Schlaf

Прелесть этой неразберихи в том, что из-за неё я близок к тебе.

Людям свойственно делить территорию между собой, бороться и воевать. Вся человеческая сущность пропитана этой гнилью. Вряд ли кто-то скажет, когда это началось, и вряд ли кто-то ответит, когда это закончится, и закончится ли вообще. Веками люди цинично убивали друг друга и продолжают это делать. Всему виной Гордыня — мать всех пороков. Она соединяет в себе все, и все соединяется в ней. Гнев, алчность, убийство: побеждай, воруй, жри чужие города — корми свою Гордыню тем, что ты можешь сделать это. Тем, что ты сильнейший. Запах чужой крови уже не вызывает тошноты. Разбитые руки не являются причиной для остановки. Удар, удар, удар. Люди больны своими безумными идеями, которые ведут лишь к войне, и это не лечится. Стон на последнем издыхании говорит о том, что мужчина наконец-то одержал победу. Сидя верхом на бездыханном теле, он понимает, что в очередной раз убил точно такое же мясо ради своей любимой страны. В глазах двоится, а голова беспощадно кружится, и мужчина упирается израненными ладонями в холодную землю, склоняясь над окровавленным лицом противника. Северный ветер пронизывает до костей, оставляя ледяные поцелуи на свежих ранах. Взгляд фокусируется на лежащем под ним, и мужчина в панике раскрывает глаза, чтобы в следующий момент издать новый стон, упасть рядом и… …проснуться. Всего лишь ночной кошмар. Снова. Время? Мобильник выдает без пятнадцати четыре, что говорит лишь об одном: очередное невыносимое утро. Подрагивающие пальцы окатывают лицо прохладной водой, смывая с владельца остатки сна. Каждое утро он проделывают одну и ту же процедуру, и каждое из них так похоже на другое, что это буквально сводит с ума. Когда его начало мучать подобное, мужчина не помнил. Когда его перестанет мучать подобное, мужчина не знал. Жесткие волосы лохматятся еще больше, когда их хозяин натягивает толстовку. Одевается, чтобы скорее покинуть квартиру, в последнее время напоминавшую ловушку. Его лицо невозмутимо, но сердце колотится с такой силой, что, кажется, желает скорее убежать от своего хозяина. Быстрее, чем он убежит сам от себя и этих липких снов. Метро все еще закрыто, поэтому мужчина идет пешком. Спешный шаг вкупе с напряженной спиной могли бы выглядеть подозрительными, встреться ему на пути хоть кто-то. Но улицы безлюдны. Как и всегда. Переулок, мост, парк, набережная. Постоянный недосып действует на нервы, заставляя мужчину злиться и оттого играть желваками под тонкой кожей. — Мадара! Сенджу замечает его раньше, улыбаясь и маша рукой так, будто они встретились на выходных, чтобы выпить. Как обычно добродушный и теплый, приглашающий сесть рядом мужчина, которого он видит здесь каждый раз, когда ему снятся подобные сны. Морской воздух вынуждает трепаться широкую кофту вместе с волосами, бурно встречая своего нового гостя. — Сегодня победил ты, — голос старого друга не заглушают даже приходящие волны, — забил меня голыми руками! — а ненавязчивый смех совсем не вяжется с его словами. Их взгляды не пересекутся, а волнение, застывшее в груди, так и останется там. Учиха промолчит, а Хаширама не продолжит, потому что и тот, и другой знают, что в который раз их объединил один и тот же кошмар. Мужчины молчат, прекрасно понимая, что завтра они встретятся вновь.