Его питерское солнце

Мягкие солнечные лучи озарили утренний Петербург. Да, солнце в северной столице бывает редко, но в некоторые дни оно все же пробивается через сплошные тучи. Возможно специально для того, чтобы ласково пробежаться по лицу мирно спящего парня, прогнать ночные тени из его комнаты. Но спустя некоторое время солнце уже не просто гладит, а прямо-таки лезет в глаза, заставляя проснуться. Ростислав открывает глаза и сразу же немного щурится от яркого света. Смотрит на часы – время раннее. Взгляд его переходит на спящего рядом мужчину. Шелковистые волосы, отливающие золотом, так красиво выглядят, что парень не выдерживает и нежно проводит по ним, ощущая почти невесомую мягкость под пальцами. Он любуется умиротворенным лицом, легонько проводит рукой по скуле. Тихонько смеется от нереальности предстающей картины: сам Иван Ожогин, звезда российского (и не только) мюзикла, крепко спит, по-детски скинув одеяло и свесив ногу с кровати. Никогда Колпаков еще не видел его таким: спокойным, мягким, слегка улыбающимся во сне. Этот человек привык ослепляюще пылать, сжигать до тла одним лишь взглядом, а не мягко светить, согревая и даря счастье. Ростик встает, идет на кухню. Решает приготовить завтрак, чтоб порадовать его с утра. В кулинарии Ростислав не силен, но тут уж нельзя ударить в грязь лицом. На кухне ориентируется плохо, все лежит не так, как у него дома, но мало-помалу разбирается и вот уже на столе стоит ароматный кофе и две тарелки яичницы с найденным в морозилке беконом. - Ростик, чего так рано встал? – заспанный, растрепанный, он выглядит еще обаятельнее. - Решил нам завтрак приготовить, - Ростислав немного смущается, неловко садится за стол. Чувствует неизбежность предстоящего разговора. Иван тоже садится, но есть не начинает, только смотрит на Ростика, будто не решаясь говорить. - Что будем дальше делать? – неожиданно для себя Ожогин задает вопрос, повисший в воздухе. - Не знаю, - Колпаков сильнее смущается, начинает теребить скатерть в пальцах. – Вчера все было так… Парень запинается, не зная что сказать. Ведь понимает же он, что у предмета его внезапной пылкой влюбленности семья, дети, в общем, хорошая, правильная жизнь. А то, что было вчера, после Джекилла и Хайда… Наверняка просто ошибка. Но, черт побери, как же было офигительно круто. И ему хочется еще и еще, хочется хотя бы немного счастья для себя. Только не хочется этим рушить чужую жизнь. Размышления внезапно прерывает Иван. Опускаясь на колени и мягко поднимая руками лицо Колпакова, смотрит ему прямо в глаза: - Я ни о чем не жалею, - этой фразы достаточно. Ростик утыкается ему в плечо и чуть слышно шмыгает носом. Ожогин гладит его по голове, шепчет что-то успокаивающее. - Я просто не хочу портить тебе жизнь, не хочу… - расстроенно бормочет Ростислав, вздрагивая плечами. - Ну что ты, глупый, - Иван мягко поднимает его голову. – Как ты можешь что-то испортить. Напридумывал себе всякого. Ростислав недоверчиво смотрит, вытирает побежавшую слезинку кулаком. - Ладно, если не веришь… - Ожогин целует его, мягко и решительно одновременно. – Ты мне нравишься, Ростик. Не знаю, правильно это или нет, но знаю точно, что хочу быть с тобой. Колпаков все еще не верит ему до конца. Но от поцелуя кружится голова, Ваня мягко тянет его в спальню. Что же, пусть весь мир подождет. Здесь и сейчас Иван… Его личное питерское солнце.