Волки

Волк – одиночка Поначалу это было странно – вернуться в актерство без брата. Но Коул вынужден был напомнить себе, что теперь они сражались в разных битвах одной и той же войны; они были на одной стороне, просто в разных уголках мира. Так вышло, что он оказался в коридорах здания, в котором проходили прослушивания в Ривердейл, как одинокий волк, испытывающий голод и потребность доказать, что он чего-то стоит. Он хотел слиться со стенами, спрятаться ото всех, но было поздно. Все вокруг то и дело оборачивались, чтобы посмотреть на него. Окружающие хотели убедиться, что это и есть тот самый легендарный Коул Спроус, который когда-то был частью самого высокооплачиваемого детского дуэта на телевидении. Это заставляло его волноваться, потеть и задыхаться. Затем, в разгар всех этих нервирующих изучений, возник яркий луч света. Лили. Он сел напротив нее, потому что все остальные пялились на него, пытаясь делать вид, что чем-то заняты. Однако, она этого не делала. Она была слишком погружена в чтение своего сценария, чтобы уделять ему много внимания. Ему это нравилось. Ему нравилась его анонимность по отношению к ней. Ему нравилась ее сосредоточенность, увлечение и то, что она не замечала его. И ее поразительные зеленые глаза. Они тоже ему нравились. Он пропустил введение, но тогда, когда он получил роль Джагхеда Джонса после прослушивания, которое убедило даже его, что он сумел вжиться в роль (в конце концов, он был своим самым худшим критиком), в глубине души он знал, что они снова столкнутся друг с другом. День казался слишком похожим на происки судьбы, чтобы игнорировать все происходящее. И вот, когда один голод был утолен, другой начал расти где-то глубоко внутри. Голод по ней. По желанию прикоснуться. Быть частью ее мира. . . . in bocca al lupo (удачи – итал.) После того, как они сняли свою первую совместную сцену, он сидел в трейлере, собираясь с мыслями. Ожидал ли он этого? Чувствовать то, что он чувствовал? Электрический разряд от прикосновений и неспособность отвести от нее взгляд? Ощущать, как между их пальцами струится тепло? Это нормально между актерами? Но он уже знал ответ на этот вопрос, так как был в этой профессии с детства. Нет, Коул, это ненормально. Он усмехнулся, сидя в маленьком, пустом трейлере. Всего за несколько часов до этого, он и Лили сидели там, готовясь к сцене. Они оба были интровертами и готовились к съемкам одинаково – либо снова и снова перечитывали сценарий, либо дремали. Ни один из них не мог валять дурака, как Кей Джей, который восстанавливал свою энергию с помощью юмора, ни у одного не было той легкости вживаться в роль, как у Ками, которая могла быстро включаться и выключаться, как настоящий профессионал. Вместо этого им просто нравилось проводить время друг с другом, тихо разговаривая обо всем и ни о чем одновременно. - Итак, ты готова к этому? – спросил он, нервно постукивая пальцами по коленям. - Конечно. – сказала она, улыбаясь так ярко, что казалось будто эта улыбка освещает это маленькое пространство. – Как говорится «ни пуха, ни пера». - Фу. Разве ты не ненавидишь это «ни пуха, ни пера»? – он повернулся к ней. – Это так банально. Давай скажем что-нибудь другое. Это будет что-то типа нашей фишки. Наша фишка. Он мысленно отругал себя за это. Прекрати флиртовать, идиот. Но я ничего не могу с этим поделать, настаивала другая часть его мозга. Какого черта я должен прекращать? - Хорошо. – сказала она. – Что же мы скажем? -“In bocca al lupo”, - ответил он, улыбаясь ей. - Ха, круто. И что это значит? - “В пасти волка”. Это что, что говорили друг другу оперные певцы, на удачу. - “In bocca al lupo”. – он не сказала это громко, вместо этого она тихо произносила эту фразу, стараясь приучить к ней свои губы. Наконец она просияла. - “В пасти волка”. Мне нравится. Отлично, Коул. Он пытался игнорировать то, как был рад тому, что между ними появлялся секретный язык, известный только им двоим, но потерпел неудачу. Когда она прошептала это ему прямо перед тем как включились камеры, ему потребовалось все свое внимание, чтобы правильно произнести реплики. Но каким-то образом у него все получилось. Потому что она была великолепна, и он тоже, и вместе они были потрясающими. Это стало их маленькой традицией и стало неизменным для каждой сцены. “In bocca al lupo” – говорили они друг другу. Это помогало ему становиться сильным и верить в себя. И это было одной из причин, по которым он так глубоко погрузился в забвение безумной влюбленности. . . . Вой Он хочет кричать об этом на крышах, рисовать на стенах и писать об этом целые эссе. Он хочет вырезать это на стволе дерева. Он хочет кричать это на луну. Он хочет нацарапать это на мокром асфальте, чтобы это осталось там навсегда под ботиками незнакомцев и, чтобы эти царапины никогда не стерлись. Он хочет, чтобы это было выжжено на его коже и превратилось в созвездия. Но пока он не может сделать ничего этого, поэтому, закрыв глаза, он позволяет себе только хриплый шепот, стараясь не обращать внимания на то, что каждая клеточка его тела желала кричать так громко, чтобы она и все остальные в радиусе 5-ти километров могли слышать это: «Я люблю тебя, Лили Рейнхарт. Люблю тебя каждой чертовой частью себя». . . . Узы Никогда не было «если», всегда было «когда». И еще «какую камеру лучше взять?» Он был с ней, когда зазвонил телефон, наблюдая, как она подозрительно посмотрела на незнакомый номер, прежде чем неохотно ответить. Он переплел свои пальцы с ее (которые, как он быстро понял, дрожали от потрясения), когда слезы потекли из ее глаз и крепко обнял ее, когда она сказала ему, смеясь и рыдая одновременно, что получила роль. Конечно он собирался поехать с ней. Конечно он собирался сесть в самолет о отправиться в это приключение. Он хотел всего с ней – головокружительного темпа работы, путешествий по всему миру, но также он хотел разделить с ней триумф и новые горизонты. Позволь мне быть тем, хотел он сказать, когда все твои мечты сбудутся, позволь мне быть рядом с тобой. Он наблюдал, как она шла в самое сердце заповедника, усаживаясь на траву, а волки настороженно смотрели на нее. Их обоих предупредили о том, как важно быть вежливыми в своем подходе. - Эти волки спасенные, поэтому они намного более чувствительны, чем ваши обычные собаки. – сказал гид. – Пусть они подойдут к вам первыми, но не бойтесь. Страх делает их напряженными – он заставляет их всегда оставаться на чеку. Коул улыбнулся. Страха здесь не было. Разве они не знали, что его девочка была храброй? Лили тихо говорила с Жилем, ее режиссером, пока Коул фотографировал ее и окружающий пейзаж. Он никогда не уставал смотреть на нее через объектив - каждый раз удивляясь. Был ли это определенный угол или другой взгляд, она всегда могла найти еще один способ, чтобы у него перехватило дыхание. Вдруг он услышал, как она ахнула. К ней подошел маленький волчонок, который явно был храбрее и любопытнее, чем старейшины. Лили неуверенно протянула руку, и малыш рванул вперед, возможно, почувствовав в ней союзника. Когда он прыгнул прямо в ее объятия, все – гид, Жиль, Лили и да, даже Коул – засмеялись от восторга. Совсем скоро семья этого малыша начала бродить рядом, показывая, что этим незнакомцам не грозит опасность. - Как зовут этого маленького парня? – спросила Лили, когда малыш игриво запрыгнул к ней на колени. - Ну технически его номер WD-6720, но мы зовем его Lupo, - ответил гид. – Это по-итальянски значит… - Волк. Да. – Лили сверкнула взглядом на Коула, вспоминая их разговор тогда. “In bocca al lupo” - “В пасти волка”. – Он красавчик. Он родился в заповеднике? - Да. Его родители были спасены – это его мама, приближающаяся к Жилю. Они были частью большой группы, которая была своего рода правящей стаей долин, пока охота не сократила их численность. Мама и папа Lupo были вожаками этой стаи. - Ух ты, - сказала Лили, почесывая уши волчонка. – А что насчет его мамы? Как ее зовут? - Мы зовем ее Дреа. – волчица, услышав свое имя, навострила уши в их сторону. – В переводе с греческого это означает «мужественная». Она была настоящим воином, беременная своими волчатами, когда мы привезли ее. - Какой боец. – сказала Лили, потянувшись к Дрее, когда та подошла ближе. - А тот парень, который сидит в кустах и наблюдает за всеми вами… - все повернулись туда, куда указывал гид. – Это ее друг – Райкер. Настоящий задира. Обычно он ходит за ней повсюду. Один из наших парней думает, что он защищает ее из-за травмы, которую пришлось пережить их семье, но лично я думаю, что она ему действительно очень нравится. Группа засмеялась. Коул продолжал фотографировать. Гид продолжал. - Я имею в виду, что волки обычно довольно осторожны и защищают друг друга, у них в стае так принято, но эти двое…довольно особенные. Их связь – это что-то другое. Коул опустил камеру. Лили подняла глаза. Они улыбнулись друг другу – тайная улыбка, которая, как будто признавала то, что весь этот рассказ был о них самих. Защита. Мужество. Связь. - Коул, ты хотел поиграть с волками? – крикнул гид. - Оу, - сказал он. – А можно? Коул засунул камеру в рюкзак прежде чем присоединиться к Лили на траве. Как только он сел, Райкер выскочил из тени и стал обнюхивать его волосы. Гид был в восторге, он поклялся, что волк никогда ни с кем не делал такого раньше. Лили засмеялась и достала свой телефон, чтобы снять это. - Ты ему нравишься. – хихикнула она. Я должен был ему понравиться, подумал Коул, оглядываясь на нее – эту девушку он поклялся любить, защищать и оберегать так долго, как только мог. Он – это я.