Post Mortem

В сгущающихся сумерках респектабельный район Токио казался настоящей мрачной долиной призраков с безликими коттеджами, напоминавших молчаливые склепы. Минако и Ятен стояли возле дома семьи Осако и рассеяно оглядывались по сторонам. — Может, уже зайдём внутрь? — нетерпеливо спросила Минако, поглядывая на часы. — Нужно убедиться, что никто из соседей за нами не наблюдает… Девушка закатила глаза. — Если мы будем вот так здесь стоять, то нас рано или поздно заметят! С этими словами Минако направилась на задний двор, а Ятену ничего не оставалось, как последовать за ней. Девушка тронула дверь чёрного входа. Через мгновение та с оглушительным визгом распахнулась, и молодые люди оказались на кухне. Ятен нажал кнопку выключателя — на потолке загорелись светильники, прогоняя мрак мёртвого дома. Минако направилась в гостиную, озираясь по сторонам. С того момента, как они были здесь в последний раз, ничего не изменилось — мебель, камин, картины развешанные по стенам. В проём столовой она старалась не смотреть. Минако опасалась вновь почувствовать на коже тот самый лёгкий холодок. Воистину пережитый ужас и насилие оставляют свои следы, которые невозможно стереть чистящим средством или предать забвению. Даже если уничтожить дом Осако, спалить его дотла и на его месте выстроить новый, это место все равно останется настоящим прибежищем духов с клеймом вечного проклятья. Минако двинулась к стене гостиной, остановилась напротив большой черно-белой фотографии с изображением старинных домиков в китайском стиле и стала её тщательнейшим образом осматривать. — Что ты делаешь? — удивился Ятен. — Пытаюсь найти тайник, — пояснила Минако. Проведя рукой по затейливой резьбе рамки, в которую была вставлена фотография, девушка нащупала маленькую кнопку, служившей частью сложного орнамента из переплетённой виноградной лозы. Послышался щелчок, и картина отворилась, словно дверца, открывая взору кодовый замок небольшого сейфа. — Есть! Я так и знала! — воскликнула Минако, хлопая в ладоши. Ятен переводил взгляд с девушки на открывшуюся картину и, похоже, был сильно озадачен. — Как ты поняла, что там сейф? — удивился молодой человек. Минако обернулась. Её васильковые глаза горели, словно звезды. — Кровавая надпись на китайском из Конфуция в библиотеке, — ответила девушка. — Её сделала Нару, а не убийца… — Что?! — воскликнул Ятен. — Ты уверена? — Да, — кивнула девушка. — Возможно она была ранена, когда пыталась спрятаться… Наверное, Нару понимала, что умрёт и поэтому решила оставить мне вторую часть головоломки, которую она мне прислала в сообщении. — Что было в том сообщении? — «Надел ботинки, чтоб скрыть копыта, чтоб не торчать когтям, перчатки натянул. А место, где рога, под шляпой было скрыто. И вот он на Бон-стрит уверенно шагнул, разряженный, как денди знаменитый», — продекламировала Минако. — Это строчка из Шелли. Называется «Прогулка с дьяволом». Поначалу мне показалось это бессмыслицей. Ведь Нару могла иметь в виду всё, что угодно. Значит, обязательно должно быть ещё одно послание, чтобы я поняла намёк и смысл загадки. Когда мы с тобой разговаривали об убийце, мне показалось странным, что он оставил кровавую надпись на стене нетронутой. Такой аккуратист и вдруг такой промах… И тут меня осенило — вдруг это послание от Нару… В стихотворении говорится о Бон-стрит. Эта улица находится в Лондоне, где располагаются брендовые магазины. Мы с Нару бывали там, на летних каникулах, когда гостили у моей сестры Катарины. И именно там она купила черно-белую фотографию с видом на исторические дома городка Цюйфу. А Цюйфу, как тебе должно быть известно, — родина Конфуция. К тому же Нару изучала китайский… — Но почему убийца оставил надпись нетронутой и даже не попытался её уничтожить, если он, как ты утверждаешь, очень педантичен? — Потому что в этом сейфе, как я считаю, находится нечто принадлежащее ему. Или то, что он хочет получить, — объяснила Минако. — Именно поэтому убийца сохранил мне жизнь. Возможно, он понял, что Нару оставила мне подсказки как это отыскать. И просто решил подождать, пока я сама всё не достану и не преподнесу ему на блюдечке! Слушая объяснения девушки, Ятен буквально переменился в лице. — Да вы полны сюрпризов, мисс Айно! — усмехнулся молодой человек. В его взгляде вспыхнуло неподдельное восхищение. Говоря это, он стал медленно приближаться к Минако, будто зачарованный этой необыкновенной феей с золотыми волосами. Мысли у неё закружились в лихорадочном водовороте. Словно молнией в её сознании промелькнуло то, чем могло закончиться это опасное сближение. Сердце девушки забилось быстро-быстро, когда он коснулся её. Запах вербены накрыл её с головой. У Минако вспотели ладони. А дальше — чёрная дыра в глубине его зрачков. Он что-то сказал? Улыбнулся ей? А ведь Ятен Коу был не из улыбчивых. Его красивое, точёное лицо с правильными чертами всегда было непроницаемым. Кажется, её прижали к стене… Миллионы светящихся точек закружились перед глазами, словно рой потревоженных светлячков. Горячее дыхание молодого человека пахло мятной свежестью. Минако жадно ловила его ртом, словно рыба, выброшенная на берег. — Ятен… — только и могла выдохнуть она, глядя на него умоляющим взглядом. Её голос звучал так обволакивающе и вязко, словно сахарный сироп, что молодой человек жадно сглотнул слюну. Ему вновь захотелось почувствовать её влажные губы на своих губах и выпить этот сложный коктейль из эмоций, замешанный на сумасшедшем вожделении. Каково это полностью обладать ей? Быть внутри неё, подчиняя своей воле, растягивая под себя, и слушать утробный, вырвавшийся из горла девушки крик, полный наслаждения… Видеть, как дугой выгибается белая спина… как она мечется в агонии под ним… Вдвоём, вместе… и что-то так жжёт в груди… Что-то, чьё существование никогда не признаешь, пока оно не встанет на пути… Там тепло и влажно, там рай… Надо только взять… Это было бы… — Ятен… — повторила Минако. В какой-то момент он разглядел её нежное лицо — васильковые глаза были странно пусты. Ещё бы чуть-чуть и он бы… Во рту у него пересохло. Господи! Подумать даже страшно! О чём он только думал?! У него не было такой роскоши, как «выбор». Была лишь мёртвая тишина его одиночества и что-то прожигавшее грудную клетку насквозь… Руки, уже готовые сжать её в объятиях, опустились. Молодому человеку потребовалось немало сил, чтобы сдержаться. Он резко отстранился от неё и отвернулся. Минако видела, как его худое бледное лицо с горящими зелёными глазами постепенно превращается в каменную маску отчуждения. — Извини меня… — сказал Ятен сухо и тут же затих. Внезапно молодой человек резко обернулся к двери. На лестнице в прихожей послышались чьи-то осторожные шаги. — Останься здесь, — бросил он испуганной девушке и выскользнул из гостиной. Через мгновение послышался отчаянный крик, отчего сердце Минако ёкнуло, а кожа покрылась холодным липким потом. Испугавшись за Ятена, она поспешила за молодым человеком. Её дыхание участилось. Находясь в каком-то странном состоянии, девушка отмечала про себя множество мелочей, всплывавших в её сознании — аромат яблочного пирога, который до сих пор не выветрился из дома Осако и глухие удары кулаков, сопровождаемые фонтаном отборных ругательств. Минако влетела в прихожую, и увидела, как Ятен рывком схватил за волосы какого-то невысокого человека и, повалив его на колени, приставил к его горлу нож, запрокинув ему голову назад. Минако ахнула и ринулась к вперёд. — Отпусти его, — потребовала девушка. — Он с моего факультета! — Ты его знаешь?! — поразился Ятен. — Это Умино Гурио. Он и мухи не обидит, поверь мне, — вздохнула Минако. — Я бы с этим поспорил, — фыркнул молодой человек, отпуская поверженного соперника, пряча нож в карман своего старомодного пиджака. — Он ведь накинулся на меня с кулаками, а я даже рта не успел раскрыть! — М-м-минко… — простонал Умино, вскинув на девушку испуганный взгляд из-под кустистых бровей. Этот бледный, растрёпанный очкарик с осунувшимся лицом и темными кругами под глазами теперь лишь отдалённо напоминал розовощёкого, круглолицего паренька, которого она знала. Девушка села рядом с ним на колени и буквально задохнулась от его стальных объятий. — Эй, всё хорошо, — успокаивающе сказала Минако, хлопая Умино по плечу. — Полегче, мои ребра ведь не казённые! Умино отстранился, по-прежнему придерживая девушку за плечи, и ошалело уставился на неё. — Минако, — пробормотал он. — Так это всё-таки ты! — По крайней мере, я ею была несколько секунд назад, — усмехнулась она. — Но твоё поведение заставляет меня в этом усомниться! Умино вдруг потупился, опустил голову, пряча взгляд. — Прости, что напугал вас своими криками… Я думал, меня схватили ОНИ… — Они? Молодой человек не ответил. И от этого молчания внутри Минако отчего-то всё скрутилось тошнотворным узлом. — Кто ОНИ, Умино? — переспросила она. — Мёртвые, — чуть слышно ответил молодой человек и вдруг поднял на девушку глаза, казавшиеся просто огромными из-за линз круглых очков. Слова застряли у Минако в горле. — Мёртвые? — с трудом выдавила она из себя. — Точнее мертвецы… живые, — прошептал Умино. — По-моему, твой дружок бредит! — фыркнул Ятен, скрещивая руки на груди. Но Умино, казалось, вовсе не заметил его едкой реплики и продолжил говорить как ни в чем не бывало: — Нару не отвечала на мои звонки, поэтому я решил навестить её дома. Увидев разбитое окно, я думал позвонить в полицию, но всё-таки захотел проверить все сам. Я поднялся на второй этаж и увидел надпись на стене, как будто написанную кровью… а потом услышал ваши голоса… — Погоди, погоди, — перебила его Минако. — Ты сказал, что Нару не отвечала на твои звонки, но разве ты не видел в инстаграме её фото с Окинавы? — У меня нет инстаргама, Мина. Я думал, ты знаешь, — ответил молодой человек, и тут же его и без того огромные глаза стали ещё больше. — Так Нару на Окинаве?! Значит, с ней все в порядке?! — Я… не думаю, что это так… — Как? Почему?! О чём ты говоришь?! — испуганно вскричал Умино. — Нару… С ней же всё в порядке, да?! Минако вздохнула, рассудив, что лучше уж горькая правда, чем ложь во спасение, и рассказала ему всё. Однако удар получился слишком сильным. Выслушав её, Умино закрыл лицо руками и отчаянно разрыдался. — Я знал… я знал, что её затея закончится плохо! А всё я! — лепетал сквозь слёзы молодой человек. — Ты? При чем же здесь ты, Умино? — удивилась девушка. — Мне… надо было сказать «нет», когда она загорелась моей курсовой работой! Но Нару такая упрямая, ты же знаешь! — Ты имеешь в виду твой проект про сообщения о мёртвых людях, которых видели после смерти некоторые жители Токио? — Именно! — закивал Умино. — Эта курсовая произвела бы настоящую сенсацию! Мы бы однозначно прославились, как первые журналисты, получившие неопровержимые доказательства, что жизнь после смерти действительно СУЩЕСТВУЕТ! Минако недоверчиво сощурила глаза. — Прости, Умино, но разве мисс Мэйо не назвала этот проект жёлтой прессой? Мне с трудом верится, чтобы Нару заинтересовалась чем-то подобным… Насколько я знаю, она писала серьёзную работу о политической обстановке в Японии… Сомнительно, чтобы она забросила проект, ради невнятных свидетельств существования духов. — Не духов, а живых мертвецов! Это разные вещи! — возразил молодой человек. — Я знаю, что моя работа, возможно, выглядит слабовато… Но Нару сказала, что с её помощью это можно легко исправить. Ведь она сама их видела! — Что? Нару… видела… мёртвых.? — выдохнула Минако и тут же осеклась. Молодой человек кивнул. — Да, — прошептал Умино. — Она видела их дважды. Первый раз Нару подумала, что ей померещилось, а когда увидела их снова, то у неё отпали все сомнения… Их было трое… все без глаз с зашитыми крест-накрест ртами. Мужчина средних лет в изодранном полусгнившем костюме, покрытый трупными пятнами, женщина без руки и мальчик лет десяти с чёрными крючковатыми ногтями… — Ты уверен, что она видела то, что видела? Может, это была театральная постановка, а люди загримированы? Огромные глаза молодого человека заблестели, а голова отчаянно затряслась. Сейчас он выглядел почти безумным. — Нет! Это не был грим. Нару говорила, что чувствовала сладковатый запах разложения и описывала их походку как медленную и ломаную, как будто им ноги было трудно переставлять. Прямо как в фильмах-ужасах про зомби! — Понятно, — выдохнула Минако. И хотя мысли вихрем кружились у неё в голове, потихоньку стало приходить понимание. По её позвоночнику прокатилась волна ледяных мурашек, на висках выступила испарина. Девушка старалась казаться спокойной. Она ровно дышала, прямо и открыто смотрела Умино в глаза, но внутри неё всё тряслось от страха. Минако знала, что ей следовало бы высказать сомнения относительно рассказа молодого человека, но не находила нужных слов. Потому что с каждой минутой осознавала, насколько страшным было то, с чем Нару и ей самой довелось столкнуться: Минако видела тени в доме Ятена, а её подруга живых мертвецов. Если подумать, Минако всегда была материалисткой и скептиком. Её больше заботили распродажи и свидания с молодыми людьми, чем мысли о Вечности и Тайне бытия. А над теми, кого всё это интересовало, она посмеивалась и крутила пальцем у виска. И вдруг произошло невероятное — Минако сама оказалась в центре какого-то мистического триллера. Всё это было похоже на кошмар. Ах, если бы она только могла проснуться! Но тщетно — чем дольше этот дурной сон длился, тем яснее становилась мысль, что эта реальность и её прежний мир больше никогда не будет прежним, потому что однажды она увидела его изнанку. Какое-то время Ятен смотрел на девушку в упор, а потом сказал, прерывая её размышления: — Может, мы всё-таки попытаемся узнать, что Нару Осако спрятала в сейфе? Минако почувствовала, что у неё начали дрожать руки. Чтобы унять беспокойство, она сжала их в кулаки. — Да, точно. Мы и так потеряли много времени, — кивнула девушка. — Я думаю, комбинация кодового замка сейфа — это день рождения Нару. Помню, она как-то говорила, что её родители не отличались особой оригинальностью и всегда выбирали один и тот же числовой код даже для системы безопасности ювелирного магазина… Оставив Умино в прихожей, Минако и Ятен вернулись в гостиную. Набрав на кодовом замке нужную комбинацию, девушка услышала долгожданный щелчок. Она открыла дверцу сейфа и почувствовала, как у неё спёрло дыхание. Внутри, посреди пачек банкнот и шкатулок с драгоценностями девушка увидела белый конверт с надписью «для Минако». Трясущимися руками она надорвала его край и вытащила содержимое. — Что это ещё за ерунда?! — воскликнул Ятен. — Понятия не имею, — соврала Минако.

***

Металлия всегда сторонился крайностей — он не любил ни яркий свет, ни непроглядную темноту, поэтому где бы он не находился, то всеми силами вокруг себя пытался создать полумрак. Днём он плотно занавешивал окна тяжёлыми бархатными портьерами, а ночью старался впускать в комнату лунный свет и мерцание звёзд. Было в этой привычке что-то необъяснимо тревожное… То, чего я никак не мог понять. То чему не было рационального объяснения. Поначалу я не мог засыпать, зная, что Металлия находился где-то поблизости. Я знал, что он никогда не спит и эта мысль пугала меня, порой сильнее, чем все те фокусы, которые этот странный человек мне демонстрировал. — Вся магия начинается вот здесь, — любил приговаривать он, указывая на свою голову. — Обычные люди не могут ею пользоваться, потому что изначально отравлены окружающей средой и людьми из этой среды. Они подобны разбитым глиняным кувшинам — сколько в них не наливай живительной влаги, всё равно будет мало, потому что изначально все они рождаются с изъяном. Эти его слова вроде бы казались вдохновляющими. Но они никак не могли избавить меня от страха перед ним. Откуда-то я знал, что Металлия зорко следит за каждым моим шагом, пытаясь отыскать малейшую брешь, которая бы позволила ему разочароваться во мне. А значит, убить за ненадобностью. Жизнь «смертного» для него, как я уже успел убедиться, ничего не значила, если речь шла о его собственных целях, а кто-то стоял у него на пути. Поэтому я был постоянно настороже. За какие-то полгода я изучил столько книг, сколько в жизни никогда не видел. Металлия был хорошим учителем — очень грамотным и терпеливым. Мне нравилось слушать его наставления. Никогда ещё мне не было так интересно и никогда ничего до такой степени не ужасало меня. Он научил меня собирать травы в лесу, предсказывать погоду, видеть странный молочный ореол вокруг людей… Однажды он привёл в свой «дворец» незнакомую рыжеволосую девочку лет тринадцати, одетую в бархатное голубое платье. У неё были большие серые глаза и очаровательная родинка над сочными розовыми губами. Казалось, она совершенно не отдавала себе отчёта, где находилась, а видела перед собой не убогое полуразвалившееся жилище, а залы королевского дворца, как минимум. Девушка то и дело вздыхала и смотрела на Металлию, как на ангела, сошедшего с небес. В тот день мой учитель выглядел особенно привлекательно. Иногда он казался очень молодым, не на много старше меня, пожалуй. В такие моменты его лицо делалось более правильным, гладким и по-женски красивым. Металлия был тонким и хрупким, словно юная девушка, но я чувствовал в нём больше опасности, чем в банде самых отчаянных головорезов. — Это мадмуазель Генриетта Ришмон, — галантно представил девочку мой учитель. — Впрочем, можете и не запоминать этого, скоро это станет абсолютно не важно. Сквозь длинные пепельные волосы с серебряным отливом сверкнули его зелёные глаза — пронизывающие, внимательные и очень злые. Если бы в моём желудке ещё что-то оставалось с завтрака, то меня бы тут же вывернуло от подступившей внезапно тошноты. Но на этот раз повезло. — Она… тоже будет учиться со мной? — переминаясь с ноги на ногу, спросил я, стараясь избегать стеклянного взгляда девочки. — Не говорите ерунды, Эммануэль, — фыркнул Металлия. — Ученик — это вы. А мадмуазель является лишь наглядным пособием для нашего урока. Сегодня я научу вас, как забирать жизненную энергию у других людей для продления собственной жизни. — А… а если я не хочу забирать жизненную энергию у других людей? Металлия звонко от души расхохотался, и Генриетта вторила ему, как будто услышала забавный анекдот, отчего мне стало невыносимо жутко. Её смех напомнил мне блеянье ягненка, предназначенного на убой, который ещё не осознавал своей судьбы. — Похоже, вы ещё не постигли весь ужас старости и разложения, мой юный друг, — мягко улыбнулся он. — Когда тело становится развалиной, бессмертная душа никак не может смириться с этим фактом. «Свобода. Равенство и Братство» — так, кажется, звучит новый девиз нашего времени. Только все эти идиоты, скандирующие данный лозунг, не понимают, что истинная Свобода любит почивать на ложе из окровавленных трупов. И только Бессмертие даёт возможность почувствовать её истинный вкус и возвысится над толпой живых мертвецов. — Но если я стану бессмертным, все кого я знаю и полюблю, когда-нибудь умрут на моих глазах… — То чему я вас обучаю, есть путь одиночества, Эммануэль. Если будете учиться, вы никогда не постареете и не увянете. И останетесь, разумеется, одни. Но поверьте мне, со временем вы утратите и страсть, и любовь, и даже желание того, чтобы кто-то был с вами рядом. Вот тогда вы поймёте, что ваше существо мертво и пусто. Именно эти состояния обеспечивают целостность глиняного кувшина. Нечему будет вытекать, если внутри вас чёрная дыра и бездна. По закону сохранения энергии она течёт оттуда, где её много, туда, где мало. Пустота — это ничто. И в то же время она есть всё, потому что содержит в себе это всё, беспрерывно его поглощая*. — Вечность без любви и друзей? — Это небольшая цена за совершенство, Эммануэль. Готовы ли вы её заплатить? Моё сердце пропустило удар. Я кивнул раньше, чем осознал свой выбор. Но моё согласие, казалось, было совершенно ожидаемым для Металлии. — Хорошо, — улыбнулся он. — Жизненную энергию легко забрать при тесном контакте, ступив с объектом в близость при занятии любовью или поцелуе. Когда твоя жертва находится в возбуждённом состоянии, то энергия просто бьёт через край. Мои щёки вспыхнули алым румянцем. — Вы… вы хотите, чтобы я… чтобы я при вас… с совершенно незнакомой девушкой?! — вскричал я, подскакивая со своего места. — Ну, почему же незнакомой? — спросил Металлия таким тоном, будто намеревался хорошенько поиздеваться. — Я представил вам мадмуазель Генриетту пару минут назад. Она хороша собой и будьте уверены, в её состоянии согласна на что угодно, чего можно не найти даже в самом прожжённом борделе Парижа. Я стиснул зубы с такой силой, что заныла челюсть. — Я… я… не могу так! — рявкнул я, заливаясь краской ещё сильнее, отворачиваясь от него. — Боже, вы, что же девчонке под юбку ещё никогда не лазили?! — невинно поинтересовался Металлия и если бы не его улыбка, он показался бы мне романтичным юношей, которого застукали на сеновале в объятиях подружки. И не дожидаясь моего ответа, вздохнул. — Что ж, выходит, всё намного запущенней, чем я думал! Придётся, видимо, заняться вашим воспитанием и по этой части. Потому что, если страсть однажды вскружит вам голову, то вы упадёте с такой высоты, что участь простого смертного, умирающего от изнурительной болезни покажется настоящим раем! А для таких, как мы — это хуже самой Смерти. — Я не буду вступать в близость с мадмуазель Ришмон! — упрямо заявил я. Металлия покачал головой. — Да, где уж вам! — фыркнул мой учитель. — Сначала научитесь просто «пить», а трахать дидактическое пособие уже будете после! — с этими словами он схватил девочку за плечо и резко повернул ко мне спиной. — Вот здесь, между лопаток, находится место, откуда лучше всего стягивать энергию. Попробуйте настроиться и «выпить» мадмуазель Генриетту… Я сделал, как велел мне Металлия. Поначалу ничего не происходило. Но потом я вдруг почувствовал тепло. Оно заполняло меня через ладони, стопы и каждую пору кожи, словно золотой свет, состоящий из миллионов ниточек, отливавших серебром. В голове прояснилось. Внезапно мне захотелось петь и танцевать. А ещё смеяться. Беспричинно, весело и от души. Я закрыл глаза, растворяясь в собственных ощущениях. Мир вокруг меня преобразился, превратившись в разноцветные пузырьки, бурливших в моей крови, словно изысканное шампанское. — Эммануэль! Достаточно! Внезапно я почувствовал, как кто-то трясёт меня за плечи. Я открыл глаза и увидел перед собой удивлённое лицо учителя. Мадмуазель Генриетта Ришмон лежала на спине. Её некогда белая кожа посерела, тело высохло и стало напоминать мумию. Рот искривился в посмертном крике, челюсть как-то неловко съехала на бок, а вместо глаз зияли две кровавые дыры. — Господи! — воскликнул я, прижимая ладонь ко рту, отпрянув от обезображенного трупа. — Это… я… её убил? — Ну, разумеется, Эммануэль. И хочу заметить, что ваши способности меня очень сильно впечатлили… — Кто… что же я такое?! — взревел я, хватаясь за голову. Металлия подошёл ко мне и обнял за плечи, делая вид, что ничего такого не произошло. — А если вам не понравится ответ, мой мальчик? — спросил он, заглядывая в мое лицо. Я отвёл глаза. — Я все равно хочу знать! — Вы ошибаетесь… Придёт время и вы поймёте, почему…