* * *
Купаться в присутствии Аваллак'ха и, как теперь казалось Цири, живо обсуждающих их мыслящих прутьев, было… странно. Она положила Ласточку на землю поверх кафтана, решительно взялась за шнуровку штанов, все-таки не выдержала и бросила быстрый взгляд на Аваллак'ха: эльф имел вид до того скучающий, что Цири почему-то стало ужасно обидно. Она тут же вообразила, как он, поглаживая коленку той рыжей стервы-эльфки, что вечно ошивается подле него в Тир на Лиа, потом скажет: «Ах, эти pavien такие уродливые». — Отвернись. Аваллак'х посмотрел ей в глаза. Цири почувствовала, как снова начинает краснеть. — Отвернись, пожалуйста, — попросила она снова, постаравшись придать твердость голосу. Цири ждала чего угодно: вежливой насмешки, снисходительных объяснений, однако Аваллак'х просто взял и отвернулся. Она немного потопталась на месте, затем решила, что ведет себя и так достаточно глупо, полностью разделась и вошла в озеро. Вода была теплой и густой, как молоко. Она даже пахла как-то похоже. Цири расслабилась, прикрыла веки, лениво дрейфуя на поверхности, потом глубоко вздохнула и потянулась, скосила глаза вниз: над водой едва-едва торчали груди с заострившимися сосками. По сравнению с тем, что успела продемонстрировать эльфка, выглядело не очень внушительно. Она чертыхнулась, разозлившись на себя за дурацкие мысли, и поплыла обратно, упорно не глядя в сторону Аваллак'ха. Цири нащупала ступнями дно, с твердым намерением выйти из озера подобно наяде: изящно и грациозно. Возможно, у нее это получилось бы: с независимым видом она дошла почти до мелководья, так что вода едва доходила до низа живота, и замешкалась: Аваллак'х смотрел мимо Цири, в воду позади нее, не обращая никакого внимания на все изящество и грациозность. Цири расправила плечи, тряхнула головой так, что намокшие пряди неприятно хлестнули по спине, уже совершенно не скрывая наготу... в тот же момент что-то плотно обвилось вокруг ее щиколотки и потянуло обратно на глубину. Цири взвизгнула и забилась, тщетно пытаясь удержать равновесие и одновременно вывернуться из хватки. Не успев толком задержать дыхание, она полностью погрузилась в воду. Волосы лезли в глаза и нос, мешали понять в и без того мутной воде, где именно находился источник опасности. Цири отчаянно боролась за жизнь. И проигрывала. От нехватки воздуха кровь оглушительно стучала в висках, а в груди словно горел огненный шар. Но уже на грани потери сознания Цири почувствовала, как стало ужасно холодно. Мир вокруг взорвался ледяными осколками. Перед глазами возникли три разноцветные луны, показавшиеся Цири ненастоящими, будто бы блестящие аппликации на темном бархате неба. А дальше все померкло. Цири провалилась в беспамятство.* * *
Дышать было больно. Цири попробовала перевернуться, чтобы хоть как-то унять ноющую боль между ребер. Ей что-то мешало, удерживало на месте, и Цири в ужасе дернулась, захлебываясь в хриплом крике. — Ш-ш-ш-ш, Зираэль, постарайся не делать резких движений, — тихо сказал Аваллак'х. Цири обессиленно затихла. Ее жутко мутило и знобило, хотя она чувствовала, что завернута во что-то плотное и теплое. — Ш-ш-ш-ш, — нежно повторил Аваллак'х, прикладывая ладонь ко лбу Цири. Цири задрожала, подтянула колени к груди. Боль ушла, уступив место ужасу от осознания того, насколько близко она оказалась к смерти и насколько была беспомощна. Аваллак'х держал Цири на руках, пока она сотрясалась в беззвучных рыданиях. Он шептал какие-то успокаивающее банальности на ellion, в другое время Цири бы удивилась и, возможно, даже съязвила бы оттого, что эти простые в общем-то слова никак не вязались с обычным образом Аваллак'ха. Когда к Цири наконец окончательно вернулось самообладание, она отодвинулась от Аваллак'ха и попыталась встать, но Аваллак'х удержал ее. — Я в порядке. — Мне нужно осмотреть тебя, — спокойно сказал он. — А тебе нужен отдых. — Все в порядке, — пробормотала Цири, сильнее закутываясь в его плащ. — Честно. Аваллак'х кивнул. — Ты чуть не погибла. — Ничего подобного! Я бы что-нибудь придумала! — воскликнула она, злясь то ли на него, то ли на себя. — Только не надо обращаться со мной, будто я хрустальная! — сказала она, видя выражение лица Знающего. — И в мыслях не было. — Я — ведьмачка! — О да, — саркастически хмыкнул Аваллак'х, мягко ощупывая ее лодыжку. Тепло от его рук расходилось по всему телу. Цири побледнела. — Я бы что-нибудь придумала, — упрямо повторила она, опуская голову. Аваллак'х не ответил, продолжив молча колдовать над ее ногой. Он продвигался все выше, когда его пальцы коснулись чувствительной кожи на внутренней стороне бедра, Цири закусила губу, вяло пытаясь сообразить, что же она сейчас ощущает: гнев, усталость или возбуждение, но Аваллак'х уже убрал руку. — Мне нужно осмотреть тебя, Зираэль, — повторил он и с нажимом добавил: — Всю. Цири распахнула полы плаща и бездумно уставилась в небо. Физическая усталость вкупе с моральным потрясением брали свое — спорить с Аваллак'хом не хотелось. Она отрешилась от собственной наготы, от теплых волн исцеляющей магии, от этого чужого странного мира. И не сразу поняла, что что-то изменилось. Ладонь Аваллак'ха застыла над ее левой грудью, а сам он не мигая смотрел в одну точку — на маленькое, неправильной формы родимое пятнышко. Завороженная тем, как дает трещину его обычная маска вежливой бесстрастности, как меняется выражение лица, Цири задержала дыхание. Губы Аваллак'ха едва шевельнулись. «Лара». Аваллак'х поднял голову, встретившись с Цири взглядом, в его аквамариновых глазах горело что-то страстное, темное, безумное. Что-то настоящее и беспощадное, что Цири видела в нем только раз — в саду, среди скульптур эльфийских детей. Это длилось лишь один яркий миг и в следующую секунду исчезло без следа. Аваллак'х запахнул на Цири плащ и ровно сказал: — Нам нужно возвращаться, не стоит оставаться на берегу ночью. — Цири попыталась подняться, но он остановил ее жестом. — Не шевелись, пожалуйста. Обратно, полностью проигнорировав протесты Цири, Аваллак'х нес ее на руках. И Цири ни за что бы не созналась, но это было чертовски приятно. Так же, как описывалось в романах Анны Тиллер. В лагере Аваллак'х бережно уложил Цири на сложенные одеяла, напоил терпкой жидкостью из крошечного резного фиала. После небольшой, но бурной перепалки все-таки позволил ей пошевелиться ради того, чтобы хотя бы частично одеться. Лежа, Цири наблюдала, как он колдует: ее всегда завораживали его красивые, выверенные столетиями движения. Она чувствовала, что за изяществом исполнения скрывается грозная сила — Аваллак'х плел защитную сеть, куполом накрывающую их маленький лагерь. Цири лишь краем глаза удавалось уловить блеск магических нитей, но каждой клеточкой тела она воспринимала пение Силы. Цири была на Танедде в то время, когда Тиссая де Врие сняла защиту с Гарштанга, видела творимую Йеннефер и Трисс магию в Ривии. Цири была свидетелем невероятной мощи человеческих чародеев, однако каждый раз, глядя на колдующего Аваллак'ха, она невольно задавалась вопросом, хватит ли той мощи против выпестованной поколениями Знающих магии народа Ольх. Ответ выходил не очень приятный. Аваллак'х наконец закончил с волшбой. По тому, как поникли его плечи, по его чуть замедленным движениям перед тем, как он опустился на свое место, Цири поняла, что он устал. Он пожелал ей спокойной ночи, лег на спину, сложив руки на груди, как обычно лежат перед погребением, и, казалось, даже не дышал. Цири стало жутко. Чтобы избавиться от этого наваждения, она поднялась и неловко уселась рядом. — Я должна была поблагодарить тебя. И извиниться. — Не стоит, Зираэль, — произнес Аваллак'х, не размыкая век. В его ровном голосе не было ни капли неодобрения или гнева, но Цири почувствовала, как на глаза наворачиваются злые слезы. «Ха! — хотела сказать она. — Не стоит извиняться за то, что я чуть не погибла из-за собственной глупости? А если бы не погибла, то навела бы на наш след Красных Всадников Эредина, и неизвестно еще, какая из этих двух перспектив хуже. Ты слишком великодушен, Аваллак'х». Но вместо этого спросила: — Оно… это ведь было частью озера? Уголок рта Знающего дернулся в чем-то похожем на улыбку, как будто в ее вопросе он нашел что-то забавное. — Скорее, озеро было частью этого существа. — Но ты убил его? — Да. — Спасибо, — выдохнула Цири и наклонилась, прильнув губами к его губам. Возможно, если бы она больше думала о последствиях своих поступков, ее жизнь была бы менее непредсказуемой и более подходящей княжне Цинтры, Бругге и Соддена, наследнице Инис Ард Скеллиг и Инис Ан Скеллиг, сюзеренке Аттре и Абб Ярра. Но Цири если и думала, то частенько ошибалась. Ошиблась она и в этот раз, ожидая, что Аваллак'х мягко, но настойчиво отстранит ее, к тому же высказавшись о бесцеремонности, свойственной людям, начиная от ее косматого предка и заканчивая самой Цири. Но он не сделал ничего из этого. С неожиданной стремительностью Аваллак'х обхватил ее лицо ладонями и ответил на поцелуй. Цири тонула в ощущениях и эмоциях. Внизу живота закручивался тугой узел возбуждения столь сильного, что она не выдержала и, перекинув ногу, уселась сверху, бесстыдным образом прижимаясь к Аваллак'ху животом и грудью. Его руки гладили кожу Цири, и каждый дюйм ее тела отзывался на эти прикосновения. Цири казалось, что она плавится, как восковая свеча, что она сгорает, словно фитиль, что еще чуть-чуть, и она не выдержит — взорвется и испарится. Она не знала, в какой момент оказалась не особенно изящно распластана на земле, куда пропали ее рубашка и штаны — это все не имело никакого значения по сравнению с тем, что она чувствовала между своих широко разведенных бедер тяжесть длинного худощавого тела Аваллак'ха; что его губы оставляли пламенные дорожки на ее шее и груди. Цири стонала, кусала костяшки пальцев, нетерпеливо выгибалась. Она была готова на все. Аваллак'х замер. Цири открыла глаза. «Нет! Нет! Нет!» — чуть не закричала она, глядя, как меняется выражение его лица, как с него словно смывает страстное безумие, а на его месте проявляется безграничное, почти детское удивление, с которым Аваллак'х смотрит на нее. Как будто ожидал увидеть кого-то другого. «Не смей! Не смей! Не смей так смотреть! Не смей думать, что я — это она!» Яркий свет трех лун, смешиваясь, серебрил кожу и волосы Цири, истончал черты… и не оставлял ни малейшего шанса воображению. Здесь, в серебряном свете неведомого мира, не было места призракам прошлого. Аваллак'х медленно поднял руку, обвел пальцем шрам на щеке Цири, провел по мочке абсолютно обычного человеческого уха, пропустил между пальцев шелковистую прядку ее волос. — Зираэль… — прошептал он со смесью нежности, печали и безнадежной, беспросветной тоски. Цири показалось, что ее сердце раскололось на тысячу кровоточащих осколков. Это переживание помогло преодолеть стыд, когда Аваллак'х отодвинулся от нее и, выудив откуда-то ее одежду, подал ей, отвернувшись то ли из деликатности, то ли задумавшись о чем-то своем. Пока Цири одевалась, в ее голове теснилась тысяча вопросов, но все они умирали так и не оформившись в слова, лишь только стоило ей вспомнить то, как он произнес «Зираэль». Аваллак'х снова лежал на своем месте в той же позе: безмятежно закрыв глаза и сложив руки на груди. Цири украдкой поглядывала в его сторону и спрашивала себя, не было ли все случившееся лишь ее фантазией, одной из тех грез, что не отличить от реальности? «Зираэль». Цири отвернулась. Имя растекалось по ее венам, отравляло, дурманило. «Зираэль». Она подумала, что, проснувшись поутру, они оба сделают вид, будто ничего особенного не произошло. Что Аваллак'х сдержанно поблагодарит ее за разогретую на огне лепешку, а она попросит его объяснить то заклинание, которым он убил монстра в озере. И ни словом, ни жестом она не покажет, что… Под щекой стало влажно от слез. Это не были слезы обиды. Это было другое — бесконечно огромное чувство, проснувшееся в ней в ответ на полный глухой тоски и неисчерпаемой нежности шепот Аваллак'ха. Она поняла, что отныне это чувство навсегда станет таким же ее проклятием, как за столетия до того стало проклятием Аваллак'ха. Что оно так же перемелет ее, как мельничный жернов, оставив в душе лишь сухую труху, как оставило в душе Аваллак'ха. Если только… «Зираэль». Цири стиснула кулак с такой силой, что ногти впились в кожу ладоней. «Я справлюсь, Аваллак'х, — сказала она сама себе. — За нас обоих. Я справлюсь». Ей снилась белая, словно вырезанная из слоновой кости, башня. На ажурных, будто бы сотканных из кружева перилах сидела ласточка и пела. Ее песня была проще и грубее соловьиных трелей, но это был гимн весне, надежде и тому, что даже если что-то кончается, то что-то всегда начинается.