не будет зажигалки?

Юнги снова допоздна в студии. Пишет биты, лепит сэмплы, записывает какие-то обрывки фраз на какие-то куски, удаляет и потом по новой. А вскоре забивает на все хер и врубает нэтфликс, чтобы расслабиться. Три часа ночи — его рабочее время, но сегодня, видимо, не его день. Совсем не его, поэтому скоро возникают мысли, а не стащить ли из бара Намджуна бутылку вина, но не успевает. Брюнет не сразу замечает, как в комнату кто-то проскальзывает, оставаясь незамеченным на недолгий срок, но потом этот «кто-то» спотыкается о небольшой мягкий коврик черного цвета и чиминовское «ой» такое прям по-пакчиминовски тихое и осторожное, что не узнать нереально. Хотя о чем это мы, Юнги бы узнал его даже по вздоху, не говоря уже о запахе, когда Пак подошел ближе. — Хён, не против? — Чимин за его спиной немного неуверенно мнется на месте, Юнги спиной чувствует. — Не мешаю? Юнги показушно ставит на стоп и пафосно разворачивается на стуле. — Чиминни, я смотрю какой-то упоротый мульт про коня-актера, и нихера не понимаю. Конечно ты мешаешь, как ты посмел? — сарказма выше крыши, но Чимин сарказм понимает, мягко говоря, не очень, поэтому на секунду в его глазах вспыхивает страх и сожаление, но Юнги спешит успокоить, схватив парня за руку, когда Пак начал отступать назад. — Что хотел? — У тебя… не будет зажигалки? Юнги, если быть честным, ахуевает на секунду, а потом все же умудряется спросить: — Тебе же свечи зажечь, да?.. — Ну, почти, — Чимин хихикает и лезет в карман толстовки, осторожно доставая из него самокрутку. — ЧЕ БЛЯТЬ? — Юнги подрывается со стула и пытается вырвать у Пака из руки косяк, но реакция у Чимина, как ни странно, очень быстрая. — Ты совсем уже? Ты где это достал? Ты понимаешь, что будет, если это всплывет? — Хён, я покупал у проверенного человека, я… — ТЫ ЕЩЕ И ПРИ ЛИЧНОЙ ВСТРЕЧЕ ЗАБИРАЛ? ТЫ СОВСЕМ? — орет Юнги, замахнувшись, но не ударяет. Автоматически уже в голове прокручивает утренние новостные сводки… Чимину-то точно срок впаяют, он не настолько влиятельный, как Чхве Сынхён. — …не первый раз уже… — осторожно продолжает Пак, немного испугавшись. — Ну, косяк в первый раз, до этого таблетки всякие. Юнги смотрит на своего тонсена и не узнает. — Ты курить-то хоть умеешь? Чимин мотает головой и улыбается. — Поэтому к тебе и пришел, хён, — и лыба во все тридцать два. «Пиздец. Не первый раз он. НЕ ПЕРВЫЙ! ЧИМИННИ!» — Кхм… никогда бы не подумал, что ты наркотиками увлекаешься. Пак жмет плечами и протягивает Юнги косяк. Брюнет его осторожно берет и нюхает. Боже, он последний раз этот запах в выпускном классе средней школы нюхал… потрясающе. — Да я и не увлекаюсь, неплохой способ от мыслей ненужных уйти. Но у таблеток эффект мне не нравится, отходишь от них долго, а косяк, говорят, вообще вещь, да и вреда меньше. — Если кто узнает — я тебя убью, блять. Мин кладет косяк на стол, выключает у компьютера монитор, зачем-то заклеивает вебку, еще пару объективов камер, сквозь сдерживаемый смех Чимина ставит телефон в режим полета и только потом падает на диван. — Ну мало ли, — жмет плечами, — вдруг правительство Южной Кореи следит за мной. Чимин садится рядом и Юнги разглядывает в руках небольшую самокрутку. — Натуралка хоть, без примесей? — Он божился, что да, чистейший продукт, — Пак завороженно наблюдает тоже. Юнги достает из кармана кожанки, что на подлокотнике дивана, зажигалку и теперь крутит и ее. — Значит врет, скорее всего. Хотя… если вдруг галюны схватишь, знай — тебе спиздели, так быть не должно, — Юнги еще с минуту бездумно пялится в стену, а потом зажимает самокрутку в губах. — Ну, с Богом! — Чимин смеется, а Мин осторожно поджигает, делая глубокий затяг и задерживая дым подольше. В голову дает сразу же — ел он последний раз часов в пять вечера — диета перед камбеком. — Забористая херня! — Ему сразу же становится лучше. — Учи давай, — Чимин прячет руки в карманах и завороженно наблюдает. — Ну смотри, — Юнги тянет косяк ему. — Втягивай дым прям в легкие. Будет жечь сильно, захочется кашлять, но трава помягче чем сигареты, так что ты справишься. Как только вдохнешь держи дым внутри как можно дольше, пока воздуха хватать не будет, затем выдыхай. Ну и дыши, естественно. — Вау, хён, какие познания, — Чимин может в сарказм или он, правда, серьезно — Мин не понимает. — Кури давай, не дай косячку пропасть. Чимин делает очень глубокий тяг, — что легкие репера по сравнению с вокалистом, правильно? — и по нему видно, как он хочет все выкашлять, но держится исправно (Юнги считал до десяти секунд) и выдыхает осторожно. — Понял? — Сложно, — Чимин улыбается расслабленно, взгляд по полу бегает, и: — Тебе уже все, что ли? Брюнет перехватывает косяк и затягивается, вручая его обратно Паку в руки. — Ниче не все. Юнги классно. Он уверен, что Чимину классно тоже, особенно, когда тот держит дым уже около пятнадцати секунд. А когда начинает выдыхать, Юнги так завидует этой струйке, что перехватывает лицо Чимина за щеки и, повернув к себе, вдыхает себе весь его дым, даже не подумав, что выглядит это странно, и их губы чуть не соприкоснулись. Чимин не возражает, Юнги не возражает тоже. Юнги даже не возражает, когда Чимин делает так же, воруя его дым, кажется, находясь еще ближе, и ладони его не на щеках у Мина, а одна тянет к себе за шею, а другая сжимает волосы на затылке. Слишком интимно, что ли. Чимин не отпускает до того самого момента, пока не начинает выдыхать дым. — Кайф, — Чимин лениво перебирает волосы Мина, лежащего у него на коленях, и, ну, никому это странным не кажется. Да и что такого? Юнги сам туда улегся после пятой тяги, его никто не заставлял. Голова уже немного кружилась, на самом деле, и шестую, да и седьмую он пропустил. Но на восьмой не выдержал, резко притянув Чимина к себе за толстовку с надеждой хотя бы у Пака дыма позаимствовать, но не рассчитал немного, и губы в губы. Юнги даже не понимает сначала, а когда что-то мягкое и теплое на его губах начинает шевелиться — до него доходит. В чем была ошибка Мина — он понимает только спустя минуту несогласованного поцелуя. Сука, по-це-луй, блять. Он просто продолжал держать друга за толстовку, типа так и надо, а Чимину, вроде, уже немного все равно. Юнги не чувствует угрызений совести, или чего-то такого, может потому, что он обдолбан немного, но когда Минни протягивает ему косяк с целыми двумя тягами, остается очень благодарен. Да так, что решает, что если делиться — то до последнего, поэтому Пак снова у его губ, с жадностью вдыхает драгоценный, сейчас, дым, в конце оказываясь как-то слишком близко, Юнги чувствует своими губами его судорожный вздох, задержку дыхания, его (или миновское?) осторожное касание губ и это не кажется чем-то из ряда вон. Чимин исправно держит дым, Юнги проводит по неосторожности (наверное?) языком не только по своим, но и по его губам и блондин не выдерживает. Вдыхает шумно через нос, выдыхает дым быстро, будто ненужное. Снова уже-не-осторожное касание, Юнги шире открывает рот и ловит чужой язык. Свидетель происходящего только темнота, которая для Юнги, обычно, невероятно уютная, и сейчас с радостью принимает в свои объятия двоих. Чимин на секунду пытается отстраниться, но Юнги протестующе мычит, снова потянув парня на себя и Чимин сдается. Так сгибаться неудобно пиздец, и поэтому Пак снова отстраняется, шепчет тихое «Погоди секунду», и выползает из-под миновской головы. Укладывается рядом, снова припадая к губам хёна. Хватает его за футболку, комкает ткань на груди и целует жарко. — Все хорошо? — шепчет Юнги в поцелуй, когда пальцы Пака осторожно скользят за ворот футболки на спине. — Я не знаю, хён, — Чимин, вроде, и отстраниться хочет, а вроде и прижимается только ближе. Диван у Юнги маленький, кожаный и черный. У них переплетены ноги, руки, чувства. Юнги ничего не понимает. Позволяет целовать себя, с упоением на поцелуй отвечает и в голове такая дымка, такая расслабленность, что в какой-то момент Мин думает, что он куда-то падает и летит. Руки пульсируют и Юнги немного не отдает отчета своим действиям, когда его ладони лезут тонсену под толстовку, а под ней — ничего. — Все хорошо? — снова шепчет Мин, когда чувствует дрожь под своими ладонями. Чимин молчит, льнёт ближе, оставляя поцелуй в уголке губ и ниже, по линии челюсти, за ухом, кусая пирсингованную мочку. — Чимин… — Я не знаю, хён. Чимин такой… резкий? Неопределившийся? Непредсказуемый? Ненасытный? Потому что Юнги совсем не ожидал, что вот теперь он окажется под младшим, а Пак его футболку чуть ли не до подбородка задирает, неистово целуя хёну грудь. Его язык находит сосок и тут же его накрывает. Юнги громко выдыхает и весь сжимается. — Чиминни… — Я не знаю, хён, мне…мне так… — дыхание Чимина такое горячее на голой коже, такое чувство, остается ожогами и Юнги дышит тяжело, глубоко, еще чуть-чуть и вырвется стон, — хочется, но я…я не знаю, хён, ни-че-го. Я не понимаю, что происходит со мной, но… — Чиминни, не делай того, о чем пожалеешь завтра. Юнги смотрит на его макушку и чувствует себя более-менее. До того момента, пока тонсен не поднимает на него свой черный взгляд. Юнги моментально краснеет, а Чимина это так умиляет. В голове такая каша, господи, хоть ложкой черпай и ешь. Но к этой каше добавляется тянущее ощущение в штанах. Нет, Чимин к такому точно не был готов, когда шел к хёну за зажигалкой. Пак, глядя Юнги в глаза, смыкает зубы на крайнем выступающем ребре легко, следом лижет языком и опускается укусами/поцелуями ниже, уже прикрыв глаза. — Ч-чимин… — Я не пожалею, хён. И ты не пожалеешь. Что происходит дальше Юнги плохо понимает. В какой-то момент и он, и Чимин уже без белья, Пак снова возвращается к нему. Глядит в глаза смущающе так, и Мин совсем не знает, куда себя деть, а потом его накрывает. Чимин обхватывает оба их члена и двигает рукой размеренно, даже не думая ускорять темп. Издевается, наверное, только его замедляя. Когда становится совсем невыносимо, Юнги протяжно стонет и сам тянется Чимина целовать, а Пак этого будто и ждал. Уже на грани Юнги не может и стонет громче, запрокидывая голову, и даже не стыдно за вот такого вот себя, наоборот. Накрывает их почти одновременно. Стон Чимина заглушен укусом в хёновскую ключицу, а Юнги, кажется, Паку на затылке целый клок выдрал. — Я завтра сдохну от твоего виноватого взгляда и от всей той неловкости, что будет между нами, — мямлит Юнги, устраиваясь на неудобном диванчике в объятиях блондина. — А если этого не будет? — в затылок Юнги прилетает смешок и он улыбается сам. — Слабо верится. Твои щеки будут ярче, чем светофор.

***

Свою теорию Юнги не подтверждает, просыпаясь на неудобном диванчике совершенно один. Голова трещит и события ночи кажутся, ну, не то, чтобы сном, а, скорее, кошмаром с элементами эротики. Да, курнули чуть-чуть, с кем не бывает, но. Петтинг? С тонсеном? Юнги, ты, блять, серьезно? Юнги думает, что не, нахуй, сегодня домой он не вернется точно, поэтому Намджуну отписывается, что он сегодня в студии остается, заказывает еды и решает залипнуть на пару серий (сезонов) Очень Странных Дел, и у него это очень даже неплохо выходит. Только вот в сюжет особо не вникается, потому что в комнате душно и до сих пор пахнет. Им. Ими. Да, блять, Чимином! Все тело болит ужасно, диванчик очень микроскопический, особенно для двоих. Юнги косится постоянно на свою ключицу и кажется видит там отчетливый отпечаток зубов, но нет, бред. Кажется, что паранойя, и так оно и есть, только вот, какого хера? Господи, нужно относиться ко всему намного проще. Ну, было и было, с кем не бывает? Последние три серии первого сезона пролистываются просто на перемотке. В голове губы тонсена, что блуждают по его телу и, ну, может серьезно у Намджуна из бара вино стащить? Отличная идея. Когда Юнги возвращается с бутылкой из Mon-Studio, в своей студии его ожидает сюрприз. — А я за зажигалкой, — Чимин поджимает губы и опускает взгляд. Юнги морщит нос и просто проходит к своему столу, снова усаживаясь на стул. Без слов нажимает на плей и погружается во второй сезон, где все еще более запутано, чем в первом, потому что Уилл заебал. — Дашь или нет? Юнги молчит. — Свою купи, — спустя двадцать секунд. — Хён… — Снаркоманиться решил? — Мне нравится то, что мне это дало… — Если ты обо мне, то мог бы просто попросить, — чеканит Юнги. Чимин поднимает на него взгляд быстрый, но Юнги занят разглядыванием экрана. — Прошу. Теперь Чимин взгляд прячет. Сериал остается забытым на пятнадцатой минуте. Юнги, сам не знает, зачем, тянет Пака на себя, к себе на кресло. Чимин осторожно усаживается, попутно впечатываясь в желанные губы. — А вот это, мы все же, выбросим, — Юнги лезет Чимину в карман и ломает самокрутку прям там. Потому что нехер. И как-то, ну, совсем не важно, как это все друг другу объяснить и что из этого выльется. Просто губы безумно желанные, а улыбаться в них, проходясь языком, приятно вдвойне.