше она его не отпустит. Больше он от нее не уйдет.       Никогда.