А звери мои ночью, рвут кожу и плоть в клочья. И каждый их клык заточен. Играют на струнах жил.
Тьма окутывала все вокруг. Со всех сторон доносились крики и странный, раздражающий барабанные перепонки, визг. Клэри металась, в попытках найти выход из этого места, но вокруг были лишь глухие стены. Девушка дернулась и открыла глаза. Было тихо. Она лежала в своей комнате, на своей постели. В окно светили первые лучи восходящего солнца. Клэри приподнялась на локтях и заметила сидящего у нее в ногах Джонатана. Он спал, прислонившись к высокой спинке. Его светлые волосы спускались к лицу, светлые ресницы трепетали, как бывает, когда человеку снятся кошмары. Одна его нога была прижата к груди, на ней покоился его локоть. Затылком парень упирался в деревянную поверхность, чуть запрокидывая голову и позволяя рассмотреть странный рисунок на шее. Клэри вспомнила, как он удерживал ее, прижимая к себе, и коснулась своей шеи, касаясь обожженной кожи. Как странно… Клэри вновь посмотрела на него, пытаясь осознать, что перед ней ее брат. Только теперь она поняла, почему он казался ей знакомым. Вглядываясь в его лицо, Клэри смогла найти в нем черты своей матери. Мысль, что у нее есть кто-то кроме Джослин, казалась чужой. Девушка привыкла считать мать единственным своим родным человеком, а теперь оказалось, что ее отец жив, и, кроме того, у нее есть брат. Аккуратно, стараясь не разбудить его, она слезла с кровати и вышла в коридор. Кабинет Валентина, находившийся совсем недалеко от ее комнаты, привлек внимание девушки. Она подошла к двери и робко постучала. — Джонатан Моргенштерн! Потрудись объяснить, какого черта ты напал на Идрис! — Это не он… — Клэри вошла в кабинет, переступив с ноги на ногу. — Это ты, Кларисса? Не ждал увидеть тебя здесь. — Я хотела поговорить. — О чем же? — Валентин подошел к окну и жестом подозвал девушку к себе. — Я узнала, что Джонатан мой брат. — Подходя к нему, проговорила она. — Он рассказал тебе? — Похоже мужчина был удивлен. — Я и не думал, что он сделает это так быстро. — Я узнала случайно. Вчера какая-то женщина приняла меня за мою мать. — Клэри сглотнула подкативший к горлу ком. — За нашу мать. — Вас видели?! — Взревел Валентин. Что-то в его голосе напугало девушку, и она на шаг отступила от него. — Она назвала Джонатана вашим именем и напала. Она пыталась убить его! Но… она подумала, что обозналась, и ушла. Валентин улыбнулся, отходя от девушки. Он взял с полки книгу и протянул ее дочери: — Если хочешь знать, почему твоя мать сбежала, прочти эту книгу. — Но почему мама не рассказывала мне о вас? — Прочти книгу. Думаю, Джонатан сможет ответить на остальные твои вопросы. Клэри взяла том, проведя по нему кончиками пальцев. Она даже не подозревала, что ей придется узнавать о своей матери из книги. Девушка всегда считала, что между ними нет секретов. — Я не думаю, что смогу называть вас отцом. — Призналась она, закусывая губу. — Как и не смогу называть Джонатана братом. — Главное, что ты вернулась в семью, Кларисса. — Судя по всему, мужчина был явно доволен происходящим. — Я не в праве заставлять тебя. — Он отвернулся от девушки. — Но чем быстрее ты поймёшь, как дорога нам, тем лучше будет для всех нас.***
Когда Джонатан проснулся, сестры рядом не было. Одеяло еще едва хранило тепло ее тела. Она ушла совсем недавно. Парень вышел из комнаты, прислушиваясь к звукам дома. Его, по какой-то неизвестной причине, тянуло в библиотеку. Подчинившись этому внутреннему порыву, он вошел в одно из своих любимых мест в доме. Клэри сидела на широком подоконнике, согнув колени и держа на них книгу. В многочисленных изображениях на ее страницах Джонатан узнал историю Круга. — Откуда у тебя эта книга? — Парень прислонился к косяку, разглядывая сестру. Ее волосы, освещаемые яркими лучами солнца, казались язычками пламени. Пряди волнами спускались к ее плечам. Черная футболка, найденная им в комнате матери, была заправлена в узкие джинсы, частично испачканные в пыли из-за похода в Идрис. Услышав его голос, девушка вздрогнула и прижала страницу пальцем, одновременно закрывая том. — Я… Мне дал ее… — Она замялась. — Отец. Клэри сбросила книгу с колен и села, свесив ноги с подоконника. Закрыв глаза, она принялась качаться взад-вперед, касаясь спиной стекла. — Клэри… — Я не могу! — Она закрыла лицо ладонями и прижалась к стеклу. — Эта мысль не укладывается! Я… Я не понимаю, какого черта мама столько времени молчала! — Девушка замолчала, но тут же продолжила. — У нее был муж, был сын, она ждала второго ребенка, но почему-то сбежала. — Она покачала головой, зарываясь пальцами в волосы. — Что было в ее жизни такого, что она сбежала, бросив все? — В ее жизни был я. — Фраза слетела с языка, будто уже давно ждала своего часа. — Она сбежала из-за меня. — Но почему? — Это из-за моих сил. — Джонатан подошел ближе и сел рядом с сестрой. — Я отличаюсь от других нефилимов. Мы с тобой отличаемся. — Что есть в нас такого, чего нет в других? — Девушка перекинула волосы на одно плечо, открыв брату вид на свою шею. — Во мне есть кровь демона. Именно поэтому я смог отключить барьер вокруг Идриса. Именно поэтому я называю Лилит своей матерью. Я стал таким благодаря ее крови. — Но… — Клэри прижала колени к груди, уперевшись пятками в подоконник. — Как эта кровь… — Это отец. Он хотел создать великого воина. Предположив, что кровь Лилит даст мне необходимую силу, он вызвал ее из Эдома. — Почему она согласилась? — У нее нет детей. Она бесплодна, хотя и считается матерью демонов. Лилит не могла упустить шанс. Клэри опустила голову на свои колени. Ни одна его фраза не помогала ей лучше понять мотивы матери. Глядя на Джонатана на протяжении нескольких дней, она не заметила в нем ничего из ряда вон выходящего. Он был обычным парнем, не настолько обычным как Саймон, но все же он не казался странным. — Расскажи мне о Джослин. — Попросила она. — Знаешь… Я совсем не помню ее. Скорее мне стоит просить тебя рассказать о ней. — Она… — Клэри не знала о чем рассказать сначала. — Мама отличная художница. — Я знаю. — Кивнул парень, подцепляя книгу. — Здесь есть копии ее рисунков. — Он открыл страницу с башнями и протянул сестре. Девушка узнавала в линиях стиль своей матери. Она вспомнила, как мама учила ее рисовать. Как первые неуверенные штрихи маленькой Клэри превращались в линии, выводимые уверенной рукой Джослин. Глаза запекло, в уголках собрались слезы. Клэри сжала веки, надеясь не дать слезам покинуть глаза, но одна настойчивая капля все же покатилась по щеке. Джонатан уставился на слезинку. Он уже давно не видел, как кто-то плачет. Те, на кого он нападал не в счет. Парень давно не видел, как плачет кто-то родной ему. Он не испытывал жалости, сочувствия. Повинуясь неясному порыву, он стер слезинку с щеки сестры. Девушка вздрогнула, встретившись с ним взглядом, а потом сжала его пальцы своими: — Она плакала каждый день в твой день рождения. Мама никогда не забывала своего ребенка. Внутри заклокотала ярость. Джослин бросила его. Уехала, оставив с безумцем. Она вычеркнула сына из своей жизни. Она предала его. Парень вырвал у сестры руку и соскочил с подоконника. Все внутри болело. Казалось, его выворачивали наизнанку, обнажая всю поднаготную. Джонатан не был готов к такому. — Я должен идти. У меня есть дела. Он вышел из библиотеки, проигнорировав зов сестры, и устремился по коридору, намереваясь покинуть дом. Хотелось кричать. Непреодолимое желание убивать тянуло его вон из города. Туда, где его любят. Он хотел домой. Домом для Джонатана стал Эдом. Его там любили. Пусть странной, извращенной любовью, но любили. Лилит дорожила им, как единственным из своих детей. Она была готова на все ради сына. Джонатан вдохнул горячий воздух, который обжег легкие, и закрыл глаза. Визг демонов был музыкой для его ушей. Он медленно побрел по пустыне, иногда утопая подошвами ботинок в пепле. Бывало, когда он был младше, он мог улечься посреди пустыни и разглядывать небо. Просто смотреть на него, пытаясь воспроизвести в памяти образ матери. Это никогда не удавалось. Джослин была выжжена, выцарапана из его жизни, оставив за собой обрывки воспоминаний и слов. Теперь он не любил вспоминать об этом. Все же, его жизнь не остановилась. Краски, приобретенные после побега Джослин, имели рубиново-красный оттенок, стали более жидкими. Джонатан любил краски. Не такие как его сестра. Ни гуашь, ни акварель. Его инструментами были железо, пальцы и кровь. Именно ими он создавал свои шедевры. Возможно, его работы вызывали страх, но было в них что-то завораживающее и одновременно опасное, как и в самом парне. Джонатан не был обычным художником, как и не был человеком. Его часто бросало в крайности, часто разрывало от необходимости выбора. Но, чем старше он становился, чем сильнее вырывался из-под тирании отца, тем легче ему было принимать решения, какими бы пагубными, для него или окружающих, они не были. Моргенштерн добрел до дома, окруженного большим количеством демонов, чем обычно, и разогнал их. Демоны исчезли в небе и под слоем пепла, ощущая злость хозяина. Джонатан вошел в дом, стряхивая с волос ошметки пепла и попутно фыркая. — Джонатан, я давно ждала тебя. Парень поднял голову, на голос Лилит, встречаясь взглядом с двумя змеями. Демонесса восседала на троне, закинув одну ногу на другую, и разглядывала какую-то книгу. — Зачем? — О, мой мальчик, неужели ты забыл? Сегодня твой день рождения. — Я совсем замотался, мама. Клэри заставляет меня испытывать… — Не произноси это слово! — Зашипела Лилит, яростно встряхивая волосами. — Никогда, никогда, слышишь, не позволяй этому управлять собой! Джонатан кивнул. Он тоже не любил слово «Чувства». Непонятное, чужое, словно проклятое. Парень не понимал значение этого слова и понимать не собирался. Чувства для него были лишь сказкой на ночь, такой же как доброта или любовь. Миф. Всего лишь пустота. Может быть, это было не совсем правдой. Но так жить легче. Если закрываться от того, что не приносит удовольствия, а несет лишь боль, то со временем все превращается в пыль. Так легче для Джонатана Моргенштерна. Весь его мир — пыль. Прах и тень. Как и он сам. Джонатан опустился на каменную плитку и сел, обхватив колени руками. Ни как загнанный мальчишка, каким он прибыл сюда впервые. Как взрослый и бесстрашный. Вальяжно и спокойно. — Мне нужно отвлечься. Все слишком выматывает. — Я понимаю, мальчик мой. Прекрасно понимаю. — Лилит отложила книгу, начиная постукивать пальцами по своему колену. — Чего ты хочешь? — Я давно не убивал. — Дернул плечом парень. — Пора восполнить пробелы. — Возьми своих демонов и отправляйся в любой город. Убей всех, кого пожелаешь. Спали дотла и развей пепел. — Лилит поднялась с трона, поправляя длинное платье. — Сегодня тебе можно все. Ступай. — Дай мне немного времени. Джонатан лег на пол, сложив руки на животе, и закрыл глаза. Не было никаких звуков. Лишь тишина и тихое биение его собственного сердца. Лишь его собственное дыхание.***
Кровь стекала по лезвию клинка, по его пальцам, оставалась каплями на его одежде. Джонатан зарылся пальцами в волосы, убирая их с лица. Пряди окрасились красным. Дорожки крови сбегали по лбу парня, заливая глаза. Но это была не его кровь. Демоны визжали вокруг, разметывая по сторонам остатки полусъеденных тел. Под руку Джонатана Моргенштерна попала стая оборотней. Не осталось никого. Он не оставляет свидетелей. Не оставляет тех, кто может рассказать о нем. Ведь он давно мертв. По официальным данным. — Кто ты? — Оставшаяся в живых девушка в ужасе пытается отползти от него, но демоны замкнули вокруг них круг. — Это не имеет значения. — Я хочу знать, кто убил моих родных. — Девушка всхлипнула, зажимая кровоточащую рану на боку. — Я Джонатан Моргенштерн. — Парень склонился ниже, оказываясь лицом к лицу со своей жертвой. — И я убью и тебя тоже. Одно движение рукой, и клинок входит в тело девушки, словно в масло. Ее рот вытягивается неправильной буквой О, а глаза медленно стекленеют. Джонатан Моргенштерн любит смотреть на смерть. Она завораживает его. Он видит красоту в том, как мир в глазах его жертв исчезает. Он видит красоту в каплях крови, покрывающих землю. Для него красота в отражении неба в остекленевших глазах. Смерть для него — олицетворение красоты. Девушка опустилась на спину, уставившись невидящим вглядом в небо. Тяжелые облака отразились в ее глазах. Джонатан опустился на колено, разглядывая это изображение. Его не интересовала красота неба. Его интересовало отражение, прошедшее через призму смерти. Он любил смотреть на небо в мертвых глазах. Он преклонялся перед ней. — Смерть прекрасна. — Произнес Джонатан, поднимаясь. — Пора возвращаться. Демоны вновь завизжали, едва не оглушая своего хозяина, и стали медленно растворяться. Плотный темный туман окутал землю под ногами парня. Джонатан вытер меч о куртку девушки и повернул кольцо. Портал закружил все вокруг. Парень думал о своей комнате. Попадаться на глаза сестре в таком виде не хотелось, но портал выбросил его у порога девичей комнаты. Неужели сбились радары? Он повернулся спиной к комнате и сделал шаг. — Джонатан? Что это был за хлопок? Парень вздрогнул, услышав голос сестры. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Клэри застыла на пороге своей комнаты. Он знал это. — Это был портал. — Ты куда-то уходил? — Джонатан услышал тихий шаг. — Не подходи. — Рявкнул он слишком резко. Девушка остановилась, переминаясь с ноги на ногу, шлепая босыми ступнями по деревянному полу. — Не стоит подходить, Кларисса. — Сказал уже мягче. — Я был там, где тебе не стоит оказываться. Там нет для тебя места. Клэри развернулась на пятках, отворачиваясь от брата, и парень выдохнул. Но она вдруг положила ладонь на его плечо и развернула к себе. Вскрик. Демон взметнулся внутри, хлестая хвостом по хрупкой клетке разума. Один. Два. Три. — Я говорил тебе. — Пальцы впились в ее шею, вжимая в стену хрупкое тело. — Я предупреждал. По щекам девушки побежали слезы, она запрокинула голову, словно в попытке вырваться, но с места не сдвинулась. Джонатан ощущал, как дрожали ее колени, когда она пыталась принять устойчивое положение. — Прости… — Выдохнула Клэри, заставляя себя открыть глаза. — Прости… Ее вгляд бегал по корке крови на бледном лице, по измазанным в крови волосам. Она не сразу поняла, что глаза у брата полностью черные. Они горели, будто угли в камине, только огонь в его глазах сильнее, яростнее. — Неужели мать не рассказала тебе обо мне? Не рассказала, как опасен был рожденный ею ребенок? Может не в серьез, а в виде кошмарной сказки. Неужели она не предупредила тебя об опасности? — Ты мой брат. — Клэри заставила себя смотреть в глаза парня. — И ты обещал, что не причинишь мне вреда. Джонатан моргнул. Сдерживать себя перед сестрой оказалось сложнее, чем он думал. Демон в его голове словно срывался с цепи. Он хотел сбежать из клетки. Любое движение Клэри вызывало желаение заключить ее в объятия и сжать так сильно, чтобы затрещали кости. Он хотел сделать с ней то, что сделали с ним много лет назад. Он хотел научить ее быть им. Хотел, чтобы она принадлежала ему. Ведь сломленные не нужны никому, кроме им подобных. — Обещал. — Джонатан чуть ослабил хватку на горле сестры. — Но ведь ты тоже не сдержала свое обещание матери. — Он усмехнулся, касаясь ее щеки. — О чем ты? — Девушка задержала дыхание. — Ты обещала Джослин, что больше не будешь воровать. А сама украла у меня стило. — Я… — Ты Моргенштерн, Кларисса. Нарушение правил у тебя в крови. — Джонатан подался вперед, почти касаясь губами губ сестры. — Я ведь прав? — Ты мне скажи. — Клэри встала прямо. — Ведь ты был Моргенштерном дольше, чем я. — Спорный вопрос. — Джонатан едва сдерживал порыв закинуть ее на плечо, отнести в какую-нибудь комнату и… Он тряхнул головой, отгоняя все мысли. Ему нельзя думать об этом, особенно, когда сестра еще не готова увидеть весь айсберг тьмы, спрятанный внутри него. — Я не совсем Моргенштерн. Я монстр Валентина, его эксперимент, закончившийся провалом. И, если честно, нас обоих раздражает нахождение в одном помещении. — Ты не монстр. — Она без страха смотрела ему в глаза, хотя парень знал, что в норму они еще не пришли. Но она смотрела с вызовом и с… Это было что-то вроде сожаления. Что-то незнакомое ему, но вызывающее тянущую боль в груди и, вместе с тем, едва сдерживаемую ярость. Ведь он — Джонатан Моргенштерн — был создан из тьмы, чтобы нести хаос. Он был создан для того, чтобы оглушить этот мир криками и звуками агонии. Чтобы заполнить воздух запахом смерти и покрыть все слоем пепла. А сейчас он чувствовал себя Цербером, на которого надели ошейник. Вот только адского пса победил герой, а его — хрупкая девчонка. И ведь он может переломать ей все кости одним ударом, но вместо этого боится сделать слишком больно. Ведь боль — его собственный фетиш. Джонатан знал, что показывать сестре свою истинную сущность нельзя, но хотел. Вопреки приказам отца, вопреки здравому смыслу. Он хотел дать волю демону, запертому внутри него, и смотреть как кровь реками будет течь по дощатому полу, забиваясь в прожилки. Ведь никто кроме него не знал, что такое быть творением безумца и сыном монстра. Почему не монстра-безумца? Потому что его растили двое. Безумный отец, всецело отдавшийся идее создать идеального воина, свергнуть власть Конклава и поставить во главе себя любимого. И была мать. Королева Эдома, едва ли не самое страшное создание на земле. Но, в отличие от отца, она любила свое дитя. Странной, извращенной донельзя, больной во всех смыслах этого слова, но любовью. И он сам стал таким. Впитал их черты, сделал своими, позволил растечься по венам, оставить следы на костях. Он позволил каждому из них стать учителем, но собрал лишь лучшие черты. Парень отпустил сестру, делая несколько шагов от нее. Не хотелось утратить контроль. Не хотелось позволить демону взять верх. Она слишком напоминала ему мать. Он не помнил Джослин. Практически. Он знал, как выглядит его мать, помнил ощущение ее страха, который исходил от нее, когда мальчик использовал свою силу. Но все это осталось для него в прошлом. Он помнил яркую вспышку огня и боль в запястье, помнил крики, доносившиеся из горящей усадьбы. А ведь всего за пару дней до этого он был счастливым ребенком. Был. Побег Джослин и поражение Круга подорвали плотину безумия Валентина Моргенштерна. Они разнесли ее в клочья, позволив яду заполнить все вокруг. Джослин собственноручно подпалила фитиль, сжигая вместе с мужем и свое дитя. Она даже не пыталась спасти его, ведь уже давно вынесла приговор. «Огонь очищает» — Говорил отец, прижимая к его коже раскаленной металл. «Огонь исцеляет» — Вещал он, отнимая у сына стило и оставляя его наедине с болью. «Огонь освобождает» — Скандировал он, отдавая сына во власть Эдома. С того момента тот мальчик, который был предан матерью, стал другим. Он вырос, научился доверять только самому себе и познал всю свою силу. Он играл не с игрушками и домашними животными. Его единственными друзьями были демоны, кровожадные и беспощадные, готовые порвать на части слабого мальчишку, пока он не научился давать им отпор. Этот выросший мальчик не имел желания разглядывать фото своих родителей, просто пролистывал их, удерживаясь от желания склеить страницы, только бы не видеть этих счастливых лиц. Он не хотел видеть эту сказку, которая рассыпалась пылью, стоило только слегка надавить. — Ты видишь лишь то, что я позволяю тебе видеть. Может, когда-нибудь, но точно не сейчас. Джонатан отвернулся, быстрым шагом удаляясь от сестры. Ему нужно было к отцу. Сейчас только Валентин Моргенштерн мог усмирить его. Парень достиг кабинета отца, замирая на пороге. Не будет ли ошибкой зайти к нему? Но вошел, держа руку на рукояти меча. Нет, он бы никогда не посмел напасть на Валентина, оружие нужно было лишь для доказательства силы самому себе. Меч служил напоминанием, что он не слаб. Что в нем есть часть той силы, которая способна поставить мир на колени. — Это твоих рук дело? — Зашипел Валентин, едва парень переступил порог. Небольшой экран над столом был представлен сеткой фотографий. Джонатану не нужно было увеличивать их, чтобы узнать место. — Мне дала разрешение Лилит. — Лилит в Эдоме! Ее не касаются дела, происходящие на земле! Не ей отвечать за них! — Валентин встал, упираясь ладонями в стол. — Она не имеет власти здесь. — Скажи ей это в следующий раз, когда в очередной раз вызовешь из Эдома, чтобы узнать свою судьбу. Ты все еще надеешься, что сможешь изменить будущее? Что не умрешь у озера Лин? — Закрой рот! — Валентин замахнулся, с силой ударив сына по лицу. Джонатан даже не шевельнулся. Его голова отклонилась немного в сторону, глаза на секунду налились черным, но это прошло так же быстро, как и появилось. Он не имел права нападать на отца. Валентин был его карой, его мукой и его клеткой. Он единственный, перед кем демоны Джонатана замирали. — Я уже изменил будущее. — Валентин вернулся к своему столу. — Клэри не должно было быть здесь, но как видишь, у тебя получилось вернуть её в семью. — Так ты знал о ней? — Зашипел Джонатан, сжимая пальцы в кулаки. — Естественно. Не так давно, как ты, но знал. Лилит не видела, кто меня убьет, пока ты не пошел к ним. Сначала, я думал, что меня убьет Джослин. Все же, никого кроме нее с рыжим цветом волос я не знал. Но потом Лилит увидела, что девушка молодая и что она не моя жена. Отсюда и пришлось исходить. — Так этот цирк с ее появлением был лишь игрой? — Но ты купился. — Валентин поднял взгляд от бумаг. — Поверил, что мое удивление было искренним. Пора тебе уже понять, что ты не можешь знать что-то, чего не знаю я. Валентин довольно ухмыльнулся, поймав раздражение на лице сына. В Эдоме его мальчишка изменился, стал непокорным и еще более несдержанным. Хотя, куда уж больше? Его главной проблемой была выходящая за рамки всех приличий ярость, настолько сильная, что Валентину приходилось едва ли не загонять в клетку для льва динозавра, коим ему виделся в таким моменты сын. После уроков Лилит он даже иногда побаивался сына, но видел, что Джонатан не собирается нападать. Чему демонесса его научила — так это мастерски вселять страх одним лишь взглядом. Валентин тоже так умел, но в сыне видел настоящую угрозу. Иногда он даже жалел о том, что сотворил с сыном. Ведь мальчик не был виноват в том, что у его родителей были другие планы на жизнь. Что его отец был властолюбивым фанатиком, а мать предательницей и слабачкой. Временами Валентин видел того мальчика, который не был отравлен кровью демона. Чаще всего это происходило во время помутнений сознания, но это мало волновало. — Где Кларисса? — Ты же знаешь больше меня. — Огрызнулся Джонатан, пряча ладони в карманы куртки. Валентину стоило лишь поднять на него взгляд, чтобы махом сбить спесь. Младший Моргенштерн даже дрогнул. — Наверное в своей комнате. Она попала под раздачу. — Что ты имеешь ввиду? — Она видела меня после нападения. — И, кстати говоря, от тебя за километр несет кровью. — Валентин брезгливо поморщился, кивнув на испачканную одежду сына. — Нет. — Покачал головой парень. — Она видела демона. — С ума сошел?! — Теперь ярость Валентина словно океан плескалась вокруг него. — Я не смог остановиться. Никогда еще не чувствовал себя таким слабым… — Думаю, ты знаешь, что должно последовать за этой выходкой? — Мужчина поднялся, указывая на выход. Джонатан лишь кивнул в ответ, открывая дверь, чтобы выйти, и на ходу стягивая куртку. Он ощущал присутствие отца, слышал, как он идет следом. Сжав кулаки, Джонатан направился вниз по лестнице. К самым недрам волшебного дома. Деревянная стена, как обычно, незаметно перешла в каменную. Тяжелые своды давили, казалось, хотели размазать по полу, уничтожить то, что не поддавалось дрессировке Валентина. Но Джонатан упорно шел вперед. Уже много лет знал, что будет ждать его там, внизу, за всеми этими ветхими картинами «идеальной» семьи и взаимопонимания. Знал с самого детства, хотя и не до конца осознавал, но чувствовал где-то там, куда демоническая кровь не пробралась, тот маленький островок света, который он всеми силами оберегал, но на который не обращал внимания. Не прислушивался. Коснувшись пальцами холодного камня, Джонатан скользнул дальше вниз, чувствуя, как воздух спирает, как появляется знакомый тяжелый запах. Когда показался угол массивной двери, по спине пробежали мурашки. Детская нелепость. Детский страх не вытерпеть и не сдержаться. — Пошевеливайся, ты отвлекаешь меня от работы. Джонатан подчинился. Скрипя зубами, открыл тяжелую дверь с несмазанными петлями. Вошел в знакомую до боли комнату, в обитель своих ужасов и безнадежности. Обвел взглядом заляпанные стены, засохшие лужицы на полу. Его собственная камера. Медленно, не столько из страха, сколько для того, чтобы лишний раз досадить отцу, расстегнул пуговицы рубашки. Еще медленнее подошел к противоположной от входа стене. Кандалы свисали вдоль стены, поблескивая под тусклым светом. Щелчок. Запястье заключено в железо. Второй. Ладонями уперся в стену, вжимая голову в плечи. — Можно было и побыстрее. Джонатан усмехнулся, пряча голову ниже. Раздался свист. Волна боли оглушила. Взорвала мысли. Горячая кровь побежала с лопаток вниз, по изгибу позвоночника, на поясницу. Снова свист. Удар. Джонатан впился ногтями в каменную стену, расцарапывая кончики пальцев. Закрыл глаза, каждой клеткой ощущая, как закипает в нем сила. Если Валентин не поторопится, мало ли что может случиться. — Отец… — Молчать! Что ж, он пытался. Теперь это станет не его проблемой. Свист хлыста повторился. Шипы впились в спину. Джонатан не смог сдержать рвущееся из горла рычание, когда колени предательски подогнулись. Выворачивая суставы, он опустился на пол. Прислонился лбом к стене. На секунду потерялся, пока новая волна боли не прокатилась от плеч. — Пять, сын мой. Пять ударов, а ты уже стоишь на коленях. Разве этому я тебя учил? С рычанием Джонатан поднялся. Накручивая цепи на пальцы, подтянулся вверх, выпрямляясь, гордо пытаясь удержать положение изувеченой спины. Валентин за его спиной довольно усмехнулся, даже не удосужившись сдержать звук смеха. — Еще пять, сын мой. Джонатан знал, что это не планка. Это был минимум. Пока он не сдастся. Пока не потеряет сознание, сжавшись от рвущей на части боли. Ведь ему не дозволено давать демону власть. Свист. Свист. Свист. Так быстро, что тело не сразу понимает, осознает нахлынувшую на него боль. Джонатан словно выбрасывает из тела, с каждым ударом выбивает все дальше. Туда, откуда выход уже врядли будет. Удар. Удар. Удар. Кажется, уже одиннадцать. Прижавшись лбом к стене, упиваясь холодом камня, Джонатан закрыл глаза. Колени предательски дрожали, он едва мог стоять. — Продолжаем? — Голос Валентина пробился сквозь пелену бессознательности. Бессильное рычание. Передача власти. Бессловное «делай, что хочешь». Джонатан не знал сколько времени прошло, когда он очнулся. Очевидно, что не несколько минут. Руки, начиная от плеч и заканчивая кончиками пальцев, болели. Запястья были содраны. Он заставил себя встать, подняться с колен, на которых снова стоял. Не прислушиваясь к хлюпанью под ногами, дрожа от боли и злости, расстегнул наручники. Кандалы с раздражающим звуком ударились о стену. Звон металла эхом разнесся по камере, вызывая пульсирующую боль в голове. Джонатан сделал шаг, второй, прежде чем рухнул на колени, словно мешок с костями. Пары минут хватило, чтобы прийти в себя. Чтобы позволить демону на несколько мгновений взять верх, позволить ему облегчить боль. Парень поднял рубашку. Белая. Как непредусмотрительно. Натянул ткань сначала на запястья, вверх до локтей, тяжело дыша от натуги. Рывок, боль в исковерканных мышцах спины. Вверх по лестнице, упираясь ладонью в камень. Позволяя холоду течь по венам, пробираться к самым костям. Прошел по темному коридору, прячась от пробивающегося сквозь стекла лунного света. Дверь поддалась легко, Джонатан вошел в комнату, устремляясь к кровати. Он с шипением опустился на свою постель. Попытался расслабить напряженные мышцы. Не вышло. Из горла вырвалось рычание поверженного зверя. Прирученного. Он коснулся ворота рубашки, пытаясь стянуть ее через голову, но не смог. Ткань прилипла к ранам. — Джонатан… Парень приподнялся на локтях, посмотрев на проход через плечо. На пороге стояла Кларисса. — Уходи. — Что произошло?.. Твоя рубашка… Это… Кровь?.. — Она вошла, приближайся к кровати. — Убирайся вон! — Джонатан вскочил, вопреки рвущей его на части боли. — Исчезни! — Тебе нужна моя помощь… — Ее голос дрогнул. — Я хочу помочь… — Ты не можешь. Это не в твоих силах. Просто оставь меня, пока не стало слишком поздно. — Нет. Джонатан взревел. Рванулся, словно почуявший добычу хищник. Демон внутри встрепенулся, обнажил клыки, готовый впиваться ими повсюду. — Ты не понимаешь, во что лезешь! — Он стоял в считанных сантиметрах от нее, нависая, пытаясь напугать собственным видом, но не дать разглядеть рвущую его на части диллему. — Оставь меня! — Я не оставлю тебя. Ни как это сделала она. — Девушка с нажимом выдавила последнее слово. — Я хочу быть рядом, хочу знать, с чем имею дело. Не хочу бояться тебя, как это делала мама. Ведь, если есть хоть какой-то шанс, что она ошиблась, разве не стоит попробовать? «Не стоит!» — Хотелось крикнуть ему. — «Это все правда!». Но лишь улыбнулся, позволив сестре приблизиться и попытаться помочь.