У костра

Луна стояла высоко в небе. Поле подходило вплотную к лесу. Рядом, мирно текла небольшая речушка. В поле трещали кузнечики. Изредка проносились над полем огромные серые совы, с выпученными, сверкающими глазами, или плескалась в реке рыба. Это была та особенная летняя ночь, когда весь мир наполняется таинственным свечением, вода журчит особенно звонко, звёзды светят ярче солнца, а воздух свежий, как в глубине эльфийских лесов. Иногда в лесу слышались шорохи, как будто большой зверь пробирался через чащу. Юрген снял с коня тяжёлое седло, и, привязав его к стволу старого дерева, оставил спокойно пастись у опушки. Сам он направился к уже пляшущему рядом костру. Пододвинув поближе удобную корягу, он сел на неё. Снял сапоги и, поставив их подле себя, аккуратно размотал натёртые ноги. Сначала правую, затем левую, и протянул их к костру. Сапоги были старые, но за долгие годы Юрген научился наматывать портянки, а ноги настолько огрубели, что перестали стираться в них. Вытянув ноги, он раскинулся на коряге и, закрыв глаза, улыбнулся. Он любил беззаботные летние ночи, всю их таинственность и мирное спокойствие. Посидев так пару минут, он подтянул ноги и достал из ножен старый меч, весь в царапинах и с множеством зазубрин. Покопавшись в кисете на поясе, достал небольшой камень и стал медленно точить меч, водя по лезвию медленно, как мать, гладящая своё дитя. Руки Юргена были сухие, жилистые, камень в них сидел твёрдо, и дело шло легко и быстро. -Неужели клыки кикиморы оказались твёрже северной стали?- Обратился к Юргену человек, сидящий по другую сторону костра на сухом бревне. Он был одет в потёртый кожаный плащ, а около его ног, таких же, как у Юргена, лежала старая шляпа с заплаткой. Его звали Отто, и сейчас он усердно копался в своей сумке, пытаясь найти что-то. -Да нет, братишка, но когда падал, уронил его на камни – Ответил Юрген, - вот ещё пара небольших сколов. Отто наконец прекратил копаться в своей сумке и вынул оттуда какой-то небольшой корешок. Внимательно рассмотрев его, он аккуратно соскоблил с него остатки земли, а затем старательно раскрошил в маленький котелок, висевший сбоку от костра. Затем, вернувшись на своё место, стал перекладывать ещё какие-то травы, доставая их из своей сумки, внимательно рассматривая и убирая обратно. -Очередной смертоносный яд, адептбыстрой и безболезненной? – передразнил Юрген -Абсолютно неверно. Этот напиток поможет заснуть, если опять останемся без ужина. – ответил Отто, не отрываясь от своих трав и корешков. -Ну эти жирные крестьяне из Рорикстеда нас хотя бы накормили. А что ты скажешь о красноносом мельнике с холмов? Два пирога! Два чёрствых пирога – по одному за каждое полевое Лихо! А ведь твари то это опасные, зазеваешься на секунду и глотка распорота от уха до уха. Да и искать их в высокой пшенице то ещё удовольствие. А те молодцы с лесопилки, которых ты вылечил неделю назад? Те вообще напились, так и чуть не пристукнули нас, насилу ноги унесли! – Юрген с силой провёл по лезвию и спрятал меч. Сверчки на поле притихли. Костёр разгорелся ярче, от маленького котелка начал подниматься пар. Отто закончил с сумкой и расчищал место для ночлега. Он как то особенно клал еловые ветки, пытаясь сделать всё максимально аккуратно. -Да. Ты прав. Глупо было, наверное, уходить из дома. Но знаешь, не умирать же им от того, что они такие слепые глупцы? Они ещё просто маленькие дети, живут, копошатся в своих песочницах. Ну, пойми, для мельника лихо – это такая страшная сказка, он ведь убежит, как шорох услышит, ну откуда ему знать, каково это, часами сидеть и вглядываться в пшеницу до потери зрения. Или эти мальчики с лесопилки. Ведь болезнь для них, это всё равно, что смерть, они даже представить не могут, как сложно смешать всё в правильной пропорции, и случайно не перегреть. А мы знаем. Мы для них как боги, а ты часто платил богам? Вот. А раз мы можем такие чудеса, то значит и деньги нам ни к чему, мы ведь волшебники. -Нет, всё, хватит. Осенью придём в Альтерштадт, сядем на корабль, и домой. Я был лучшим мечом северных островов, ещё не всё забыл, вернусь на королевскую службу. Да и тебя вроде как уже четыре года ждут в университете Нортштадта. Не так ли, господин ректор? Отто ничего не ответил, Он просто молчал и улыбался. Видимо он знал о своём брате нечто такое, что чуть не смеялся над его словами. Юрген положил меч на камень и тоже стал устраивать лежанку. От реки послышался какой-то всплеск, радостный крик и спустя пару минут в свете костра появилась чёрная борода, а вместе с ней и лицо со сверкающими глазами, и очень самодовольным выражением. -Не изволите ли ушицы, господа герцоги? – нарушил тишину зычный бас. К костру подошёл, вернее подплясал ещё один человек. Он был низкого роста, по плечо Юргену, но непомерно широк в плечах. Короткие широкие ручищи поросли густыми чёрными волосами. Волосы были собраны в хвост, а чёрная борода аккуратно заплетена в косичку. Ему было восемьдесят, но ни у кого-бы не повернулся язык назвать его стариком. В своих цепких руках он держал большой котелок, в котором уже плавали куски только что пойманной щуки. -Пан Фатер!- радостно закричал Юрген и чуть не захлопал в ладоши, - Правду говорил Отец, пока будете с нами – не пропадём. -Да и мне говаривал, проследи за сорванцами, покуда дурь из них не иссякнет – как всегда, по доброму сердито ответил Пан Фатер. Он запрыгал вокруг костра, подпихнул новых дров и повесил котёл над пламенем. Отто тут же закинул туда пригоршню трав всех мастей. Над поляной разлился сладостный аромат супа. Три туго перетянутых живота заурчали хором, в один требовательный голос. Юрген подошёл и стал мешать варево длинной деревянной ложкой. Отто вернулся на лежанку, а Пан Фатер сел на старое место Юргена и принялся старательно вырезать обережные рисунки на длинной, тяжёлой ясеневой дубине. -Эх, молодёжь пошла! Вам бы всё, что бы звенело, да блестело! – братья затихли, старались даже не дышать. Так начинались все истории Пан Фатера. А было их у него очень много, и были они намного интересней, чем в книгах. Рассказывал он их редко, но когда начинал, то говорил часами, а братья сидели и слушали, стараясь не упустить ни слова. – всё вот со своими железками балуетесь! А я помню, когда с вашим дедом ходили по морю на деревянных лодочках, так там не до металла было. Была у меня тогда вот эта самая рубаха, да дубина. И вот как подошли мы к крепости вражевей, так был у нас один – Ульрик Дуболом, так он как дубиной врезал по воротам, так щепки полетели, а как второй раз врезал, так и с петель одна створка слетела. Ну а на третий раз то и вовсе ворота не выдержали. Я то по-слабже, но палица помню, была хорошая, так я ей шлема в блюдца плющил, а от щитов только щепки летели. -А что, на твердокожих тоже с дубиной? – внезапно перебил дядьку Юрген. -А как ещё? Да что там, твердокожие! Мы то в своё время для нечисти всякой людей особых не искали, коли повадилась какая зараза в лесах наших так собирались, кто с вилами, кто с факелами, а кто и верно – с дубинами, и шли супостата выпроваживать. Вот помню повадились как то Лихо у нас по полям бегать, да в колодцы мочиться. Так наши бабы тогда вилы взяли да и прошли все поля, что ваши пикинеры. -Не уж то поймали? - удивился Отто. -Ну как тут сказать, поймать то поймали, да только пацанята это оказались с деревни соседней, ну выпороли их, да и отпустили. Но что с твердокожами бились то правда. Они ж как то пришли гурьбой из лесу, ну ваш деда нас и собрал всех вместе, да вышли мы против них. Ну и попробовали они дубинок наших. Больше не приходили. Пан Фатер замолчал перевести дух, и тогда все трое услышали стук копыт. Глаза Юргена моментально сузились, все чувства напряглись. - Всадник, один, со стороны зимнего брода, лат нет, верхом ездит плохо, - выпалил он спустя пару секунд. -На подкованном южном иноходце, - дополнил дядька, - Но не ясно, что ему надо в такой час на такой дороге. Ездит плохо, значит не гонец, наверное, какой то богатый крестьянин, или лавочник, но почему же тогда не дождался он утра? Юрген замотал ноги, надел сапоги и повесил на пояс меч. Его глаза сверкали азартным огоньком, потянулся и отошёл в тень. Отто встал и подошёл к костру, поднял ложку и продолжил мешать суп вместо брата. Ночь была тихая, и еле слышный цокот постепенно усиливался. Вот на дороге появилась тень, быстро приближающаяся к костру. Вот всадник остановился на краю дороги, слез с коня, чуть не упал, и засеменил к огню. В свете костра проявились круглые щёки и большие детские глаза. Человек явно запыхался, и только подвалившись к огню вплотную, заметил он людей, один из которых мешал что то в котелке, а другой вырезал странные узоры на палке. -Не вы ли, добрый рыцарь Юрген Нортвинт? – чуть ли не заикаясь спросил он у Пана Фатера, видимо приняв его за старшего. Но Дядька лишь засмеялся своим глубоким басом, спугнув мирно спавших птиц из ближайших кустов. -Ну, допустим я, - раздался из-за спины человечка голос Юргена. Толстощёкий обернулся и снова чуть не упал, - Допустим я, правда не рыцарь, а герцог, не Юрген, а Раймонд Троя Фон Юрген, не Нортвинт, а Нордовинд, но ладно, допустим это я. И почему же «Добрый рыцарь» вынужден выслушивать какое то блеянье, хотя время уже давно за полночь, а ужин, как ты сам видишь ещё только варится? – закончил он с театрально наигранной сердитостью. Человечек совсем расстроился, но потом всё же собрался с силами и пролепетал: - О..Оборотни…. Напали на деревню…. - Сколько, как давно? – немедленно встрепенулся Отто. - Не знаю, не сочли, с час назад, - переведя дух, выдавил толстощёкий. - В той стороне, откуда он пришёл есть деревня, около часа верхом – пробурчал Пан Фатер. Отто хотел было ещё что то спросить, но было поздно. Юрген уже вскочил на лошадь. - Нельзя терять ни минуты! Они могут уйти слишком далеко. Ждите меня в деревне! – выкрикнув это одной фразой, Юрген пришпорил коня и ринулся в темноту, в сторону дороги. Пан Фатер захлопотал вокруг костра, собирая пожитки, готовясь выступать. Отто присел у костра. Блики огня плясали в его глазах. Он улыбался. Тот Юрген, которого он знал, за которым шёл сквозь эту чужую землю, снова вернулся, разорвал туман своей меланхолии и вновь загорелся ярче тысячи звёзд. А в это время по дороге, среди ночного мрака мчался всадник. Он нетерпеливо дёргал поводья, и до боли в глазах всматривался в ночь. Туда, в темноту, где, в каких-то десяти милях, люди так ждали его, так нуждались в его помощи.Цокот копыт прорезал тишину ночи, и в нём было отчётливо слышно, как звенит висящий на поясе длинный зазубренный меч.