В хороший день кофейни Нью-Йорка казались именно тем местом, где жизнь играла яркими красками. Одни люди заходили, другие покидали помещение, встречали друзей, работали над рассказами, брали латте с собой для того, чтобы сделать свой день немного лучше.
В плохой день - это было место, которое посещал Питер чтобы сбежать от всего мира.
Он вспомнил день, когда начал пить кофе, ведь это был первый раз, когда Паркер по неясным причинам остановился напротив кафе "Красная труба". Тётя Мэй была на длинной субботней смене в больнице. В квартире было... Спокойно, пожалуй. Не та тишина, которую Питер предпочитал при выполнении домашнего задания или засыпании; это был тот тип тишины, который звенел в голове, напоминая, что дядя Бен был убит прямо здесь, на кухне. Вместо того, чтобы сидеть здесь, он лучше бы накинул куртку и прогулялся. Бульвар Квинса был значительно более шумным, чем могла бы воспринять его относительно новая чувствительность; он бы повернул в переулок и нырнул в Красную трубу, как только начнется дождь.
На данный момент, он приходил сюда, когда чувствовал, что в любом другом месте было слишком много всего. Позже визиты стали регулярными. Это было лучше чем лежать в кровати, пока еда, оставленная для него Мэй, становилась совсем холодной. По крайней мере когда он выходил, удавалось убедить себя, что его жизнь всё ещё имеет некое подобие нормальности. Неважно, насколько свободно висела на нем одежда, или насколько темными были круги под его глазами - баристы всегда узнавали его. Каким-то образом (почему-то) его заказ кофе казался лучшим показателем его личности, чем собственное имя.
Дела шли плохо.
Чем больше боролся Питер - тем больше волновалась тетя Мэй. Она брала более длинные смены в больнице и старалась оплатить лечение. Его любимая еда чаще появлялась на столе (когда у него действительно были силы для того, чтобы подняться с постели и поесть). Питер чувствовал себя обузой. Кроме терапевта, который не мог оказать должную помощь из-за того, что мальчик не мог рассказать ей всё о своей жизни, никто не видел степень душевного упадка Питера. Ему удавалось удерживать оценки на высшем уровне, в школе он будто надевал маску. Друзья не замечали, что у него начали торчать ребра. Всё было так, будто Питер и Мэй жили в отдельном маленьком мире, где он тонул, а она отчаянно пыталась удержать его.
Первый в этом году снег пришелся на холодную ноябрьскую субботу. Его тётя была на работе, и Питер провел так много времени, как только мог, за выполнением домашней работы, до того времени, как тишина квартиры не начала гудеть в его ушах. Он отодвинул стул назад, взял куртку и ключи, спустился вниз по лестнице и вышел на улицу. Ноги вынесли его на автомате на бульвар Квинса, и он начал путь, сильнее натягивая капюшон, пытаясь закрыться от ветра.
Хоть кафе "Красная труба" и было достаточно людным, Питер всё равно открыл дверь и вошел в комнату с теплым влажноватым воздухом. Все пахло горечью, как жареные кофейные зерна. Низкий гул болтовни ударил по ушам Питера. Он сжал кулак в кармане, пытаясь отключить входящие сенсорные импульсы.
"Маленький флэт уайт?" - одна из барист, девушка с гладкой кожей и черными волосами, заплетенными в десятки плотных косичек, еле заметно улыбнулась ему. Она знала, что он обычно заказывает, и он постоянно видит её здесь, следовало бы уже выучить её имя. Но он всё ещё этого не сделал.
Питер просто кивнул, возвращая улыбку на свои губы, но ничего больше.
Он ждал у конца стойки, пока девушка не протянула ему кофе, затем повернулся и осмотрел комнату на наличие свободного места. Всё было забито, почти каждый стол и стул, даже скамья для фортепиано была занята. Единственным свободным местом была половина небольшого синего диванчика в углу.
Часть его хотела просто развернуться и уйти домой с его флэт уайт, но другая часть его знала, что он потеряет аппетит в ту же секунду, когда выйдет из теплого кафе. Желудок болел из-за того, как долго он не ел. Даже лицо начало худеть. Если он покинет кафе, флэт уайт окажется в ближайшей мусорке, и он не получит драгоценных калорий из молока.
Внезапно для самого себя, парень обнаружил, что стоит напротив пустого места на синем диванчике. "Здесь занято?" - он услышал собственный голос издалека.
Мужчина на второй половине дивана поднял взгляд поверх оправы своих оранжевых очков. "Нет, садитесь, пожалуйста".
Питер опустился на подушки, не позволяя спине коснуться обивки. Вместо этого он сгорбился, пытаясь занять настолько мало места, насколько это возможно. Его рука дрожала, удерживая чашку с кофе.
"Ты часто здесь бываешь?". Потребовалось пару секунд, чтобы Питер осознал, что мужчина в оранжевых очках обращается к нему.
"Я думаю, да"
"У меня есть ощущение, что я видел тебя здесь ранее"
Питер не ответил, просто опустил свои потрескавшиеся губы к краю чашки и сделал первый пробный глоток. В момент, когда жидкость коснулась языка, он осознал, что это первое, что он употребил в этот день.
Незнакомца не отпугивало молчание Питера. "Я Тони"
Что-то в глубине сознания Питера пробудило в нем интерес. Имя привлекало внимание по какой-то причине. Питер проигнорировал инстинкт. "Питер," - спокойно ответил он.
Наверное, было очевидно, что Питеру особо нечего было сказать потому, что мужчина - Тони - вернулся к своей работе. Он использовал ноутбук, который выглядел весьма впечатляюще, и хоть на экране и был фильтр приватности, Питер мог рассмотреть определенные диаграммы, которые мужчина разрабатывал. Выглядело похоже на робототехнику, вещь, в которой Питер был немного заинтересован, пока вовсе не потерял интерес к чему-угодно.
Около десяти минут спустя, когда Питер допил свой маленький флэт уайт, он думал о том, чтобы встать и уйти домой. Вместо этого, он поставил пустую чашку на пол возле своей ноги, натянул капюшон и закрыл глаза, прислонив голову к стене.
Закрыл ли он глаза на пять секунд, пять минут или дольше, парень не мог сказать. Он лишь почувствовал весомый бумажный сверток, который был опущен на его колени. Паркер посмотрел вниз на сверток, а потом на незнакомца, Тони.
"Что это?"
"Сэндвич"
В животе у Питера заурчало. "Зачем?"
"Потому что ты выглядишь чертовски голодным"
"У меня есть деньги"
Тони пожал плечами. "Неважно, я всё равно купил его для тебя"
Сейчас, когда Питер посмотрел прямо в лицо незнакомца, он осознал, как ни к месту казался этот мужчина в случайной кофейне в Квинсе. Его борода была безупречно оформлена, одежда была дорогой и великолепно сшитой.
"Вы - Тони Старк" - сказал Питер. Это не было вопросом; он не был в страхе или хотя бы удивлён. Всё, что он чувствовал - дискомфорт в животе. Не говоря ни слова, Питер встал, держа в руке бумажный сверток, и направился к двери через переполненную комнату. Когда он толкнул её, то оглянулся назад лишь на секунду. Тони Старк, миллиардер, технический магнат, сидел на диванчике просто глядя на него сквозь оранжевые линзы очков.
Питер выбросил сендвич. Когда он вернулся домой, его обувь была промокшей и очень холодной.
***
Когда наступил декабрь, солнце выходило в драгоценной небольшой облачной мгле на пару часов каждый день, пока мир неизбежно не переместился и тьма заняла остаток времени. Было невероятно холодно, и неважно, как кутался Питер, кончики его пальцев и губы были постоянно синими.
Его старый красно-синий костюм, сшитый из нескольких толстовок, валялся, почти забытый, на дне его шкафа. Всякий раз, когда парню приходилось заниматься спортом, его сердцебиение уже стучало в голове, груди и шее. Идея попытаться взобраться по стене и вступить в бой - то, что он когда-то идеализировал - казалась невозможной. Слой мышц, который изначально появился на его конечностях, когда он был укушен пауком, медленно уменьшался.
Теперь люди замечали, что Питер теряет контроль, но ничего не говорили. Даже тётя Мэй больше ничего не говорила. Больше не было встреч с психотерапевтом.
У Питера не хватало энергии думать, ходить или даже существовать, он обнаружил, что попал в кафе "Красная труба" в очередную субботу. Его тонкие синеватые пальцы разворачивали шарф на шее в то время, как он ждал, пока бариста примет его заказ.
"Питер?"
Голос был знаком, нечто, что он слышал один раз лично, но много раз по телевизору. Тони Старк снова сидел на синем диванчике, будто забронировал это место для себя. Мужчина еле заметно помахал рукой и жестом пригласил на пустое место возле себя.
Не было логической причины, по которой Питер должен был сесть рядом с Тони Старком, даже если мужчина хотел этого. Но он снова стоял напротив диванчика, затем сел, держа в руке свой флэт уайт.
"Привет, карапуз. Как дела?"
Питер сглотнул. "Нормально. Каково быть Тони Старком?"
Тони засмеялся. "В лучшем случае - ненормально. Ты голоден? Выглядишь голодным."
Не говоря больше ни слова, миллиардер встал, заказал сэндвич и опустил упаковку с ним на колени Питера.
Питер хотел съесть сэндвич, очень сильно. Поэтому он так и сделал.
***
Питера госпитализировали в январе. Трубка заходила через его нос, вниз по глотке. Было больно дышать, больно глотать. Когда он не спал - говорил с тётей Мэй. Она плакала, когда думала, что Питер спит.
Последнее, что он хотел делать, когда его выписали из больницы, было видеть кого-либо, но оставаться в квартире, как выяснилось, было ещё хуже. Поэтому мальчик снова оказался в кафе "Красная труба". Был четверг, поэтому Тони Старка там не было.
Когда он вернулся в субботу, Тони сидел на их диванчике. Прежде чем Питер смог сесть рядом, мужчина присоединился к нему в очереди и купил два сэндвича. Он протянул Паркеру один из них.
На следующих выходных, Питер задвинул занавески и провалялся в кровати два дня. Но через неделю он вернулся в кафе, несмотря на кусачий холод. Тони Старк снова был здесь, с уже купленным сэндвичем.
Потребовалось несколько недель, чтобы этот паттерн закрепился. Питер появлялся в субботу, иногда когда солнце слабо освещало небо, и миллиардер, который, пожалуй, имел команду личных шеф-поваров и доступ к самым причудливым ресторанам на Манхэттене, сидел здесь, в небольшой кофейне в Квинсе, с сэндвичем для подростка, с которым он говорил пару раз незаконченными предложениями.
В марте Тони спросил у Питера его номер телефона. В свою очередь, Питер получил номер Тони.
В апреле Питер пропустил два похода в кафе по субботам. Он проводил время, сидя на больничной койке, пока калории медленно вливались в него. Когда Тони написал ему, чтобы спросить, где он был, парень был честен. Чуть позже в тот же день ему доставили пакет, включающий плюшевого медведя и, конечно же, сэндвич.
В мае Питер не пропустил ни одной субботы.
В июне его губы не были такими потрескавшимися, волосы не были такими тусклыми, и кончики его пальцев больше не синели.
В июле он примерил свой старый костюм. Тот болтался на его теле, но не так катастрофично, как раньше.
В августе Тони сидел на их диванчике, почти протянул Питеру сэндвич, но, казалось, поразмыслив над этим, поцеловал его взамен.
***
В жизни Питера были вещи, которые, он был уверен, никогда не забудет. Он никогда не забудет день, когда его укусил радиоактивный паук. Никогда не забудет день, когда дядя Бен был убит в их квартире. Никогда не забудет ощущение трубки, введенной через нос, проходящей вниз по пищеводу.
Но у него были также новые воспоминания. О том, как он сел за стол с тётей Мэй, чтобы поесть, и увидел её улыбку. Воспоминания о теплых летних днях, которыми он наслаждался. Воспоминания о чашках флэт уайт, о том, как они держались за руки, тихих поцелуях, и множестве суббот, проведенных на синем диванчике. Первые, чувственные попытки Тони Старка пробраться в его сердце.
Питер всё ещё ходил в кофейню в плохие дни. Но они случались всё реже и реже.
