***
Игорь не думал, что они доедут живыми до места отдыха. С манерой вождения Дзюбы отдохнуть можно было разве что на том свете. Акинфеев не жаловался : в конце концов, сам бы он за рулём просто заснул. — Слушай, ты до штрафа превышаешь... Артём лишь махнул рукой. Зато место того стоило : отдельный дом неподалёку от курортного города, куда нужно было ходить исключительно ночами, когда он оживал и пьянствовал в караоке клубах, занимавших почти весь порт. Днём всё равно было слишком жарко для того, чтобы чем-либо заниматься, поэтому футболисты спали. Небольшое горное озеро было всего в часе пути, и Дзюба пожалел, что оно здесь есть. Акинфеев превращался в маленького мальчика, бегающего по горам как горный козёл, только вместо рогов были две удочки. Игорь не мог нарадоваться красоте пейзажей и возможности прыгать со скалы на скалу, а Артёму лишь оставалось надеяться, что Акинфеев никуда не сорвётся, и бегать за ним. — Сейчас два ночи. Я пойду с тобой на гору только через два часа, когда будет светло. — Зассал? — Оборзел? — и следующий час попытки освещать себе дорогу фонариком на телефоне. Акинфеев на ходу брал непонятные аккорды на гитаре и пел "Руки Вверх". Дзюба не был особо удивлён. Зато днём до Игоря даже с Черчесовым добудиться нельзя было. Зная об этом, Артём всё равно лежал рядом, боясь шевельнуться — вдруг разбудит. Акинфеев играл роль кота : его надо было кормить, обнимать и не двигаться, когда тот на тебе лежит. Артём выполнял всё, включая приготовление еды, потому что за фастфуд Черчесов побьёт, а есть надо. Акинфеев не мог наблюдать за процессом без смеха и попыток вмешаться. В итоге Игорь готовил сам. У него это получалось намного лучше. Дзюба иногда (каждое утро) ловил себя на мысли о том, что Акинфеев был бы греческим богом футбола, хотя прекрасно знал, что в Древней Греции никакого футбола не было. Как-то раз он высказал эту мысль вслух, на что Игорь снял простыню с плеч, замотался в неё уже по-другому и встал перед кроватью, задрав нос и высокомерно взглянув на Артёма : — Где мой храм? Дзюба пошутил в голове тысячу шуток и засмеялся в кулак, боясь их озвучивать. Игорь понял, что произошло, додумал шутки сам и смутился. Артёму нравилось наблюдать за тем, как Игорь становился счастливым от мелочей вроде мороженого или игры в футбол на небольшом поле во дворе дома с нарисованными на стене воротами. — Я пробил! — Нет, не пробил! — Да я попал в ворота! — Это была штанга! — И от неё мяч отскочил в сетку! — Нет, он пролетел мимо! — Да нихуя подобного!***
— Я вернусь из отпуска и уйду из сборной. Может быть, вообще не буду больше в футбол играть, — необычайно трезво сообщил Акинфеев, поднося бутылку к губам. Дзюба вздрогнул от такого заявления и, кажется, протрезвел. Он аккуратно забрал бутылку себе и искренне недоумевал, почему Игорь такое говорит, ведь пил в основном сам Артём. Акинфеев отдал бутылку, проводив её печальным взглядом. — Это с хуя ли? — совсем растерянно спросил Дзюба, поставив алкоголь на пол рядом с кроватью и напряжённо вглядываясь в Игоря, пытаясь оценить степень отвратительности ситуации. — Стар я уже для этого, Тём. Сам видишь, выдохся уже, мячик поймать не могу... Дзюба в ответ достал бутылку обратно и сделал из неё глоток. Надо же было так налажать. Он умудрился удостовериться в том, что никто из членов команды не примет неправильных решений после Чемпионата, всё время поднимал командный дух, поддерживал всех, даже Фернандес снова стал улыбаться ребятам и воспринимать свой промах как смешной случай из жизни, но Игорь... С ним всё было сложнее. Пока Дзюба занимался самобичеванием, Акинфеев продолжал : — Вот Самедову 33, и он уходит. Игнашевич уходит из футбола вовсе. И мне пора. — Да Игнашевич тебя на... Блять, сколько ему? 40? Ты ёбнулся, тебе 32, и из-за каких-то там хорватов, вышедших в финал, ты решил положить болт на всю страну? — Дзюба допил остатки того, что было в бутылке и угрожающе потряс ей. — Если ты не будешь играть за сборную, я тебя на это посажу, понятно? Игорь лишь через силу улыбнулся, откидываясь на постель. Да нет, ну что за хуйня, ну не может же он говорить серьёзно, ну не ебанутый же он на голову, ну какого хуя-то... Блять. — Иди нахуй, я не отпущу тебя из сборной, — выдохнул Артём, опустив голову и надеясь, что на этом диалог закончится. — Да не драматизируй, всё равно после отпуска надо будет по клубам разъезжаться, — абсолютно спокойно возразил Игорь, и от его тона становилось не по себе. Дзюба чувствовал слишком много ненависти к жизни для того, чтобы слышать сейчас равнодушный голос Акинфеева, пусть даже тот и был равнодушным до поры. — Переходи к нам, в Зенит. Я буду тебе рад, — отчаянно предложил Артём, прекрасно зная, что ему откажут. Игорь покачал головой и вздохнул. — И кто будет вместо тебя? — Да хоть ты, — безразлично отмахнулся Акинфеев и открыл глаза, глядя на несчастного Дзюбу рядом. Смотреть на него было больно, и Игорь готов был поклясться, что тот еле сдерживает слёзы. — Сам ведь говорил, что можешь заменить меня, — голос дрожал, пришлось снова закрыть глаза и глубоко вдохнуть. — Дурак ты, Игорь, а капитаном кто будет? Тоже я? — тихо спросил Артём, ложась рядом с Акинфеевым. Дзюба положил руку поперёк его груди и прижался к ней, уткнувшись лицом в плечо, так сильно, будто Игорь собирался уходить прямо сейчас и это их последняя встреча. — Почему нет? Ты вон как ребят поддерживаешь, они будут рады. По-моему, хорошая замена. — Да как же я в сборной без тебя играть буду, идиотина? Акинфеев молчал. Дзюба вместе с ним. Они будто вместе сейчас смотрели увлекательную драму, в которой происходит куча всякого дерьма, так что зрители сидят, затаив дыхание и не в силах что-либо сказать. Драмой в данном случае была реальная жизнь, а Игорь с Артёмом — парочкой на задних рядах. Дзюба много-много раз шёпотом просил остаться. Извинялся за то, что не умеет отнестись с пониманием к чужому решению, но потом говорил, что это просто хуйня, а не решение. Он прекрасно знал, как плохо манипулировать человеком с помощью слов "Я люблю тебя", но самоненависть подождёт, лишь бы Игорь остался. Акинфеев иногда шёпотом отвечал "И я тебя", и тогда Дзюбе становилось плохо, он ненавидел себя за свои эмоции, потому что что-то он слишком много плачет в последнее время. Ещё хуже стало, когда Акинфеев начал говорить, что его решение не связано с Артёмом, что он его очень любит, но не видит смысла в тренировках, если на матче выходит вот так. Дзюба затыкал Акинфеева поцелуями, потому что слушать его было невыносимо. Уверять в том, что он прекрасен — ещё сложнее. Тот в результате замолчал, кусая губы, задумчиво глядя в потолок и гладя Артёма по волосам. Дзюба лежал молча и глубоко дышал, пытаясь уверить себя в том, что всё будет хорошо. И не надо больше Игорю давать пить. Вот так, лёжа рядом с ним, хорошо. Если куда-то соберётся уходить — Артём пойдёт с ним, потому что один оставаться не хочет и не может. Дзюба иногда поглядывал на Акинфеева, проверяя, в порядке ли он. Тот продолжал нервно кусать губы и смотреть в потолок. Артём аккуратно приподнялся над Акинфеевым и укоризненно вздохнул. — Что, опять кусаю? — улыбнулся Игорь, прекрасно знающий, как Дзюбу по непонятным ему причинам это бесит. — Всё, не буду, только не смотри на меня так. Артём лишь усмехнулся и поцеловал Акинфеева. И ещё раз — нужно же было чем-то занять губы этого идиота, чтобы тот их не кусал. Разговоры, как выяснилось, к хорошему не приводят, поэтому Дзюба отстранялся после одного поцелуя и касался губ Акинфеева снова. Игорь отвечал на поцелуи, углублял их и слегка оттягивал Артёма за волосы, когда воздуха становилось совсем мало. Дзюба опустился поцелуями ниже, касаясь губами линии челюсти, шеи, ключиц, иногда слегка прикусывая кожу и снова целуя.***
За окном только начинало светать, когда Игорь собрал всё, нужное ему для рыбалки, и ушёл, сказав, что хочет побыть один. Дзюба послушно остался дома. Пытался отвлечься : играть в мяч, в видеоигры, читать какой-то бульварный роман и смеяться над его тупостью, что-то готовить, но отвлекало это совсем немного. Он, наверное, никогда и ни за кого так не волновался, как сейчас волновался за Акинфеева, у которого в голове происходило непонятно что. Артём выходил на улицу и чеканил мяч, бил им в нарисованные ворота и грустил, когда никто мяч не отбивал. "Посмотри, я как рак" и прикреплённое фото с красными ногами Акинфеева, который сидел на солнцепёке в два часа дня, — то, что получил Дзюба от Игоря спустя 11 часов мучительного ожидания. Хотелось спать рядом с этим дураком, а не вот это вот всё. "Тебе принести сметану? Ты сидишь на солнце в футболке и шортах?" "Приноси. И зажигалку захвати, я спички промочил. И себя приноси обязательно, мне одному скучно" И спустя ещё пару минут : "И я уже без футболки, тут очень жарко. Зато в тенёчке! ...был" Дзюба быстро собрался и двинулся в дальний путь. Акинфеев, кажется, радовался тому, как он офигенно сгорел, так как довольно улыбался, пока Артём причитал что-то в духе "Ну и как мне тебя касаться теперь, ну почему ты не взял зонт, он же блин на выходе стоял, ну Игорь ну ё-моё". Игорь же сидел абсолютно счастливый и хвастался тем, что догадался взять панамку. — Ну охуеть не встать! Чудо, что только ноги сгорели! У тебя же крем был, почему ты всё намазал, а ноги нет? Как ты играть будешь? И довольный, сволочь, как кот в сметане! — Артём задумчиво посмотрел на сметану у себя в руках и вздохнул, когда Игорь рассмеялся. Ладно, да, смешно, хорошо. — Очень болит? Хочешь, я за этой хуйнёй в аптеку схожу, которая от ожогов и ещё с обезболивающим? — Да тут до ближайшей аптеки полтора часа пешком, сиди уже. — Ну вот почему ты кремом их не помазал? — Да блин, я весь обмазался, мне лениво стало. Артём был близок к тому, чтобы завыть от Акинфеева. Домой они вернулись голодные, уставшие, да ещё и с кучей мелкой рыбёшки. Игорь вот был счастлив. Дзюба, вроде, тоже, причём только из-за того, что Акинфеев выглядел счастливым, но всё равно усердно бурчал как старый дед. На следующий день, ближе к вечеру, Игорь снова пошёл к озеру, на этот раз заботясь о том, чтобы ни он, ни Артём не сгорели. Ночью они сидели у костра, отгоняли комаров, отчаянно матерясь, и пели песни, тоже отчаянно матерясь. Точнее, пел Игорь, а Дзюба сидел, слушал и любовался. Улова снова никакого, и это даже было хорошо, потому что и так пришлось тащить кучу всего. От озера они перебрались к морю. Ночь, звёзды, светящиеся вдалеке поплавки. Акинфеев снова развёл костёр и отгонял комаров. Дзюба смотрел на это, смотрел и стал раздеваться. Игорь посмотрел на него недоумевающим взглядом и, смущённый, тихо спросил : — Что, прямо здесь? Дзюба, неожиданно для самого себя, тоже смутился и попытался скрыть это, засмеявшись : — Я пойду попугаю тебе рыбу в море, но, если ты настаиваешь... — Иди уже, — покраснел Игорь, отводя взгляд. Дзюба принёс Акинфееву рапана, выловленного на одном из камней. Игорь смотрел на Артёма взглядом, которым дети смотрят на супергероя, а потом с интересом разглядывал рапанчика. — Господи, ребёнок, ты что, никогда рапанов не видел? — Во-первых, я тебя на два года старше! А во-вторых, видел, но... Чёрт, ты же его... Прямо с камня снял? — Ну да. Их там полно, — улыбался Дзюба. — И ещё там водорослей дохуя с медузами. Чувствую себя русалочкой. Рыбы только нет. — Так ведь... Темно? — Ну так на ощупь. Давай я его пойду верну в семью. Игорь протянул сокровище обратно Тёме и наблюдал за тем, как тот ныряет в тёмные волны. И здесь им повезло : рыба всё-таки была. Пусть и небольшая, но была. Оказывается, Акинфеев и приготовить её смог, так что Дзюба понял, что всё это было не зря. Домой они пришли под утро и упали на кровать, почти сразу заснув. В обед их разбудил чей-то звонок. Звонок Акинфееву из дома. Видеозвонок. Игорь спросонья ничего не понял. — Папа, а почему ты спишь сейчас? — Папа, а почему ты спишь с дядей Артёмом в одной кровати? У него своей нет? — Папа, а что у тебя за пятна красные на шее? — Комар цапнул, — сонно ответил Акинфеев на единственный вопрос, который смог выхватить из детских воплей, садясь на кровати и пытаясь выглядеть более-менее прилично. — Большой, должно быть, комар! — послышался из-за кадра насмешливый голос Кати, прекрасно понимающей всю нелепость ситуации. — Да, здесь очень большие комары! Всю ночь спать не давали... Жена за кадром хмыкнула и предоставила слово детям. Игорь рассказывал им о рыбалке, о которой дети слышали уже много раз, в результате чего им быстро наскучил разговор с папой, и они, пожелав хорошо отдохнуть и попросив передавать привет дяде Тёме, завершили вызов. — Дети? — сонно спросил Дзюба, ворочаясь под пододеяльником. — Дети, — выдохнул Акинфеев, снова прячась под пододеяльник к Артёму. — Тебе привет передавали. — Спасибо. Надо будет им купить чего-нибудь. — Угу... Видимо, все сговорились позвонить, потому что вечером дом огласил весёлый голос Головина : — Ну что, лентяи, хуи пинаете? — Пинаем, пинаем, — улыбаясь, ответил Дзюба. — А Игоря, я смотрю, комары покусали? — продолжал Сашка, пока остальные члены команды тактично молчали. — А тебе небось Катя нажаловалась? — в свою очередь спросил Артём, любуясь шеей Акинфеева. Красиво же, чего они все... — Не, Катя нажаловалась Кристине, а Кристина мне... — Черышев пихнул сзади Головина и тот перевёл тему. — Ну, как отдыхаете? Дзюба сделал глубокий вдох, чтобы начать сыпать шутками и рассказами о том, как Акинфеев не умеет расслабляться, как сам Акинфеев его перебил : — Да мы прекрасно, вы сами как? — Сразу видно — капитан, — солнечно улыбнулся один из Миранчуков. — Ты за нас не переживай, мы тут под контролем Черчесова не пропадём. — Соскучился небось по нам, а? — уже не улыбаясь, серьёзно спросил Головин. — Мы вот по вам очень, мне некого палить! Ну, почти некого, но с вами веселее всего было! Возвращайтесь, я скоро помру от скуки. Кстати, как Черчесов вас вместе отпустил? — Он прекрасно знает, что Игорь не умеет отдыхать и отправил меня его контролировать. Вы не представляете, он и со мной не отдыхает! Честное слово, заебал меня таскать по этим горам, — со смехом жаловался Дзюба, бросая иногда нежные взгляды на Акинфеева. Головин почти задыхался от восторга : — Будем честны, скорее уж ты его заебал, Дзюба. — Иди нахер, — синхронно ответили Артём и Игорь, причём Игорь от такого заявления Саши смутился. — Акинфеев, не красней, мне совестно становится за то, что я смущаю тебя, а не Дзюба. — Кстати, он умудрился сгореть, вы представьте! — возмущённо пожаловался Артём ребятам, на что все ахнули. Команда долго расписывала, как можно ловить мяч в воротах, не пользуясь ногами, а потом Черышев заявил, что по полю Акинфеев будет передвигаться на руках ребят из сборной. Позже к команде подошли Игнашевич и Черчесов, которые принялись рассказывать о том, сколько труда стоило им выбить у ЦСКА отпуск для Игоря. Разговор с ребятами получился душевный, все рассказали друг другу, как сильно скучают и любят, шутили, обещали устроить пир в честь возвращения своих любимых Акинфеева и Дзюбы. Игорь с Артёмом решили, что часть отпуска проведут в Москве, с ребятами. По возвращении они так и сделали. Они посещали тренировки в качестве зрителей, но под конец не выдерживали и шли на поле. После одной из таких тренировок Акинфеев ехал вместе с Дзюбой домой и клялся, что из футбола его никто даже насильно не вытащит.