***
«Жизнь даёт, и жизнь забирает, и даже спустя много лет я не понимаю, как это работает, происходят ли с нами все эти события по какой-то причине или без неё. Мой муж говорит, что жизнь отстой, и когда она подсовывает тебе лимоны, надо не давить из них лимонад, а швырять их обратно жизни в лицо. Я думаю, он прав. Жалеть себя и упиваться своим отчаянием — последнее дело. Лучшее, что ты можешь сделать — это бороться дальше. Сноси к чёрту все двери, за которыми ты прячешься от стыда и горя. Кричи и плачь, это доказательство того, что ты жив и всё ещё дышишь. Принимай помощь от людей, которые стоят твоего доверия. Я сделал всё это, чтобы сейчас стоять здесь и иметь честь открывать первый Паралимпийский сезон по фигурному катанию. Коньки, которые сейчас крепятся к моему телу, нержавеющие. А это доказывает, что человек тоже может стать нержавеющей сталью».Часть 1
19 июля 2018 г. в 23:34
Юра и Отабек были всемирно известными фигуристами. Соперники на турнирах и друзья вне катка, они оба усердно трудились, чтобы в итоге построить прекрасную спортивную карьеру. И всё же Отабеку казалось, что это его лучший сезон: он получил от жизни высший балл и вдохновение, которые побуждали его работать над собой дальше и больше. Юра только посмеялся над ним, когда Отабек однажды сказал, что «как-то это всё слишком идеально, такое чувство, что рано или поздно что-то случится».
— Говоришь, как чувак в каком-то дешёвом русском сериале, который когда-то смотрел дедушка: твой злой усатый двойник придёт и уведёт у тебя всё золото. Да ладно! Будь уже нахрен реалистом, Бек!
— Ты прав. Я, наверное, нагнетаю.
— «Наверное»? То есть ты не уверен?
Может, это было всего лишь печальное совпадение, но предчувствия его не обманули.
В тот день, когда Отабек просто ехал на мотоцикле по дороге к Медеу, почти смертельная авария навсегда изменила его жизнь.
Когда он очнулся в больнице, то сразу же понял, что с ним что-то не так. Не обращая внимания на плач бодрящихся матери и сестры, он попытался поднять голову: он был прав. Чёрт побери, он был прав во всём.
«Юра, я ненавижу говорить это, но я был прав».
— Папа! Позовите медсестру, хоть кого-нибудь!
— Не смотри, жаным…
«Жизнь даёт, и жизнь забирает. Но если так, то почему бы ей не забрать сразу всё?»
Он потерял левую ногу от колена и правую руку до локтя.
«Зачем я вообще выжил?»
Отабек был простым парнем. Слова вроде «вызванные травмой обсессивно-компульсивное расстройство, посттравматический шок и психологическое отторжение синтетических частей тела» звучали странно, неправильно. Незнакомо.
Если бы его попросили описать свои ощущения и состояние, он бы сказал «Я не хочу никого видеть и ничего делать, кроме как ждать. Ждать, пока всё это не кончится. Может, если я перестану есть, процесс ускорится?»
Или «В чём вообще великий смысл всего этого? Я больше не могу быть героем своей страны. Я больше не могу быть другом и соперником Юры. Я больше не могу ездить на байке и чувствовать ветер в волосах. Или развести свою ленивую сестру на пробежку. Или быть собой. Больше не могу».
«Зачем?»
Он совсем не удивился, когда через несколько недель Юра ворвался к нему в дом в Алматы, несмотря на разгар спортивного сезона. Юра был ему другом, но, в отличие от друзей, которые тихо уважали желание Отабека побыть какое-то время в одиночестве, естественно, не собирался так просто оставлять его в покое. Тем более в подобной ситуации. И услышанное «Уходи, просто дай мне сдохнуть в одиночестве» из-за двери друга стало последней каплей в и без того неглубокой плошке терпения русского фигуриста.
Удар за ударом, пинок за пинком, Юрий Плисецкий таки выломал эту дурацкую дверь, и Отабек Алтын никогда не сможет в полной мере отблагодарить его за это.
— Блядь, вставай уже, ёбаный Алтын!
— Конечно, можешь, придурок. Ты просто пока не можешь стоять как следует.
— Вот так. Видишь? Даже если я не держу тебя… Эй, а ну не падать! Поймал.
— Видишь? Тебе просто нужно понять и запомнить, как это делается. И что это было за дерьмо про «дай мне сдохнуть»? Только попробуй ещё хоть раз что-то подобное ляпнуть.
—… Нет, я… я не знаю, почему это случилось с тобой.
— Нет, пожалуйста, не плачь.
— Я… да, я здесь, рядом.
— Всё, блядь, нормально. Ты это сделаешь. Я знаю, что ты сможешь. Я ради тебя сделаю всё, что в моих силах, в этом сезоне. Просто… пообещай, что ты тоже постараешься. Что ты встанешь. Ради меня. И ради себя тоже.
«Жизнь даёт, и жизнь забирает. Но она оставила мне, по крайней мере, саму жизнь и друга, который вышибет любую дверь, за которой я бы мог спрятаться от всего этого. И теперь я понимаю, зачем».
— Договорились, Юр.
Грёбаный язык без костей…
Это было действительно тяжело, но, как и обещал, Отабек месяцами надрывался в попытках научиться держать баланс и заставить оба своих протеза работать как надо.
Конечно, Юра постоянно его поддерживал. Не всегда лично, ведь он обещал Отабеку стараться в сезоне, но каждый раз, когда выдавались короткие выходные или пара дней перерыва в его ужасающе плотном графике тренировок, он просто летел в Казахстан, чтобы провести какое-то время вместе.
В конце сезона Юра взял золото, а Отабек спросил у своего врача, может ли он теперь водить мотоцикл. Юра не мог перестать хихикать над ним, когда узнал об этом.
— Серьёзно? Не он ли стал причиной твоей тра…
— Ничего не могу с этим поделать.
— Ладно, если так. И что он сказал?
— Как насчёт более безопасного катания на коньках?
— Что?..
— Он так сказал.
— А, ну… Ладно, сам-то что думаешь?
— О коньках?
— Ну да.
— В Медеу, где все будут на меня пялиться? Да ни за что.
— Если проблема только в этом, то как насчёт более тихого места для катания, где не будет никаких пырящих придурков?
Это был уже не первый раз, когда Отабек приезжал в Хасецу. Но даже при том, что само место одно за другим подбрасывало болезненные воспоминания о человеке, которым он когда-то был, Отабек не сказал ни слова против, когда Юра предложил провести отпуск в Японии вместе. Они ели кацудон, купались в горячих источниках, смеялись над тупыми шутками — например, про лоб Виктора, — словно это вообще было их последнее путешествие в жизни. Единственное, что они ещё не сделали, это не посетили ледовый дворец.
— Ну что, идём?
— Да.
— Уверен, что не хочешь вместо этого прокатиться на байке? Мы бы могли арендовать…
— Плисецкий, не искушай меня.
— Да я просто шучу, идиот.
Второй первый раз Алтына на льду довёл до слёз обоих.
Отабек медленно скользил по холодной гладкой поверхности, снова ощущая себя живым. Конечно, в какие-то моменты он падал, но Юрины руки держали его так крепко, что падения удавалось сглаживать. Переполненный чувствами, он всхлипнул:
— Это так больно, но это так чертовски круто, Юра! Чёрт… Нет, ты что, не плачь.
— Если ты уберёшь свою ебучую железную ногу с моего члена, я, может, перестану!
Два дня спустя они обнаружили, что тройняшки Нишигори записали всё это и выложили в сеть.
— Старые привычки так легко не вытравить, — вздыхали их родители, когда нашли видео. — А вы очень мило смотритесь вдвоём!
Юра был уверен, что это только цветочки, а ягодки пойдут позже, потому что видео моментально стало вирусным, ведь это вообще было первое появление Отабека на льду после перерыва почти в год. Но вопреки его ожиданиям, Отабек ничуть не расстроился из-за этого видео. Наоборот, благодаря ему случилась одна очень интересная вещь.
Отабек получил е-мейл от одного парня из Казахстана по имени Тимур Ниязов.
Тимур был студентом факультета биомеханической медицины и недавно потерял своего брата Булата, который умер от рака кости. Булат мечтал стать фигуристом, но из-за болезни ему ампутировали ногу, и Тимур пообещал создать специально для него новый экспериментальный протез, чтобы он мог встать на коньки. Однако болезнь Булата начала прогрессировать, и вскоре он умер, не дождавшись, пока Тимур закончит протез. Парень до такой степени отчаялся, что был готов бросить свою затею, но тут вдруг увидел запись Отабека в ледовом дворце. Тимур обратил внимание на то, как превосходно Алтын держит баланс даже при том, что на протез он надел самые обыкновенные коньки, и предложил принять участие в проекте, который не только почтит память Булата, но и также изменит жизнь многих самоотверженных фигуристов и просто таких же людей, как сам Отабек.
И Отабек согласился.
Но перед тем, как отправить ответ, он попросил Юру ущипнуть его.
— Ты ущипнул мне железный локоть?
— Я просто шучу. Это называется юмор, непроходимый Алтын!
Так как Тимур учился в Петербурге, Отабек переехал жить в Россию. И, честно говоря, он даже не представлял себе, насколько это будет больно.
Тимур оказался гением, и план его оказался до гениального прост: проделать с Отабеком адскую работу.
Они втроём начали пахать как кони: Отабек стоически выдерживал боль от упражнений и тестов, призванных подготовить тело к принятию высокотехнологичных частей, Тимур из кожи вон лез, чтобы закончить само устройство в срок, а Юра, как всегда, был моральной поддержкой и ещё чем-то удивительным.
Отабек не мог сказать точно, чем именно, но чем-то определённо большим, чем был до сих пор. Юра не был обязан заселять Отабека к себе, когда тот приехал в Россию, но сделал это. Он не должен был держать Отабека за руку каждый раз, когда ужасно болезненные неврологические тесты доводили его до слёз, но Отабек не мог вспомнить ни одной процедуры, когда бы Юра не сжимал его ладонь. Как-то незаметно недели превратились в месяцы, и Алтын осознал, что они с Юрой живут вместе вот уже почти полгода.
Однажды вечером по возвращении домой он попытался сдвинуть ситуацию с места:
— Та девушка засматривалась на тебя, Юра.
— Что, прости?
— Я говорю, что ты, похоже, не замечаешь очевидных вещей. Та девушка в пабе, которая задала тот дурацкий вопрос… Она просто хотела завязать с тобой разговор.
— Да ну, серьёзно? Я не заметил.
— Тебе уже 21.
— Да пофиг. И кстати, в ней не было ничего особенного.
— Красота — не единственная добродетель.
— А я сказал, что мне пофиг! Мы можем сменить тему?
— Я только хотел сказать, что до тех пор, пока я живу здесь, у тебя не будет особой возможности привести сюда девушку. Тебя это совсем не волнует?
Юра вернул ему горький пустой взгляд, как будто эти слова его больно ранили.
Отабек не знал, как и почему всё обернулось шумной ссорой с криками и оскорблениями, большинство которых (ну ладно, все из них) рвались из уст Юры:
— Это вообще не твоего ума дело, понял? Я не нуждаюсь в твоих ебучих советах! А если не нравится, можешь проваливать к хуям на все четыре стороны!
Они так и не поняли, кто сказал это первым — оба были слишком заняты собственными словами и чувствами, — но всё закончилось тем, что они выкрикнули в адрес друг друга практически одну и ту же глупость:
— Я не хочу тебя отпускать не потому, что люблю, или вроде того!
— Я хочу уйти вовсе не потому, что люблю тебя, а просто…
Комната вдруг погрузилась в такую гулкую тишину, что было слышно даже тихое жужжание кухонного светильника.
— Какого чёрта ты сейчас сказал?
— Я сказал, что люблю тебя.
— Но…
— Я никогда не хотел уходить. Как и давать советы насчёт девушек. Я просто хотел узнать твои чувства.
— Ты не знал, что ты мне нравишься? Всё это время?
— Я не был полностью уверен.
— Ну, теперь уверен. Сделаешь мне одолжение?
— Какое?
Юра вдруг приблизился, за один шаг преодолев расстояние между ними, осторожно положил ладони Отабеку на грудь. На мгновение смутился, опустил голову, но тут же снова поднял взгляд, уязвимый, открытый, ищущий. Как если бы у него на языке вертелась тысяча вещей, которые хотелось сказать, спросить, но в итоге он решился всего на один вопрос, отчаянно краснея и чувствуя себя ужасно глупо, потому что скатился на этот идиотский низкий, почти соблазнительный тон:
— Скажи мне, что ты собираешься с этим делать?
Отабек Алтын был простым парнем. Но как-то так случилось, что Юрий Плисецкий, несмотря на своё необычное отношение к миру в целом, оказался точно таким же.
Они целовались всё яростнее и отчаяннее, избавляясь в разгорающемся огне желания и страсти не только от всех своих страхов, но и от лишней сейчас одежды. Они занимались любовью, крепко прижавшись лбами, и говорили друг другу о том, как сильно хотели этого, о том, как ждали друг друга, кажется, всю жизнь.
Такие уж они.
Тимур окончил университет несколькими неделями позже. Часть его выпускной работы была посвящена устройству протеза, который он сделал для Отабека, и, конечно, она имела большой успех. Им даже заинтересовалась одна команда из Америки, которая предложила ему работу в большом проекте, на что Тимур с радостью согласился.
У Тимура были большие планы на будущее. Как и у Отабека. И однажды вечером, лёжа в кровати, он даже поделился ими с Юрой.
— Юра.
— М?
— Давай пообещаем друг другу...
Отабек объяснил, что, когда они вместе выступали на турнирах, то оба всегда выкладывались по полной, потому что такова жизнь фигуристов и спортсменов. Но после аварии он больше не мог кататься и считал, что у него вообще отняли способность жить.
Тимур дал ему возможность кататься снова, но тем, кто на самом деле вернул ему желание жить дальше, был Юра. Отабек будто всё начал заново, с чистого листа, и теперь чувствовал, что снова хочет соревноваться.
Конечно, он не сможет выйти против Юры или других известных соперников. Но он всё ещё может потягаться с фигуристами, подобными самому Алтыну. Его новой целью стало зарождение нового вида спорта, который бы дал шанс снова соревноваться фигуристам вроде Отабека.
— Ты имеешь в виду, что хочешь…
— Стать первым паралимпийским фигуристом в мире и сделать фигурное катание паралимпийской дисциплиной. Пока я ещё молод.
— Бека, ты действительно нечто!
— Всё благодаря тебе, Юр. Я хочу, чтобы ты мной гордился.
— Я уже горжусь тобой.
— Тогда… ещё чуть больше?
— Как скажешь, но это невозможно.
— Ну, я хорош в том, что кажется невозможным.
— Да? Тогда попробуй ещё раз узнать, что я думаю насчёт нашей женитьбы.