Пак Чимин, ты вляпался

Горячие капли падают на золотистую макушку, пока Пак стоит, упираясь руками в белоснежную плитку. Не такое свидание должно у них получится. Он представлял, как будет держаться за крепкую руку, целовать нежно у всех на глазах. А что? Пусть смотрят и завидуют. В конце концов каждый омега невольно засматривался на Чонгука, который с экрана сошёл. А в итоге? В итоге лишь разбитые колени и неприятный осадок. Под землю бы провалиться сейчас, время назад перемотать или ещё что в этом роде. Все получилось глупо, и Чона винить не в чем. Но ревность все равно грызет изнутри, кусает сердце и по мозгам бьёт. Сейчас было бы логичнее принять прохладный душ, освежиться немного и позволить и голове, и телу расслабиться. Но Чимин предпочитает стоять под горячими струями или лежать в ванной. Кажется, что и в +36 он никогда не купался в холодной воде. Вдыхая приятный запах геля для душа с ароматом фисташки и лотоса, Пак прикрывает глаза, потому что вкусно пахнет, особенно в сочетании с грушевыми нотками, которыми весь дом Чонгука пропитан. Омега так ещё пару часов стоял бы, только вот чувствует кое-что, что заставляет его забеспокоиться: дыхание сбивается, а стеночки ануса начинают зудеть. — Черт, — ругается Чим, оглядывая комнату. Что теперь делать? Там, за дверью, ждёт Чон, а у него течка. Если останется рядом с альфой, то оба они сойдут с ума. Хватается за голову и спускается спиной по стене. Спустя полчаса отсутствия омеги Гук начинает переживать. Мало ли что могло случиться с неуклюжим Пак Чимином. Вдруг он порезался обо что-то, ударился снова или поскользнулся на мокрой плитке. Чон закусывает нижнюю губу и решает всё-таки побеспокоить омегу. — Эй, Чимин-и, все в порядке? — подходит к двери и стучит тихо, прислушиваясь к звукам по ту сторону. Тихо. Даже слишком тихо. Ещё это молчание. Он уже дверь готов выбить, но слышит тихий голос. — Ах... Небольшая проблема возникла, — дышит тяжело. — Нет, большая... — и как не нервничать ещё больше? Что ещё он успел натворить? — Что случилось?! — начинает судорожно дергать дверную ручку. — Ничего сверхъестественного, но... — подходит к двери и лбом прислоняется к стеклянному матовому стеклу, оставляя мокрый след от волос. Усилившийся запах сразу пробирается сквозь щели и цепляется за лёгкие. Глаза округляются, во рту пересыхает, а крыша медленно сползает вниз. Слишком неожиданно даже для Чонгука, который, казалось бы, всегда ко всему готов. Уже несколько месяцев прошло с тех пор, как начались эти отношения. И все течки Пак проводил у себя дома. Последнее время Чон задумывался о серьезных вещах, а сейчас резко почувствовал, что хочет провести это время вместе с омегой. Сейчас он думает не членом, а головой. — Чимин-и, — выдыхает тихо и сглатывает вязкую слюну. — Открой дверь. — Если открою, то не смогу удержаться, — ладони сжимаются в кулаки, пока губа прокусывается зубами. — Я тоже не смогу. Хочу тебя до дрожи в кончиках пальцев, — прикрывает глаза. Перед ними картины предстоящей ночи, которая будет сладкой и долгой, если омега окажется готов. — Если сделаем это, то... — делает паузу, задумываясь на мгновенье. — Ты же знаешь, что я... — Знаю. Я полностью готов к этому. А ты? — минута молчания и медленно открывающаяся дверь. Конечно, готов. Пак всегда любил детей, а после встречи с Чоном постоянно думает об этом. Каждый раз он вспоминает Намджина и те слова, что сказал ему альфа. И вот Чимин стоит перед ним с влажными волосами, томным взглядом из-под челки и подрагивающими ногами от возбуждения. А ещё он полностью обнажен. Чон ведёт взглядом по телу, останавливаясь на плечах, ключицах, подтянутом торсе и на самом желанном. Воздуха становится катастрофически мало, потому что вся комната тут же пропахла апельсином, а перед глазами подрагивающая головка. Хватает пару вздохов, прежде чем пухлые губы оказываются втянуты в страстный поцелуй. Чон кусает их, посасывает, терзает, как хочет, и поддается безумию, пока Пак обмякает в сильных руках и цепляет пальцами за плечи, отвечая так же сладко. Языки сплетаются и вступают в бой, т.к. никто не хочет поддаваться. Ладони Гука опускаются на любимую задницу и сжимают ее, вынуждая Пака заскулить. Ради этой полусферы Чон готов горы свернуть и моря переплыть, потому что шикарная, приковывает взгляд и член к себе, как магнитом тянет. Ох, пожалуй, ягодицы Чимина — слабое место альфы, ведь сохранить спокойствие он не может никак. Хрупкое тело оказывается вжато в мягкую кровать, а губы блуждают по всему телу, оставляя красные отметины. Чимин мечется на постели и тихо постанывает. Возбуждение накрыло с головой, смазка течет из ануса, пачкая одеяло, а член стоит колом. Штаны альфа откидывает куда-то в сторону, боксеры летят следом, а возбуждённая плоть проезжается по паху омеги, вырывая из груди несдержанные стоны. Чонгук бы с радостью сейчас обхватил руками оба ствола, водил бы рукой по ним, но не до этого. Слишком сильно хочется трахнуть такого прекрасного Чимина, насадить на орган и долбиться в узкие стеночки. Поэтому руки переворачивают парня на живот, упирают макушку в мягкую подушку, а член резко входит внутрь. — Мхм, Гукки, ах... — слезы льются из глаз, пока омега высоким голоском стонет имя своего альфы, возбуждая того еще больше. Гук обожает этот голос, когда он так сладко зовёт его и скулит. Стоны разливаются по комнате, оповещая всех работников о том, что у господина очередная жаркая ночь. Но нет, она не очередная. Это будет особенная ночь (и не только она). Желание, кажется, только возрастает с каждым движением. Чон срывается на бешеный темп. Несколько толчков и оба кончают, подрагивая от наступившего оргазма. Сцепка. — Ох, Чонгук... — тянет омега, вызывая табун мурашек пробежаться по коже. Горячее дыхание опаляет, а губы сладко целуют шею. Это не последний оргазм, поэтому Чимин точно сорвёт голос.