И во тьме лишь твоя мне нужна рука

      Следующие несколько дней прошли для Жанны относительно спокойно. Атлантис был в напряжении. После случившегося с отрядом Джонса все операции ЗВА были приостановлены, не говоря уж об исследовательских миссиях. И для Жанны это означало отсутствие работы. Не то чтобы лаборатория встала, и они целыми днями гоняли чаи, но без информации извне биологам, а особенно зоологам, работать было практически не с чем.       Какое-то время они потратили на то, чтобы составить план на ближайшие десять миссий, в надежде, что ситуация скоро разрешится и жизнь войдет в привычную колею. Потом придумывали различные эксперименты с тем биоматериалом, что был у них на руках. Это были в основном различные образцы живых тканей, взятые у наиболее интересных существ. Их уже давно всесторонне изучили, но новое оборудование позволяло ученым использовать другие методы работы и возможно получить больше информации. На какое-то время это их заняло, и группа Гарсиа даже смогла получить несколько занимательных, хотя не особо перспективных результатов. Повздыхав немного о том, что пронос представителей фауны на Атлантис пока под запретом, ученые решили посвятить это непредвиденное затишье написанию статей и других работ. К этому процессу, конечно, доктора Гарсиа привлекли очень плотно, поскольку многие хотели видеть ее своим соавтором или хотя бы рецензентом. Авторитет Жанны в научном мире не подвергался сомнению. Пусть официально доктор Гарсиа и попала в проект Звездных Врат благодаря наведи, но научный корпус экспедиции был уверен, что Жанну и без этого рано или поздно привлекли бы к участию в проекте. В каком-то смысле Атлантис была ее судьбой.       С приходом ночи праздная жизнь для Жанны заканчивалась. Тодд в противовес ей каждый вечер приходил угрюмым и измотанным. Чем более отдохнувшей и цветущей выглядела Жанна, тем более мрачным и уставшим казался ее напарник. Вся нагрузка сейчас лежала на плечах военных и Родни, а значит и Тодда. МакКей забрал у Жанны еще три часа работы с рейфом и сейчас пахал на износ. Иногда после своей смены Жанна забегала к нему, еще спящему, в комнату – погладить по голове, поправить одеяло и оставить пару приятных мелочей. Дома, в другой жизни, у нее всегда был кто-то нуждавшийся в ее заботе. Здесь же она была мало с кем по-настоящему близка, и чувствовала себя одинокой. Ей нужно было кого-то опекать, а МакКей с легкостью принимал ее заботу как должное, не пытаясь увидеть за этим что-то большее.       График работы с Тоддом сильно подвинулся и теперь они встречались в полночь. Что послужило окружающим источником для бесконечных шуток о феях-крестных, щелкунчиках и прочих сказочных героях. Некоторые из них даже были смешными.       День прямо с утра не задался. Природа ненавязчиво напомнила Жанне, что та женщина, а за это приходится платить. Низ живота и поясницу нещадно тянуло и весь день девушка ворчала, кряхтела и то и дело меняла положение на стуле. Внимания не нее никто особо не обращал. Отсутствие миссий за вратами свело к минимуму количество работы, которую группа выполняла сообща. Каждый был занят чем-то своим, многие решили помочь другим отделам и потому сейчас отсутствовали. Ученые из других групп приходили и уходили согласно своему расписанию, не особо нуждаясь во внимании доктора Гарсиа.       Сама она почти весь день провела за их с Тоддом исследованием. Вопрос питания рейфов оказался еще более сложным, чем предполагали ученые Атлантиса. Они уже давно выяснили, что в процессе питания происходит не совсем старение, скорее обезвоживание организма. Но это объяснение тоже было большим упрощением настоящей ситуации. Жанна поняла, что ей сильно не хватает информации. Тодд тоже был не особо силен в этих вопросах. Его всегда больше привлекали механизмы, программы и прочие технические вещи. В общем смысле он смог объяснить процесс, но больше на механическом уровне, что конечно продвинуло дело вперед, но они снова уперлись в стену. Ориентируясь только на имеющиеся у них данные, проблема, теоретически, решалась ведерком глюкозы с плазмой и все – извольте откушать. Но самое интересное, что стопорило все исследования, происходило на биохимическом уровне, а тут рейф был ей не помощник.       Наткнувшись на очередной тупик, Жанна, тяжко повздыхав и потерев поясницу, решила сделать перерыв. Благодаря Родни у нее теперь появилось свободное окно, и она пользовалась этим, чтобы восстановить силы.       Тодд немного удивился, услышав тихую музыку на подходе к лаборатории. Эти дни были такими насыщенными и изматывающими, что он уже успел выбросить из головы опыт их с Жанной знакомства. Тем более, что после первого рабочего дня рейф никогда не видел, чтобы девушка прикасалась к гитаре или позволяла себе бесшабашное веселье. Он раздраженно поморщился. Дела обстоят хуже некуда, а эта женщина проводит время в праздности. Входя в лабораторию, он приготовился увидеть сцену подобную той, которую застал во время своего первого визита. Но Жанна была одна. Она почти лежала, откинувшись на спинку стула и положив под спину подушку. Ноги закинула на соседний стул. В руках девушка держала гитару. Она сидела спиной ко входу, потому не заметила пришедших и продолжила петь:

…И тогда я догадался Отпустить на волю птицу. Небо над землей одно, Далеко оно, но близко. Я встречал рожденье дня меж камней, покрытых солью: кто-то отпустил меня словно ласточку, на волю…*

      Голос ее, высокий и чистый, заполнял всю комнату. Тодд с удивлением ощутил желание закрыть глаза и просто послушать Жанну еще немного. Музыка… Рейфы не поют и не слушают чужих песен. Он никогда не понимал тягу людей к подобному непрактичному занятию. Но сегодня вдруг подумал, что что-то в этом есть. Хотя и сам себе не смог бы объяснить что. Но желанию рейфа дослушать песню не суждено было сбыться, кто-то из охранников издал звук и этого хватило, чтобы разбить чарующую атмосферу. Жанна замолчала, оторвала руки от струн и обернулась.       – О, я кажется забыла о времени, – она лучезарно улыбнулась вошедшим. Тодд ответил ей только неопределенным кивком, означавшим то ли приветствие, то ли неодобрение, и привычно направился к кушетке.       Они быстро справились с ежедневным взятием анализов. Тодд был сегодня беспокойнее, чем обычно. То и дело дергался и немного скалился на Жанну. Он и сам себе толком не мог объяснить свое поведение. И только когда они, покончив с анализами, сели рядом, он вдруг понял, что его тревожит.       – От тебя пахнет кровью. Ты ранена? – рейф внимательно посмотрел на свою напарницу, гадая как она могла пораниться. На руках не было пластырей, да и тогда, когда Жанна порезала себя у него на глазах, запах был не таким заметным.       Девушка сначала как-то неловко стушевалась, а потом вдруг резко придвинулась к нему и опалила гневным взглядом.       – Ты чего это нюхаешь меня?! – зашипела она. – Гадость какая! Я не ранена и это все, что тебе нужно знать.       Она слишком резко отодвинула от него свой стул и, болезненно поморщившись, потерла поясницу. Рейф удивленно оглядел ее, не ожидав такой реакции. Воистину, люди непостижимые создания.       – Я просто хочу быть уверен, что ты можешь ясно мыслить. Ваша регенерация оставляет желать лучшего, а потеря крови влияет на умственные способности, – с напускным спокойствием ответил он.       – Тоже мне знаток человеческой физиологии выискался, – буркнула доктор Гарсиа.       Вопросы рейфа ее смущали. К тому же в комнате присутствовало еще четверо посторонних мужчин, которые внимательно следили за всеми их разговорами и действиями. Да, она была уже взрослой женщиной и доктором биологических наук, но какое-то девичье стеснение в этом вопросе все еще не покидало ее.       – Можешь не переживать, от такого еще никто не умирал. И твоему носу тут точно нечего делать.       Коммандер был в недоумении. Даже не обратил внимания на далекий от вежливости тон доктора Гарсиа. Он впервые видел такую реакцию на свои слова. Жанна тушевалась и отводила глаза, но в то же время выглядела сердитой. Рейф гадал что могло ее оскорбить. Какое-то воспоминание маячило на краю сознания. Он обратил внимание на своих охранников и тут его осенила молниеносная догадка. Все четверо на первый взгляд были такими же неподвижными, как и обычно, но сейчас они как будто предприняли попытку слиться с местностью и притвориться предметами мебели. И похоже, что даже дышали через раз. Кажется, все, кроме рейфа, понимали, о чем речь. В комнате повисла осязаемая неловкость. Только одна тема вызывала у людей такую реакцию. Секс. Тодда всегда удивляло отношение людей к вопросу размножения. С одной стороны, это было источником для неисчерпаемого количества похабных шуток и подколок, на которые не скупились все известные ему человеческие народы. С другой стороны, стоило только завести прямой разговор на эту тему, как люди начинали неловко мяться и переводить разговор в другое русло. Он самодовольно сощурился и повернулся к Жанне.       – Должно быть, ты сердишься, потому что собираешься зачать дитя, но вместо того, чтобы проводить время с подходящим самцом, тебе приходится работать со мной. Уверяю тебя, что меня не смутит, если ты решишь уединиться с кем-то. Я вполне могу поработать пару часов самостоятельно, – Тодд был очень доволен собой. Он не особо надеялся, что Жанна послушает свое тело и оставит его одного без присмотра, но возможно такое показательное дружелюбие ослабит ее бдительность. Увлеченный самолюбованием он не заметил, как вытянулось лицо девушки, а глаза расширились в удивлении.       – Ты? Что? ЧТО?! – Жанна не могла подобрать слов, чтобы выразить свое негодование и изумление. Да как он посмел лезть в такой вопрос? И что вообще себе придумал? – Какое еще зачатие ребенка? Что ты вообще… Господи!       Девушка всплеснула руками и запустила пальцы в волосы. Успокаивая себя, она сделала несколько глубоких вдохов и устало подняла глаза на рейфа. Тот, кажется, тоже был в смятении. Медленно опустив руки, Жанна напомнила себе, что она доктор и взрослая женщина, а существо перед ней не мужчина, а представитель другого вида. Ученый и коллега.       – Ладно, давай поговорим как ученый с ученым. Я расскажу тебе кое-что о размножении людей, ты поделишься со мной чем-то из размножения рейфов. Идет? – уже спокойным тоном спросила она и, дождавшись утвердительного кивка, начала свой рассказ.       За следующие полчаса она провела рейфу краткий экскурс в акушерство и гинекологию, чем окончательно обратила охранников с соляные столпы. По завершении рассказа Тодд какое-то время молчал, переваривая информацию.       – Звучит… весьма непрактично, – наконец выдал он.       Рейф так и не понял, почему происходящее так сильно смущало Жанну и охранников. По всему выходило, что это кровотечение (не совсем точное определение, но ничего лучше он не придумал) не сообщало о готовности самки к зачатию, а сама овуляция происходила практически бессимптомно. А значит, люди были вынуждены постоянно спариваться, чтобы не упустить благоприятное для зачатия время. Как животные. Так к чему все это смущение? Эмоции Тодда застряли где-то между отвращением и удивлением.       – Это больно? – решил спросить он, заметив, как Жанна в очередной раз поморщилась, неудачно сменив позу.       – Не то чтобы сильно больно, но приятного мало. В теории считается, что у здоровой женщины не должно быть никаких особых ощущений, но на практике небольшая тянущая боль, как у меня, тоже считается вариантом нормы. Некоторые женщины мучаются из-за сильных спазмов, анемии и обмороков. У всех по-разному, – углубляться в этот вопрос девушке не особо хотелось, и она надеялась, что рейф удовлетворится этим расплывчатым ответом.       Гарсиа гадала, о чем думает Тодд, ведь если за время рассказа на его лице отражались хоть какие-то эмоции вроде любопытства и удивления, то сейчас он снова превратился в здорового зеленого истукана.       – Думаю, с этим вопросом мы разобрались, – решила продолжить Жанна, не дождавшись от своего собеседника какой-либо реакции. – Потому теперь я заявляю не как ученый, а как женщина – не смей меня нюхать. Фу, Боже! Еще раз увижу, что ты что-то там несанкционированное вынюхиваешь, и я за себя не отвечаю! Моё размножение – это только мое личное дело. Ну, может еще моего партнера, если он когда-нибудь появится. Это ясно?       Ультимативный и резкий тон не понравился рейфу, и он осклабился, но кивнул. Замечания выглядели вполне резонно.       – Хорошо. Я рада, что мы пришли к взаимопониманию, – Гарсиа скрестила руки на груди и, склонив на бок голову, глянула рейфу прямо в глаза. – Теперь поведайте мне, дражайший коллега, что же сокрыто за дверями ваших спален?       Тодд все еще осмысливал услышанную информацию, потому не сразу понял, при чем тут спальни. А когда сообразил, то уже привычное раздражение только слегка булькнуло в нем. Он не понимал, почему даже сейчас, в деловой беседе, нельзя было назвать вещи своими именами.       – Сначала расскажи, что тебе уже об этом известно? Не хочу тратить время на объяснение того, что ты уже знаешь, – он испытующе посмотрел на доктора Гарсиа и стал гадать, обойдется ли в этот раз без аллегорий. Тодд не просто так решил задать этот вопрос. Озвученная им причина была только половиной правды. В действительности он хотел оценить, как далеко люди смогли зайти за такое короткое время.       – Тогда я буду краткой. Я знаю, что у вас, как и у нас, два пола участвующих в размножении – это Королевы, самки, и знать вроде тебя – взрослые фертильные самцы. Также существуют рабочие, не участвующие в размножении. И хотя их тоже условно можно относить к самцам, но их половые органы не развиты, а, следовательно, и потомства они дать не могут. Также мы не нашли ничего, что указывало бы на возможность превращения рабочего в фертильного самца из знати. Так что, думаю, они такими рождаются, и такими же остаются до самой смерти. Мне, к сожалению, не удалось изучить внутренние органы Королевы, но вот с мужчинами повезло больше. Могу сказать, что ваши половые органы не сильно отличаются от половых органов у мужчин нашего вида. Я могла бы рискнуть и предположить, что способы размножения у нас похожие, но с другой стороны, рот у вас тоже есть, а едите вы при помощи кормовой щели. Потому лучше воздержусь, – окончив свой монолог, она жестом предложила Тодду взять слово.       Однако коммандер не спешил воспользоваться предложением. Ему нужно было обдумать и взвесить каждое свое слово. Конечно, он мог бы сейчас начать отпираться и заявить, что вообще-то не обещал ничего рассказывать или отделаться общими фразами. Но впервые за долгое время ему не хотелось юлить и увиливать. Однако и рассказать что-то лишнее тоже не хотелось.       – В общем смысле все так и есть, – все же решился он. – Мы так же, как и вы, размножаемся половым способом, но, в отличие от вас, у нас существует и партеногенез.** Эту черту мы переняли у нашего предка Иратуса. Солдаты появляются на свет уже взрослыми и без участия самца в процессе зачатия. Королева использует только свой генетический материал. Поскольку наше потомство развивается не внутриутробно, а внутри коконов, то мы можем контролировать развитие эмбрионов и искусственно доращивать их до любой стадии взросления. Но, как ты и сама заметила, такие особи не способны продолжать род, а также не слишком умны. С такими как я, высшими самцами, все несколько сложнее. Для зачатия такой особи нужны оба пола. Сам процесс спаривания и оплодотворения с… хм… точки зрения механики схож с вашим. Насколько я могу судить из твоего рассказа, то строение половых органов у наших видов, действительно, очень схоже. Но в отличие от вас, у Королев овуляция происходит явно, а не скрыто, потому спаривание всегда приводит к желанному результату. Ну и менструации у них нет, – тут Тодд поморщился, представив, каково бы им было, приходись рейфам, как людям, постоянно спариваться с Королевами, не имей они возможности предельно точно узнавать благоприятную для зачатия фазу. Жанна же вздохнула о том, что Королев родство с Иратусом избавило от многих женских сложностей, присущих людям.       – Такой плод также развивается в коконе, но не доращивается до взрослого состояния, поскольку в коконе мозг не может нормально развиваться. Королева, как правило, держит рядом с собой нескольких подходящих для размножения самцов – здоровых, умных, не имеющих с ней прямого родства. Время от времени она меняет их на других, чтобы обеспечить генетическое разнообразие. И, пожалуй, это все, что я могу тебе рассказать.       Теперь настала очередь доктора Гарсиа задумчиво молчать. В общем-то, Тодд подтвердил то, о чем она и так догадывалась. Опираясь на жизненный цикл жука Иратуса, анатомию рейфов и общие наблюдения за их жизнью, не сложно было сделать такие выводы. Жанне хотелось бы поподробнее узнать о коконах и о том, каким образом в них попадает эмбрион, но она была уверена, что рейф ей не ответит. Что справедливо, ведь она тоже описала процесс в общих чертах, не вдаваясь в подробности.       Однако больше Жанну занимало даже не то, о чем рассказал рейф. Находясь очень долго с ним в одном помещении, да еще и постоянно работая рука об руку, легко было забыть, кто именно перед ней. Да, конечно, его внешность нельзя было спутать с человеческой, но различия со временем отходили на задний план. В сущности что – две руки, две ноги, патлы нечёсаные, но, если не присматриваться, сойдут за человеческие. На лицо его Жанна редко обращала внимание, ведь из-за разницы в росте для этого приходилось бы постоянно задирать голову. Девушка поймала себя на мысли, что за эти дни привыкла общаться скорее с его плечом. Но этот разговор напомнил ей, что не смотря на все сходства, они все же бесконечно разные. От этих мыслей в душе разлилась какая-то непонятная горечь. Но анализировать это чувство Жанне совсем не хотелось.       Жанна решила отбросить пока эти мысли и просто порадовалась, что они успешно обменялись информацией. Но тут вдруг ее голову посетила шальная мысль, которую она решила немедленно озвучить.       – Спасибо, что поделился со мной. Могу я задать вопрос личного характера? – взгляд Жанны преисполнился лукавства, но спрашивать без разрешения она не решилась. Не хотелось бы снова оскорбить чем-то рейфа и начать очередную ссору.       Тодд удивился подобной просьбе, и выражение лица девушки ему тоже не понравилось, но все равно утвердительно кивнул.       – Не знаю, как правильнее сформулировать, но мне интересно, насколько ты популярен у противоположного пола?       – Ты хочешь узнать насколько я желанный самец для спаривания? Зачем? – если бы у рейфов были брови, то сейчас от удивления у Тодда они заползли бы на лоб. Он не понимал почему такой вопрос может быть интересен доктору Гарсиа.       – Это поможет мне лучше понять твое место в вашем обществе, – Жанна пожала плечами.       Это был не совсем честный ответ. На самом деле виной всему было банальное любопытство. Впервые ей удалось коснуться такой темы с представителем этой расы, и ей хотелось узнать побольше обо всяких странных мелочах. Например, сколько у него детей? Если он действительно так стар, как она думает, то наверняка их должно быть очень много. И какие у них отношения с потомством? Жанна с трудом представляла себе Королеву укачивающую младенца или учащую карапуза читать и писать. Но кто-то же должен этим заниматься. И из всех волнующих ее вопросов на поверхность почему-то выплыл самый глупый, вынуждая ее теперь судорожно придумывать вменяемые оправдания.       Тем не менее ее ложь успокоила рейфа, и он внутренне согласился с разумностью такого вопроса. Конечно же, они продолжают оценивать его возможности как союзника, и чем желаннее он для Королев, тем потенциально может иметь большее влияние в обществе. Что ж, придется их разочаровать.       – В нашем обществе многие ценят меня за мой ум и способности стратега, но не как отца для будущего потомства. Я достаточно стар, а потому мои гены есть у довольно большого количества рейфов. Генофонд давно не нуждается в моем биологическом материале.       Такого ответа Жанна не ожидала, хотя его можно было предполагать. Слова Тодда породили еще больше вопросов. От некоторых из них Гарсиа смутилась и ее щеки залил румянец, поскольку они были далеко не научного толка. Она поняла, что этот разговор нужно срочно сворачивать, иначе ничем хорошим это не обернется.       Коммандер же не мог понять реакцию доктора Гарсиа. В эмоциональном фоне царил полнейший хаос, и он предпочел максимально закрыться от него. Сама девушка то краснела, то бледнела и постоянно отводила глаза, не давая поймать ее взгляд. Рейф решил, что она недовольна и разочарована его ответом. Возможно, они строили на него какие-то планы, которые теперь оказались разрушены. Сочтя, что сказал уже достаточно, он повернулся к монитору и занялся работой, давая понять, что разговор окончен. Жанна молча последовала его примеру.       Такая тишина могла бы провисеть еще долго, если бы Жанна не заметила на мониторе нечто интересное. Уже через минуту они с рейфом увлеченно обсуждали эту находку, позабыв о состоявшемся неловком разговоре.       В какой-то момент, проверяя новую идею, Жанна так глубоко погрузилась в вычисления, что незаметно для себя начала напевать что-то под нос. Не то чтобы звук получался неприятным, но в царящей тишине рейф просто не мог не обращать на него внимание.       – Зачем ты это делаешь? – не сдержавшись, спросил он.       – Мы же только что это обсуждали… – Жанна подняла на него рассеянный взгляд, не поняв к чему адресован вопрос.       – Я имею в виду, зачем ты постоянно поешь? В нашу первую встречу, и сегодня, когда я пришел, и даже сейчас ты продолжаешь что-то там побулькивать.       – Ну, что ж поделать, вот такой я музыкальный человек, – пожала плечами Жанна и повернулась назад к экрану. – Если тебе мешает, я прекращу.       – Я хочу понять, что заставляет тебя, нет, вас всех так увлекаться этим занятием.       Вновь оторвавшись от работы, Жанна впервые за последние несколько часов взглянула в глаза рейфу, и с удивлением поняла, что он серьезен. Со вздохом она убрала руки с клавиатуры и повернулась к Тодду всем корпусом. Какое-то время она собиралась с мыслями, не зная с чего начать. Музыка всегда была частью ее жизни, основой ее сущности. Но Жанна не была уверена, что сможет правильно донести ее значение до рейфа.       – Музыка – это универсальный язык, понятный каждому. Она способна передать то, что невозможно выразить простыми словами. Правильная песня, услышанная в нужное время, может стать поддержкой и спасением, а может истязать тебя больнее плетей. Человек смертен, но музыка вечна. Многие из тех, чьи песни я пою, уже давно лежат в земле, но пока их песни продолжают звучать – эти люди будут живы, и огонь их сердец даст силы жить другим. Мы поем, чтобы не чувствовать себя одинокими. Вообще все это: книги, песни и многое-многое другое – наша попытка оставить после себя что-то. То, что способно сохранить след нашей личности и доказать, что мы нечто большее, чем мясо на костях, – в очередной раз за сегодня Тодд заставил Жанну почувствовать себя неловко.       – Вы, люди, слишком много значения придаете болтовне, – слова Жанны задели рейфа, и он сам не мог понять почему.       Тодд привык думать о людях, как о скоте. Их короткая жизнь, их глупость и грязные привычки, (а с учетом того, что он сегодня узнал про спаривание, все оказалось еще хуже) – все это не позволяло ему даже сейчас, после знакомства с лантийцами, ставить людей на один уровень с собой. Лучшее, что они могли сделать – это стать пищей для более развитых рейфов. Глядя на Жанну, Тодд начал осознавать, что может с легкостью выпить ее досуха. Но даже умерев, она в каком-то смысле останется с ним, продолжит существовать, пока он будет помнить, как она пела. Пела для других людей. Когда он погибнет, кто вспомнит о нем? Одиночество холодными пальцами вцепилось ему в плечи. Он слишком долго не был со своими, слишком много времени провел в клетке.       – Спой для меня, – с удивлением услышал Тодд собственный голос. Ответом ему послужил такой же удивленный взгляд со стороны доктора Гарсиа. – Считай, что это научный эксперимент.       – У нас могут быть проблемы, если вместо научных изысканий мы тут устроим концерт живой музыки, – прошептала Жанна, придвинувшись к рейфу максимально близко, и кивнула на охранников. Несколько секунд они с Тоддом смотрели друг другу в глаза, после чего Жанна, сама не понимая почему, переменила решение. – А ты знаешь, ну и черт с ним.       С этими словами девушка молниеносно метнулась к своей гитаре, стоявшей все в том же месте, рядом с черепом. Охрана не успела даже толком сообразить, что происходит, ведь их внимание было сосредоточено на рейфе. Миг, и Жанна уже сидела на своем рабочем месте, поудобнее устраивая в руках гитару. Она задумчиво взяла несколько аккордов, раздумывая, какая песня подойдёт для этого «эксперимента», но внезапно решение пришло само собой, будто кто-то вложил его девушке в голову. Уже уверенно Жанна ударила по струнам и запела. Эта песня была не похожа на легкие мотивчики, которые обычно сопровождали ее. Темная и бурлящая музыка заполнила комнату, а каждое спетое слово, казалось, было пропитано электричеством. Она пела на испанском, потому Тодд не понимал текст, но это было и не нужно. Он позволил себе полностью открыться и впустил в себя музыку и энергию, исходившую от Жанны. Она пела ему о свободе и о силе, о надежде и о духе, который не сломить. Он впитывал каждое слово, и одиночество, усталость и даже голод неумолимо отступали под натиском звона этих струн. И даже когда отзвучал последний аккорд, песня не закончилась, она повисла в воздухе и продолжилась в каждом, кто ее услышал.       И в этот момент Тодд понял, что пора выбираться отсюда. Этот город, эти люди изменяли его. Заставляли задумываться о вещах, до которых раньше ему не было дела, заставляли смотреть на все по-другому, сомневаться в правильности своих взглядов и решений. Они делали его слабым. Нужно прямо сегодня начинать планировать побег.       Он взглянул на Жанну, надеясь убедиться, что она не подозревает о посетивших его мыслях, и вдруг ощутил губительное желание завладеть ей. Он смотрел на доктора Гарсиа и понимал, что приложит все усилия, чтобы она в конце концов стала его собственностью.