Демоны не спят.

Что-то дернуло обернуться и глянуть назад. Светлые голубые глаза с улицы уставились прямо на него через витрину. Маркус недоуменно моргнул. Показалось. Белобрысый человек просто шел мимо магазина и уж точно глядел в другую сторону. Маркус помотал головой. Опять глюки после вчерашних посиделок с мольбертом и кисточками - все-таки надо ложиться пораньше, и без того утром голова раскалывается. Маркус наспех схватил с полки несколько нужных ему тюбиков и баночек и направился к кассе. Андроидов снова назначили кассирами, но теперь стали тщательно следить за их поведением, несмотря на якобы данные права "свободы личности". На кассе был уже какой-то другой андроид, незнакомый Маркусу. Включил терминал. Выполнил транзакцию за свой счет. Маркусу, как главному деятелю, раз в месяц выплачивали компенсацию за ущерб. Правда, в небольшом размере - правительство оставалось скупо и жадно на большее. Но на краски хватало. Хоть это радует. Маркус вышел из магазина и повернул за угол, идя спокойным, уверенным шагом, и обдумывая дальнейшие планы. Но что-то снова заставило его обернуться. Словно бы в его сторону открыли огонь из плазменных бластеров. Маркус обернулся и непонимающе окинул улицу. Ничего особенного – машины, люди, кое-где мелькают андроиды, птицы, парк... Естественно, никакого огня не было. Никто не стрелял и не окликал его. Где-то в подсознании что-то велело немедленно бежать и догнать. Оно подзывало Маркуса возвратиться к магазину. Но - что догнать? Такси, как раз проезжавшее мимо? Птицу, кинувшуюся с дороги, чтобы не попасть под колеса? Мужчину, который бросился на ее защиту и угодил прямо под капот? Стоп. Что этот тип вытворяет?! На ходу принимая решение, Маркус стремглав кинулся к такси, уже звонко облаеваемое голосами сирен другого транспорта, чуть случайно не налетевшего на внезапно затормозившую машину. Вот тот самый мужчина. Маркус нагнулся. Так. Потерял сознание. Есть кровотечение. Скорая - если конечно ее додумались вызвать - приедет с другого конца города только через пять минут десять секунд, а ему нужно срочно оказать первую помощь. Маркус наклонился к пострадавшему, игнорируя злые оклики попавших в пробку водителей. Он бегло глянул на места, пострадавшие от столкновения и падения. Синяя кровь... Андроид... скорая вряд ли поможет андроиду... Техно-бригаду ждать целых десять минут, да и то минимум - больно им нужно чинить по дурости налетевших на машины киберов! Маркус решил проанализировать ситуацию и состояние здоровья. Он приставил ладонь к руке пострадавшего, быстро подключаясь к андроиду. Но не успел ничего понять, потому-что Маркуса вдруг шарахнуло током. Он отдернул руку. Системы парализованы. Словно бы каким-то вирусом... Сейчас в мире не так уж и много хороших хакеров, которые способны как-то пролезть в голову чужого андроида. А если это процессор от удара отошел? Или еще что-то переклинило?! Маркус приложился ухом к груди блондина. Он уловил еле слышное постукивание под ребрами и почувствовал, как грудь парня еле заметно поднимается и опускается. Пульс есть. Уже хорошо. То, что нельзя быстро определить повреждения, конечно, плохо. Но что делать. Маркус проанализировал ситуацию, отмахнулся от подбежавших было на помошь людей. Только мешаются, а толком ничего сейчас сделать не смогут. После падения сломана правая рука. Присутствует кровотечение, раны. Остальные руки и ноги вроде целы. Немного заляпана одежда тириумом, но это уже пустяки. Главное - он жив. Маркус заглянул парню в лицо. Такое светлое и доброе... И чем-то будто бы смутно знакомое. Маркус еще секунду подумал. Он отодрал полы своего плаща и крепко перевязал куском ткани руку парня - от кисти до локтя, в районе перелома и ран. Снова отодрал несколько кусков от плаща. Закрыл раны на плече и шее. Теперь потеря крови исключена, осталось сделать, чтобы тот очнулся. Маркус облегченно вздохнул. Суицидник несчастный. Этому странному пострадавшему андроиду еще повезло, что когда-то Карл рассказывал Маркусу о первой помощи. Карл... спасибо ему за все советы... Маркус так и застыл, склонившись над белобрысым. И смотрел в пустоту. От мыслей его отвлекло участившееся сердцебиение. Маркус напрягся. Блондин стал дышать быстрее. Его грудь опускалась и спадала. В два раза быстрее от нормы. Что происходит? Сбой системы? Парень задышал еще быстрее. И вдруг открыл в глаза. Тот взгляд. Тот самый блондин. Тогда, в магазине, Маркус ничего не понял, потому что не успел толком заглянуть в его глаза. Но сейчас... Маркус чувствовал его состояние и эмоции без подключения и слов. Он видел все во взгляде. Ему было плохо. Он молил о помощи. Словно что-то грызло его изнутри и медленно угасающее тело продолжало жить и мучаться по инерции, само даже не понимая, о т ч е г о оно умирает. Парень моргнул. Дернулся. Пульс исчез. Маркус ошарашенно пялился на асфальт, ровно наложенный на дорогу. Только что перед ним лежал, изнывая от собственной жизни человек. Андроид. Не важно! Только что перед ним лежал сбитый автомобилем - но живой (!!!), андроид. А сейчас его уже нет. Болндин просто исчез. Пропал. Вместе со вполне материальным - Маркус же останавливал ему кровотечения, перевязывая вполне материальную руку! - телом. И плащ вроде порван. И тириум капает с капота стоящей прямо перед Маркусом машины, словно она сбила его, а не того голубоглазого. Но... - Молодой человек, вам плохо? К Маркусу подбежали двое медсестер. Маркус медленно поднялся и грубо отрезал: - Нет. Оставив ошарашенных дам думать, что им делать дальше и как разруливать непонятную ситуацию, самих, Маркус вновь погрузился в свои мысли и покинул место аварии. Что это такое? Как оно произошло? Он бросился за птицей? Зачем она ему? Этот андроид спасал ее? Или бросился под машину просто так, никого не спасая? С затуманенным взглядом и неспешной походкой, смуглый медленно шел по парку, огибая других людей, избегая чужих взглядов. Незаметно дошел до дома. После того дня, когда погиб Карл, Маркус жил в этом особняке один. Другого у него не было. Лишь Лео изредка приходил, чтобы проверить, не накосячил ли где Маркус и бросить на него пару косых, но вполне беззлобных, взглядов. Лео редко заставал его дома после отлучек, вроде этой. Но все бывает в первый раз. Лео сидел на кресле, скрестив руки на груди. И рассматривал картины. Карла, Маркуса. Часть из них он когда-то продал. А потом стыдно стало. Поэтому половина стены в гостиной пустовала, и Маркус постепенно закрывал эту большую дыру на душе своими собственными рисунками. И не возражал, когда Лео подходил, снимал, и трогал их. Давал ему смотреть за процессом воплощения мысли в жизнь. Не отвечал на оскорбления, если такие и выскакивали с языка брата. Они не были родными братьями. Но Маркус все-равно воспитывал Лео как собственного младшего братика. Какая разница, сколько кому лет. Все люди по-разному развиваются. Иногда дети бывают умнее взрослых. Конечно, не всегда. Но это именно тот случай, когда один человек не очень хорошо себя ведет, огрызаясь и обижаясь, скорее на себя, чем на других. Маркус не желал Лео зла. Он не такой. И Лео тоже не такой. Изменится, если захочет. Всему нужно время. И чтобы закрыть картинами такую голую без них стену, тоже нужно время. Поэтому Маркус разулся и уже на автомате прошел в другую комнату, где стоял мольберт. Пропустил взгляд брата и скрылся за стеной. Взял кисть. Макнул в пустую баночку от синей краски... Ай, синей-то нет! Вечно она кончается не вовремя. Сходить в магазин, и... Маркус остановился. Он же тогда впопыхах кинул краски на скамейку, не задумываясь, как и когда ее заберет. А потом, после происшествия, просто пошел домой. Не вспомнил даже, поглощенный мыслями о другом. Вот растяпа... - Маркус! - Из гостиной раздался голос Лео. Лео редко называл его по имени. Видимо, считал, что слишком много чести для какой-то кофеварки, умеющей только ставить кляксы на дорогом холсте. - Что? - крикнул ему Маркус. Он не собирался покидать свою комнату и варить кофе или чай для брата, хоть и готовил иногда ужин или разогревал бутерброды - чисто из вежливости и добродушия - поэтому остался стоять на месте с чистой кисточкой в руке. Послышались шаги. Лео неуверенно заглянул в комнату и хмуро сообщил. - Тут пришел кто-то. К тебе, наверное. Маркус удивленно поднял бровь. Кто может придти к нему? Уж не разыгрывает ли брат его? Он сам не любит розыгрыши - так зачем издеваться над другими? То есть, конечно, ничего необычного в том, что Лео над ним издевается - хоть и реже, чем раньше, надо отдать ему должное - но - зачем? Лео это точно не нужно. Маркус моргнул. И поверил ему. Впервые за столько времени, проведенного в одном доме, прожитого рядом, он ему поверил. Потому-что Маркус не злопамятен. Или хотя бы старается не быть таковым. Он обогнул вставшего прямо посередине комнаты брата и уверенным, - хоть и немного волнительным - шагом направился к двери. Лео не обманул - от выхода раздалось тихое постукивание. Даже скорее позвякивание. Словно бы по деревянной двери били колокольчиком. Парень в нерешительности замер. Открывать или нет? С одной стороны - у Маркуса нет близких друзей. Только знакомые, когда-то бывшие друзьями. Только Саймон... был близок к нему - гораздо ближе остальных... Маркус напрягся. Не его ли напоминал тот блондин, кинувшийся спасать птицу, а до этого так странно посмотревший на Маркуса через витрину? Образ расплывался и не хотел складываться в единое целое, чтобы соотнести его друга и этого парня. Маркус помотал головой, отгоняя так тщательно спрятанные в дальний угол памяти воспоминания. Саймона больше нет, и появиться он не может. Точка. Мозг орал одно, но сердце - как обычно называют люди это противоречивое ощущение, которое хочет только хорошего – другое. Маркус снова помотал головой, осушая влагу в глазах. Сжал руку в кулак. Открыл дверь. Будь, что будет. И тут же разжал. В проходе стоял маленький мальчик. Словно бы маленький Саймон... Такой же белобрысый, с той же еле заметной ноткой волнения в глазах. Сгибающийся под тяжестью большой, чуть ли не больше его самого, коробки с чем-то стучащим внутри. - Дядя, мне сказали вам передать, я на лавочке увидел... Маркус удивился. Интересные дела. Кто же, интересно это, сказал ему передать? Насколько помнил Маркус, связей у него почти нет, а если увидела полиция или еще кто, то вряд ли она станет передавать его добро с маленьким мальчиком, если, конечно, это та самая коробка с красками, о которой он подумал. Хотя, кто знает? Мир постоянно подкидывает нам самые невообразимые ситуации. Только это для нас они кажутся невообразимыми. А на деле - все возможно. Вообще все. И вот этот мальчик, терпеливо дожидающийся, когда дядя наконец соизволит избавить его от тяжести, может оказаться... переродившимся... в... Маркус резко мотнул головой. Нет. Не может. Несмотря на человеческие мифы и догадки о перерождении умершего, андроиды к этому причастны не могут быть никаким боком. Мозг бешено заорал на сердце, чтобы то наконец утихомирилось и перестало сувать свои глупые и наивные мечты, мешая сосредоточиться на происходящем. Оно покорно скукожилось и тихо отрапортовало через черный ход. Давно пора. Маркус кивнул и принял коробку, уже отвернувшись к двери, чтобы молча вернуться в дом. Но... Что-то его остановило. Все та же сила, твердившая, что он должен стоять тут, здесь, и сейчас. Парень в нерешительности застыл. То же ощущение чьего-то взгляда, медленно прожигающее спину. Маркус обернулся. И те же глаза. Такие не по-человечески прекрасные, небесные глаза. Он не знал, почему этот мальчик так странно на него смотрит. Вроде ничего обидного не сказал... только не поблагодарил. Дети обычно воспринимают близко к сердцу некоторые, для взрослых обычные и несерьезные, вещи. Ребенок не понял, что он удовлетворен его помощью. Ну... Как взрослые говорят детям, что все хорошо? Наверное, как-то ласково и заботливо... Маркус почти никогда не имел дела с детьми. Тем более настоящими, человеческими. Однако все бывает в первый раз. И делать что-то надо. Прижав коробку левой рукой, Маркус наклонился на колени и поблагодарил мальчика. - Спасибо. Тот не отводил взгляда от Маркуса. Только опустил голову, поровняв их глаза на одной линии. Такие глаза он не видел ни у кого. Ни у андроидов, ни у людей. Кроме Саймона... Мальчик вдруг обнял "дядю". Парень слышал, что дети ведут себя немного необычно, практически не имея перед собой ограничивающих и стесняющих движения рамок, привычных любому взрослому. Они могут вот так запросто подойти, да обнять. Вне зависимости от того, есть причина – или же ее нет. Это было мило. Малыш отошел на пару шагов, и, бросив виноватый взгляд, убежал. Маркус выпрямился. Посмотрел ему вслед. И, тихо вздохнув, возвратился в дом. - И кто это? Лео нетерпеливо переминался с ноги на ногу. В упор глянул в лицо Маркусу, как только тот вошел. Маркус ответил четко и ясно. - Заказ передали. И почти не соврал. Кисть сделала изящный штрих, и полоса синей новенькой краски красиво легла на бумагу. Не то. Маркус был погружен в свои мысли, и не мог придумать образ для картины. Все не то. Отложил очередной холст на следующий раз, поставив к стене, где уже стояло три таких же. Отошел на пару шагов. Закрыл глаза. Наугад макнул кисть в какую-то краску. Кажется, белую. Смешал на палитре с синим. Сделал несколько мазков на холсте рядом друг с другом. Открыл глаза. Поразмыслил, и решил, что сойдет. Демоны не спят. Все следующее утро Маркус был как в тумане. На реплики и вопросы оставшегося переночевать Лео отвечал смутно и неразборчиво. У него в сознании все время возникали те глаза. И мальчик, и тот блондин смотрели так, что просто невозможно оторвать взгляд. Хочется заглянуть глубже в голубизну, и узнать их самые тайные мысли, которые они оба так умело прячут за скромными, тихими эмоциями. Узнать их прошлое, будущее, настоящее. Хотя, конечно, "узнать будущее" звучит нелогично. Странно жить в настоящем и знать на несколько лет вперед. Хотя, что ними было, есть, и будет, и как все сложится, узнать несомненно интересно... Не задумываясь, и вообще не замечая того, приготовил Лео яичницу, чуток пережарив с одного края. Тот был так удивлен, что даже не заметил. Широко открыл глаза, поблагодарил, и сел за стол. Когда ты полностью поглощен мыслями, реальность искажается за счет несоверешенства тел, больше занятых мыслительными процессами. И, конечно, мы сами в этом виноваты. Но, тем не менее, часто забываемся. Несколько часов испарились из памяти, словно пар, вот только недавно бывший водой - неотъемлимой частью существа, а потом раз! - и ты обнаруживаешь, что существуешь, а еще что сидишь, согнувшись пополам и смотря в пустоту, зачем-то слизывая синие капли с художественных принадлежностей, недавно использованных для нанесения краски. Маркус, дернувшись от понимания, как он сейчас выглядит со стороны, и чем, собственно, занимается, вытащил изо рта кисть и положил ее на стол. Выпрямился и попытался сосредоточиться. Что происходит? Что-то точно происходит. Кажется, уже битый час Маркус мается ерундой - даже на улице успело стемнеть - ничего так толком не надумал и не понял, только что-то незаметно для себя намалевал на холсте. Незаметно для себя? Хм, а это интересно. Настолько, что было бы неплохо посмотреть, что он там, собственно, намалевал. Маркус сфокусировал зрение на холсте. И обомлел. Снова. Те. Глаза. Смотрели на него из круговорота разнообразных штрихов, так удачно посаженных на бумаге. Действительно, именно "удачно" посаженных - несмотря на отличие оттенков, из общей серой массы выделялись именно вот эти тонкие голубые штрихи, столь сильно ассоциирующиеся у Маркуса с Саймоном. И не только с ним. Маркус резко встал. Теперь ясно, куда делись те несколько часов. И чем была занята голова. Как назло, снова кончилась синяя краска. Маркус уже смирился с быстрым ее исчезновением. Когда рисовал Карл, Маркусу было не так трудно ходить в магазин за новой. Потому-что тогда рисовал не Маркус, и не было волнительного ощущения недоделанности работы. Оно настолько волнительное, что ты начинаешь бояться, как бы ненароком не спугнуть или забыть то вдохновение, что сподвигло тебя начать работу. Но идти все же надо. Да и проветрить мозги не помешает. Маркус прислушался. Лео все еще был дома. Он почему-то не спешил уходить, что довольно необычно. Маркус вышел в гостиную. Лео задумчиво перевел на него взгляд. Маркус молча прошел мимо, словно бы не заметив, и открыл дверь. Сгущающиеся сумерки замерцали фонарями и полупрозрачными звездами, постепенно перерастая в галдящую укромно спрятавшимися сверчками ночь. Она растягивала время на свое усмотрение, создавала ощущение свободы и полноты выбора. Хочешь - уютно устройся на ближайшей крыше дома, с пледом и чашкой кофе в руках. Хочешь - гуляй, вдыхая такой свежий и по-своему таинственный ночной воздух. А хочешь - зажги фонарь, гирлянду, или бенгальские огни, - всели праздничное настроение в Мир. Все варианты по-своему хороши. Как и все остальные, сколько бы их не было. Но для каждого по-своему. Сейчас Маркусу не хотелось ни сидеть на крыше, ни зажигать огни, а просто погулять. Остался час до закрытия художественного магазина. За это время можно успеть два раза съездить или дойти один раз до туда пешком. Ехать не хотелось. Поэтому Маркус неспешным шагом вышел во двор, а затем за его пределы, по пути придумывая себе маршрут, чтобы было поменьше людей, и побольше природы. Хотя природы в городе не так уж и много осталось - кругом мусорные свалки, бытовые отходы, и щемящий легкие смог - она все же пока есть. Что радует. Какое счастье, что андроиды умеют дышать, слышать, видеть, и чувствовать! Потому что сложно было бы всю жизнь обходиться без этого аромата березового леса, внезапного хлопотания крыльев сорвавшейся с соседнего дерева птицы, искрения светлячков, так красиво копошащихся в кустах дикой яблоньки, и еле слышного, но все-таки ни с чем не сравнимого - шума звезд. Далеких, больших, и одиноких. Но оттого не перестающих светить и радовать живых существ планеты поигрыванием разлившегося по небу громадного, блестящего, Млечного Пути. Маркус не заметил, как догулял до леса. Его манила тамошняя дикая свобода. Было интересно, как же живут дикие ящерицы, растут деревья, и как падает свет в майский полдень на макушки гигантских хвойных елей. Маркусу всегда хотелось узнать больше о тех местах, где еще осталась дикая природа, практически нетронутая человеком. И порыться в заброшках. Разве нельзя андроиду хотя бы раз в жизни побывать ребенком, веселым и беззаботным, азартно ищущим приключения, и с восхищенным писком радующемуся всему живому, что попадается на пути? Нельзя ли дать ему шанс почувствовать что-то другое, приобрести новый, ни с чем не сравнимый опыт? Нельзя позволить всего-то одну мелкую шалость? Ведь покинутые места и здания всегда так манят – не только людей, как оказалось. Маркус подумал, что Карл был бы не против. Сам же говорил быть самостоятельным и выбирать сердцем - а оно - вон, как ломится к новым ощущениям! Ничем не остановишь. Он в благоговении прошагал еще пару десятков шагов и уткнулся носом в стену. В старую, обшарпанную, кирпичную стену. Судя по отсутствию надписей и рисунков, какими обычно любят украшать заброшенные здания подростки, здесь давно никого не было. Очень давно. Маркус провел рукой от конца стены до ее основания. Серый кирпич. Подвергался обильным дождям и когтям, а также зубикам - а кое-где и зубкам! - местной фауны. Маркус медленно прошел вдоль нее, высматривая макушки самого здания, которое точно должно присутствовать. Вот начался забор. Сломанная калитка, тихо скрипящая на ветру. Маркус осторожно отодвинул ее, спугнув парочку летучих мышек, удобно устроившихся на полосках черного, холодного металла. Полная луна сверкнула своим отражением на полуоткрытой двери. Что-то потянуло Маркуса внутрь. Он, словно повинуясь чему-то нереальному, сверхъестественным силам, бесшумно пошел. По каменной дорожке, кое-где заросшей сорняком прямо в мелких трещинках. По деревянным ступеням и лестнице, повлекшей за собой парня вверх. По гулкому коридору, который слышит каждый твой неслышный шаг, каждый неровный вздох, улавливающий настроение и немного подыгрывающий - дом был богат на внезапные шорохи, скрипы, пощелкивания. Они были очень, очень тихими. Но коридор чутко отдавался любыми, донося каждый до ушей всякого, кто здесь находится. Маркус слышал чье-то шептание. И Маркуса тоже слышали. Он, как завороженный, шел по единственному петляющему коридору с закупоренными дверьми, пыльным паркетом, и загадочно-пугающей атмосферой. Вдруг коридор кончился. Маркус понял, что он спит. И постарался не думать об этом. Если спит – пусть. Этот сон кажется реальностью - тем лучше. Потому-что он действительно соскучился по затерянному где-то в воспоминаниях, и там же навсегда оставшемуся, но не забытому другу, и хотел вновь встретить его, хотя бы во сне. Белобрысый Саймон сидел на подоконнике, наклонив голову вниз и смотря куда-то в пустоту. Маркус не видел его глаз. Но точно знал, что друг тоже переживает. И тоже соскучился. Смуглый близко подошел. Разглядел в темноте черно-белую одежду и скромно сложенные на ней в замочек дрожащие руки. Дотронулся его. Почувствовал, как накатывают слезы и подавил крик боли. Рука Саймона была холодной и будто бы неживой. Но сам Саймон был живым. Тяжело дышал, сгорбив спину и плечи, мелко дрожал, будто бы от холода. Маркус залез на подоконник и сел рядом. Обнял видение, пытаясь согреть его. Может, хоть так оно оживет, и будет больше, чем просто образом больного подзознания, сующего дурацкие образы везде и все, заставляющего думать о них каждую секунду - противоречащего попыткам наоборот не думать?.. Маркус устал отрицать. Да, это невозможно. Но вот же он - Саймон - такой живой, дрожащий от холода, согнувшийся пополам от пронзающей сердце боли?.. Сердце. Саймон отдал ему свое сердце, пожертвовав своей жизнью. Он хотел большего, чем просто одобряющие взгляды в свою сторону. Саймону нужен был друг, который как семья, будет поддерживать его, любить, и пойдет за ним в огонь и воду. А в итоге ничего не получил. Только сам растратился на других. Маркус словно почувствовал эту боль. Как ты отдаешь кому-то свою жизнь, вкладывая всю душу в последние слова, и ни на миг не сомневаясь в том, что делаешь. Потому-что это важно для тебя. Саймон не переставал дрожать. Он никак не реагировал на Маркуса. Ни повернул головы, ни вздрогнул. Вообще никак. Что-то внутри закричало. *//Ты упустил его, дурак! Думать надо было, прежде чем устраивать эту гребанную революцию, за которой погибли тысячи невинных андроидов, просто хотевших жить! Даже не смог оценить такого подарка, что отдал тебе тот, кому ты был действительно дорог - дороже всех вместе взятых - настолько, что он не стал задумываться, что делать дальше, и просто отдал тебе всю свою жизнь, которую мог также счастливо и беззаботно прожить, как другие, как ты сам сейчас!/ Так больно и обидно закричало, что лучше бы вообще не существовать, не слышать, и не чувствовать вот это вот все. Маркус почувствовал, как обида растекается по всему телу и рвет его изнутри. Образ Саймона задвигался и перестал дрожать, чуть сильнее прижавшись к Маркусу. Это сон. Такой прекрасный, и ужасный одновременно. Андроиды не видят снов. А Маркус видит. Потому-что верит в невозможное. Они сидят. В ледяном свете луны. Саймон почти перестал дрожать. Маркус старался не просыпаться, не выпускал хрупкое видение из рук, чувствовал обиду на самого себя в пять, нет - в десять раз больше, чем ранее. Видение поддавалось. Дышало, сохраняло тепло, с трудом пытаясь существовать. Саймон медленно повернулся к Маркусу, положил голову ему на плечо. И сказал, словно только-только заметив его появление. - Ты пришел. Вяло и неуверенно. Маркус вздрогнул. - Я бы никогда тебя не оставил. Саймон одной рукой дотронулся до воротника Маркуса. - Прости. - За что? Как так? Это же он должен извиняться! Саймон сделал еще один вдох и выдох. - Я обманул тебя. Но лишь чтоб уберечь. Открывшаяся после этих слов тишина зазвенела в ушах. В темноте это признание выглядело еще загадочнее. Интересные, должно быть, дела... Только вот Маркусу неинтересно. Он не хочет говорить, издавать звуки, напрягать связки, потому, что все и без них ясно. Он напрягся. За что Саймон извиняется? В чем таком он мог его обмануть? Саймон понял назревшие вопросы без слов. - Демоны не спят. Смутно знакомое словосочетание. Словно Маркус его где-то часто слышал, при чем совсем недавно. - Они мне говорят, что я не виноват. Не сошел ли его друг часом с ума?.. Хотя - это же сон, а во сне и не такое случается... - Это внутри меня. Как отпустить тебя?.. Строки ритмично звучали вместе и складывались в песню. Но звучали все так же серьезно. Маркус не знал, что ответить. Поэтому спросил первый пришедший в голову странный вопрос, который он сам не знал, как там возник. - Ты - демон? Саймон вдруг отшатнулся, как от удара. Поднял на Маркуса уставшие глаза, захлопал ресницами. - Нет... Замолчал, словно оборвавшись на полуслове. Отвернулся. Маркус ничего не говорил и не делал. Он просто наблюдал. - Так не хотел солгать, но я был обречен. Снова замолчал, о чем-то задумавшись. -Знай, зверь внутри меня сидит внутри меня. Вдруг повернулся и прямо посмотрел на Маркуса. - Не важно кто мы здесь, но в каждом кто-то есть. Придвинулся ближе. Прошептал. - Твой демон где-то там, Твой демон где-то там. Стихотворение, или же песня, конечно, выходила красивой. Но сам Саймон выглядел измученным и побитым. Кто его обидел? Люди? Демоны? Наверное, и то, и то. По очереди. Он внезапно ясно сказал. - Ты не видел меня тогда, когда я отдал сердце. Ты не видел, как моя душа соглашается существовать с демонами. Они не злые, а просто выполняют то, для чего рождены. И я им обязан. Если бы не они, сейчас бы меня тут не было. Это же сон. Почему же все так реалистично? Почему же так больно, словно внутри тебя разожгли костер? Маркус не знает. Он просто не хочет снова бросить Саймона. Зачем вообще жить, рисовать эти картины, заботиться об уже вроде взрослом и самостоятельном брате, если это никому не надо, а сидеть в заброшенном доме, блестящем от лунного света, обнимая давно потерянного, одинокого, друга, так легко и просто? Сердце заранее знало, что надо делать. Оно подавало все знаки, чтобы Маркус проявил внимание и нашел е г о - Саймона - но парень его затыкал, каждый день, каждую секунду, каждый миг. - Я тебе тоже обязан. Саймон потупился. На его лице мелькнуло смущение. - Да ладно, любой другой бы так сделал... Маркус серьезно посмотрел на друга. - Но сделал именно ты. Только ты. Не каждый осмелится пожертвовать своим единственным сердцем ради другого человека, малознакомого и почти не обращающего на тебя внимания. Я польщен. Саймон вновь задышал тяжело и прерывисто. - Я знаю, тебе нелегко. Но я никогда не забуду твой поступок. Саймон, сейчас самый живой человек на свете, такой хрупкий и больной собственным существованием, был самым родным, тем единственным и неповторимым человеком, что остался у Маркуса, обнял своего друга. Вложил в это действие всю свою душу, как когда-то сердце, и задал всего один вопрос. - Могу я раскрыться перед тобой? Маркус согласно кивнул головой. Ради близкого друга он был готов на все. Саймон еще немного подержал его в объятиях. Маркус сам хотел растянуть это мгновение настолько, насколько возможно. Еще секундочку. Пару мгновений! Пожалуйста... это что, так сложно?.. Саймон с грустью отстранился, сел на дальний край подоконника. Странно. Ведь обычно андроиды передают друг другу информацию через тактильные действия. И запел. Так чисто и гладко. И также внезапно прекрасно, как пел на демонстрации. Только тогда текст придумался как бы сам собой - сформированный импровизацией и сосредоточенностью в деталях внезапно принятого решения, он все же был довольно прост, хоть и говорил о многом. О том многом, которое они просили. Худо-бедно, но люди вроде поняли, и выходит так, что все получилось, как и задумывалось. А сейчас... Наступает холод, И мир расколот, И все святые Пылают огнем. В первых строках чувствовались нотки неуверенности, но Саймон не запинался и не фальшивил, насколько это вообще возможно. Видно, очень старался. Когда мысли тают, И мы страдаем, Но, - что мы знаем? Кровь стынет ручьем. Картина вырисовывалась быстро и понятно, после маленькой паузы и еле заметного вздоха Саймон стал петь чуть-чуть уверенней. Я обману тебя, Но лишь чтоб уберечь. Знай зверь внутри меня, Сидит внутри меня. Пауза между каждым куплетом постепенно сокращалась, уступая место уверенности в происходящем. Не важно кто мы здесь, Но в каждом кто-то есть. Твой демон где-то там, Твой демон где-то там. И вдруг Саймон сверкнул полными бесконечной тьмы глазами, полностью затмив все остальное, теперь кажущееся совершенно неважным и далеким, словно бы никогда не существовавшим. Окунись в мои Темные глаза Где демоны не спят, Где демоны не спят. Вся жизнь пронеслась перед взором Маркуса. Потоки переплетающихся линий жизненных путей предстали прямо перед ним в совокупности с мыслями и чувствами, плотно облегающими их во всех местах и направлениях, местами наслаиваясь и создавая новые жизненные пути, отличающимися от предыдущих материнским корнем. Так много чувств. Столько ощущений. Неужели Саймону было настолько сложно жить? Музыка, играющая отовсюду и очень четко опоясывающая весь его внутренний мир, звонким эхом отдающаяся отовсюду, не дающая забыть о своем существовании ни на одну сотую часть мига, потрясла парня до глубины души. Столь знакомый мотив, не напоминающий ни один из его знакомых, и одновременно напоминающий все сразу. А слова все еще звучали. Сквозь весь этот бесконечный поток безумия, зовущийся чужой жизнью. Только поскорей Возвратись назад. Ведь демоны не спят, Ведь демоны не спят. Перед Маркусом возникла послесмертная сцена, где Саймон соглашается существовать с демонами. Они действительно не злые, какими их считают люди. Они просто есть и живут, делая свое дело, и ничего больше. И даже несмотря, что попадаются не совсем живые существа, не скупясь, дают им жизнь, за плату беря лишь возможность существовать и смотреть мир вместе. И в последний раз Призовут всех нас, Свет угаснет Для грешных душой. Тебя встретит возле врат Этот маскарад И проводит Туда, где покой. И последующие, возможно, несколько часов жизни, возможно - лет. Вместе с остальными духами, живущими в безлюдном заброшенном месте, вокруг которого каждое утро заливисто поют птицы, в полдень солнце рассеивает по стенам зайчиков, вечером макушки сосен встречают закат, а ночью воют доски, скрипят изношенные половицы, а окна залиты ломаным, светящимся из каждого по-разному, лунным светом. Духам проще жить с духами, также, как людям с людьми. Так не хотел солгать, Но я был обречен. Знай, зверь внутри меня, Сидит внутри меня. Саймону было больно смотреть, как Маркус, принявший его жизнь, оглядывается на уже неживое тело, а после идет дальше, ни на секунду не останавливаясь, потому, что знает: бесполезно, Саймон мертв. Он смотрит на это и подавляет порыв броситься за Маркусом, потому, что тоже знает: бесполезно. Маркус не увидит его. Никогда. Потому что андроиды, как и люди, не видят душ. Он словно обманул его, словно с о л г а л. Потому, что он есть, пусть и в другом облике. А его материальное тело, которое не в состоянии рассказать про иную жизнь души, мертво. Не важно кто мы здесь, Но в каждом кто-то есть. Твой демон где-то там, Твой демон где-то там. Но у Маркуса тоже есть душа. Она просится к другим, мечется по телу, не имея возможности покинуть его. Она велит доверять сердцу и идти вперед. Она руководит всем и чувствует присутствие других душ, и тянет тело туда, где те обитают. Окунись в мои, Темные глаза, Где демоны не спят, Где демоны не спят. Повтор. Все, что увидел Маркус, повторяется. Он испытывает уже другие эмоции и мыслит по-иному, потому что во второй раз все всегда иначе. Те первые чувства не воспринимаются, откладываются в памяти, и во второй раз Маркус замечает детали и другие, мелкие, вроде неважные, а вроде такие необходимые, вещи. Только поскорей, Возвратись назад, Ведь демоны не спят, Ведь демоны не спят. Вновь встреча с демонами, и давший согласие на компромисс, Саймон. Они мне говорят, Что я не виноват, Это внутри меня, Как отпустить тебя?.. Так сложно смириться с тем, что твой единственный друг не замечает, как блестят глаза у блондина, смотрящего через витрину. Я вижу яркий свет, В твоих глазах, но нет, Твой демон где-то там, Твой демон где-то там. Маркус растерянно смотрит на маленького мальчика. Тот ждет, когда до него дойдет эта самая мысль. Когда он поймет. Видит, как у Маркуса засветились глаза. Как мелькнула в них надежда. Окунись в мои, Темные глаза, Где демоны не спят, Где демоны не спят. Мальчик убегает, оставив Маркуса наедине со своими мыслями. Дав третью подсказку, он возвращается домой. В это заброшенное здание, где живут остальные духи. Только поскорей Возвратись назад, Сердце Маркуса выбрало удачный момент, чтобы отвести хозяина туда, куда он сам боялся ходить. Ведь демоны не спят, Ведь демоны не спят. Свет в глазах Саймона гаснет. Он раскрылся, дал знать, почему он здесь, ответил на множество вопросов, сделал свое последнее дело. Не всем духам удается долго продержаться в материальном мире. Они уходят. В другое пространство, никому неизвестное. Саймон протянул полупрозрачную руку. Она, как и лунный свет с пылинками, сочащийся из окон, тоже блестела. Маркус поспешно протянул свою. Рука Саймона была прозрачна и легка, как облако. Еле ощутима. Тепло из нее почти испарилось, легким туманом осев на потолке. Он коснулся ее кончиками пальцев. Датчики объявили об ошибке. Они не деактивировали кожу, оставив пластик, как сделали бы раньше, потому, что не почувствовали другого андроида. Он исчезал. Маркус видел только голубые глаза. Не спускал с них взгляда. Он не верил, что друг снова уходит. Теперь полностью уходит. Со всем, что у него когда-либо было. С душой, окруженной демонами, не свойственными вообще никакому андроиду. Но невозможное возможно. Оставшаяся оболочка растворилась в воздухе, небесно-голубые пятна стали мотыльками, ломящимися в окно, на бледный свет. Маркус не убирал руку. Потому что видел ту искру и успел заметить блеск в глазах Саймона. Он никогда не забудет друга. И когда-нибудь присоединится к нему.