How things have could be...

***

— Эй, Эннис! — Джек неуклюже спустился со стремянки, швырнув монтировку в угол. Её было недостаточно, чтобы вбить эти чёртовы гвозди. — Эннис, чёрт бы тебя побрал! — Твист вышел на крыльцо, в поисках бездельника,  но и тут его не было. Это начинало откровенно бесить. Весь вчерашний вечер Дел Мар провел за просмотром какой-то телепередачи и банкой пива. Сегодня утром он вечно куда-то пропадал, а сейчас и вовсе испарился. Это совсем не было похоже на него.       Джек решил, что спокойно сможет обойтись и без помощи этого лодыря, потому на поиски нужного инструмента отправился сам.       Он спросил у ворчливого отца, у матери, но те, кажется, уже и не помнят что такое «молоток».       Твист поднялся по лестнице на второй этаж. Из комнаты, что когда-то была детской Джека,  доносился скрип досок. Кажется, он отыскал пропажу. Ковбой появился в дверном проёме, наблюдая, как Эннис, сидя на шаткой табуретке у окна, разглядывает что-то, совершенно не замечая ковбоя. Джек отшатнулся от косяка, неуверенно шагая вперед, боясь, что мужчина, сидящий у окна, его заметит. Он тихо, как лисица, подобрался к Дел Мару, сильными руками обхватив сидящего, слегка на него навалившись. — Хей, ты чего? — Эннис нахмурил брови, из-за чего его и так маленькие глаза будто пропали. Джек улыбнулся, накрыв своей ладонью то, что сейчас с таким трепетом разглядывал мужчина. Это воспоминание было не из лучших, но отчего-то такое дорогое и важное. — Знаешь, Джек… — Начал Эннис, выдержав небольшую паузу, сглотнул вязкую слюну, — Мне ведь приснилось, что тебя рядом больше нет. Тебя вообще больше нет. Ты пропал. Как пепел разлетелся, и никто, совершенно никто не знал, где ты теперь, — Джеку показалось, что Дел Мару было сложно говорить об этом, словно это действительно случилось, словно он это пережил. — Мне порой страшно… Так страшно подумать, что это могло бы быть наяву. — Он прикрыл глаза, отвернувшись к окну, и как обычно поджав губы. Твист опустил глаза, щекой прижавшись к плечу Энниса, и тихо прошептал: — Но я ведь здесь, с тобой… — выждав, он встал, обошел сидящего и опустился на колени, руками обхватывая шею, стараясь как можно ближе прижаться, — И ты со мной, Эннис. — Он не знал, что нужно говорить. Он ничего не мог сказать. Он только чувствовал, что это могло быть, что это произошло бы. Он чувствовал, что сейчас, обнимая этого мужчину, счастлив. Безумно счастлив.  — Хей, ковбой, — Эннис отлепил от себя Джека, заглядывая тому в глаза, такие ясные и голубые, они искрятся и сияют. Твист обхватил его лицо руками, потянулся к щеке, коснувшись кончиком носа, невесомо поцеловал, вновь заключая Энниса в обьятия. Он вновь отлепил его от себя, затем попросил Джека подняться, указывая на небольшую кровать, где они смогли бы уместиться. Брюнет увалился на кровать, прикусил губу, наблюдая за тем, как его ковбой поднимается с табуретки, шагает в сторону кровати, сжимая в руках те две рубашки, что они когда-то залили кровью в конце августа. Эннис усаживается рядом, горбится, не смотрит на Джека. Тот подбирается ближе, руками поглаживает плечи и стягивает с мужчины куртку, которую он носил уже так много лет и зимой и летом. Джек накрывает губами шею, вдыхает такой родной запах и… Эннис отвечает. Ловит губы, запускает руку под рубашку Твиста, опрокидывая того на спину. Некогда ворчливый и замкнутый Эннис сейчас так нежен, так близок. Джек укладывает  голову того себе на грудь, как и тогда, в палатке на горбатой горе.