Какая на вкус человеческая еда?

      С того самого момента, как Коннор почувствовал себя самой что ни на есть настоящей личностью, Хэнку снова удалось испытать на себе все прелести отцовства, ведь, несмотря на тело взрослого мужчины, Коннор только начинал жить и мало чем отличался от несмышленого ребенка. Время шло, и с каждым днем Хэнк все больше и больше понимал, что если этот тостер исчезнет из его жизни, то она окончательно лишится всякого смысла, превратится в ужасную размытую фотографию, над которой можно лишь горько усмехнуться и нажать на кнопку «удалить безвозвратно».       И вот сейчас Коннор жил здесь, в его небольшом доме, носил его растянутые футболки, накладывал Сумо чуть больше корма, чем тому следовало, и взахлеб смотрел древний, как дерьмо мамонта, сериал «Шерлок». И Хэнка все устраивало. Даже когда он снова перепил и Коннор на его глазах скормил унитазу литр дешевого виски со словами: «Для вашего же блага, лейтенант», сила любви к этой уже не просто машине перевесила желание переплавить ее в утюг и сказать, что все так и было. Глядя на то, как диод андроида мигает желтым, как всегда такое спокойное и невозмутимое лицо выражает явную тревогу, как сбоит симуляция дыхания, делая его неровным и тяжелым, и как трескается бутылка из-за нечеловеческой силы сжимающей его руки, глядя на все это, Хэнк поклялся себе больше никогда не пить. И держался уже целых два дня.       Этим субботним утром Хэнк проснулся раньше обычного и, нащупав лишь смятые простыни вместо бока уже ставшего родным за это недолгое время андроида, недовольно поплелся на кухню, цепляясь за все углы в попытках не грохнуться в обморок из-за слишком резкого подъема. На кухне он обнаружил сидевшего за столом Коннора, который, явно не ожидав его внезапного появления, дернулся и, грохнув стулом, резко встал.       — Доброе утро, Хэнк, — натянув на лицо улыбку, поздоровался Коннор.       Поза, которую он принял, была слишком неестественна даже для робота: создавалось такое впечатление, будто спиной он хочет закрыть что-то, что Хэнку сейчас было видеть крайне нежелательно, и эти действия только подогревали интерес.       — Чего это ты там прячешь? — усмехнулся Андерсон. — Порнуху небось, а?       — Нет, конечно, — ответил Коннор, стыдливо отводя взгляд в сторону и украдкой вытирая уголки губ. — Вы проснулись на три часа раньше обычного, и из-за этого мы сейчас в этой крайне… — он на секунду задумался, подбирая слово, — …неловкой ситуации.       Хэнк уже хотел было оставить мальчишку в покое, но что-то глубоко внутри подсказывало, что если он сделает это, то это будет большой ошибкой.       — Знаешь, Коннор, — дружелюбно начал он, не двигаясь с места, — ты всегда можешь довериться мне и обсудить со мной все, что тебя волнует.       Диод андроида мигал, Коннор смотрел в пол.       — Я не буду тебя осуждать, — заверил Хэнк, стараясь хоть каким-нибудь образом заглянуть в глаза своему как никогда взволнованному kiddie.       Его волосы были слегка растрепаны, и та все время выбивающаяся прядка уже не казалась такой одинокой; широкая футболка слегка съехала, оголяя небольшую часть плеча, усыпанного маленькими пятнышками родинок; взгляд метался, словно все, на чем он хотел задержаться, было ослепительно ярким. Трудно было представить, что еще только месяц назад это была идеально работающая машина, бесчувственная и непоколебимая, и ничто не могло выбить ее из равновесия. А сейчас она уже не была такой же совершенной, и это было прекрасно.       — Знаешь, меня всегда интересовал один вопрос… — после некоторой паузы начал Коннор. — Какая на вкус человеческая еда?       Он сделал нерешительное движение в сторону, позволяя Хэнку увидеть за своей спиной съеденный наполовину торт.       Из груди Андерсона вырвался невольный вздох: он ожидал увидеть все, что угодно, но точно не это.       — Ну и как тебе?       Коннор замялся, его брови слегка приподнялись, придавая лицу беспомощное выражение.       — Я… я не знаю. Конкретно в этом образце очень много простых углеводов, много белков и жиров. Еще анализ показывает, что это очень вредная высококалорийная пища, и…       Он внезапно замолчал, будто собираясь с мыслями.       — …и все. Я знаю, что это сладко, но я абсолютно ничего не чувствую.       Было ощущение, будто он вот-вот расплачется. Удивительное дело: машина, раньше хладнокровно делающая сложные моральные выборы, сейчас готова была разрыдаться из-за того, что не может насладиться вкусом дешманского тортика. Но Хэнку внезапно стало безумно жаль мальчишку, однако он даже примерно не мог представить, как ему можно помочь.       — Ну и уперся тебе этот торт? Вот зачем тебе это? — только и смог буркнуть он.       — От еды люди получают удовольствие. И мне очень интересно узнать, почему.       Вдруг андроид оживился: в его глазах загорелся какой-то странный огонек, сам он выпрямился и начал нервно постукивать пальцем по деревянной поверхности стола. Единственный раз, когда Хэнк видел его в таком нетерпении, был тогда, в полицейском участке, когда Перкинс шел забирать материалы из архива. «Если я не раскрою это дело, «Киберлайф» меня уничтожит», — гулким эхом раздались слова в голове. На секунду показалось, что Коннор сейчас скажет именно это.       — Опиши мне этот вкус.       — Ты сейчас серьезно?       — Пожалуйста, Хэнк, — взмолился Коннор.       Хэнк снова вздохнул. Подошел. Попробовал торт. Слегка поморщился. Очень сладко. Даже приторно. Пересекся взглядом со сгорающим от нетерпения Коннором.       — Конкретно этот твой образец, — передразнил он, — напоминает улыбку Гэвина перед тем, как он шлет в пешее эротическое RK-900. Вроде и улыбка, а вроде и мерзкая.       Коннор слегка подзавис. Видимо, это было не совсем то, что он рассчитывал услышать, и сейчас его шаблон противно трещал по швам.       — Я себе это немного не так представлял. Неужели это вкусно?       Этот потерянный взгляд заставил Хэнка невольно усмехнуться. Он подошел к Коннору и потрепал его взъерошенные волосы.       — Нет. Это называется «приторно сладкий», не самый лучший вкус. Людям такое обычно не нравится.       — Но…       — Не все торты такие. Просто конкретно этот неудачный. Слишком сладкий.       — Тогда, — андроид пристально смотрел в самые глаза Хэнка и почему-то перешел на шепот, — опиши мне приятный сладкий вкус. Который не приторный.       Хэнк ничего не сказал, лишь чуть наклонился к лицу Коннора и нежно накрыл его губы своими, мягко сминая. В свою очередь тот слегка вздрогнул и подался вперед, отвечая на поцелуй. Каждым сантиметром своей имитированной кожи Коннор ощущал тепло чужого тела, чувствовал немного ускорившиеся удары взволнованного сердца о ребра, сбивчивое дыхание.       Система упорно кричала об ошибке, программном сбое, что это все неправильно, но сейчас на нее было так все равно, как никогда раньше. Каждый их поцелуй был так же... приятен? и желан, как самый первый, заставлял насос внутри на секунду переставать качать тириум и сводил с ума все шестеренки и коды.       Хэнк неохотно отстранился.       — Как-то так, — шепнул он и медленно провел ладонью по щеке Коннора.       — Кажется, я понял.       Коннор робко опустил на ладонь Хэнка свою, начал неловко поглаживать его пальцы, в полном умиротворении прикрывая глаза.       — Еда — это не то, ради чего живут люди. Не стоит так убиваться, ведь в мире есть гораздо более важные вещи.       Коннор улыбнулся одними уголками губ.       — Мне сейчас важно, чтобы ты всегда был рядом, — он открыл один глаз. — Обещаешь?       — Обещаю, — ответил Хэнк и сильнее прижал его к груди.       Он никогда его не бросит.       Никогда.