«Человеку обладающему» всегда будет мало того, что есть. Мало денег, мало власти, мало одной жены, мало друзей, мало веселья, мало самого себя. Потребитель, не имея собственной сути, состоит из того, чем он обладает. Эрих Фромм
У царицы металлические вставки на одеянии бликуют в этом свете благородным сиянием чистого золота. У царицы платье — остуженные переливы шелка, ничем не оскверненного рубинового цвета — истая царская роскошь, зыбкой гладью стынущая на статной фигуре. Рубиновый перекликается со сводящим скулы оскоминой алым — тяжелая ткань плаща Тора и платье Сиф в слишком безупречной гармонии. Сиф смеется, аккуратно удерживая в светлых пальцах золото кубка, — Локи, казалось, всегда помнил, куда ложится подушечка указательного, — сияет шальными искорками в кошачьих глазах и что-то шутит: Тор хоть и сдерживает громогласный хохот, но отзвуки его смеха все же гремят раскатисто. Во взгляде Локи — нежное: «беги, моя дорогая». Ничтожный миг Сиф взирает тихо, не мигая. Чтобы Локи успел прочесть эту намеренную беспечность. Которая называется «мне-все-равно». Их нежность — стылая морозь по позвонкам, каленый лютой стужей металл на коже — раздирает. Их нежность удушливо захлестывает горло, перехватывая и сжимая. Палящая жажда на языке, горячий сладкий яд — и более ничего. Сиф отогревается в слепящем сиянии Тора, готовая продать зрение за шанс быть так близко к этому солнцу — безукоризненно соблюдая приличествующую дистанцию. Ее не в чем укорить — в глазах большинства асов царица практически непогрешима. Ее любят. Сиф вьется в сетях брака, не давая связать себе руки — даже дарованным ей древним мечом валькирий. Поиграем. «Отвечай послу, Локи!» Голос отца прозвучал прямо в голове. Настороженность во взгляде Одина вновь сменяется неким одобрением, и он продолжает прерванный разговор, когда Локи наконец сосредотачивает все свое внимание на беседе с их послом, недавно нанесшим визит царю Ванахейма. Благо, что это — уже не официальная часть. Так, пир на весь мир и светские беседы. Поддержка лощеной репутации среди своих же подданных. Изящное лицедейство. Все свои. Сдержанный смех Сиф настораживает слух. Локи знает, как темные волосы падают на плечи, когда она запрокидывает голову, хохоча, как ненормальная. Локи знает. Клыкастой змеей в груди ворочается злость, пока взгляд цепляет сияние золотых нитей в волосах и линию шеи. — Где же наша царица? Этот голос мягко тает в горле. Бархатно нежит слух. Одним своим звучанием ластится к Локи мурлыкающей кошкой. Может, он даже простит фамильярность. Ради того, чтобы сосредоточиться на чем-то еще. — Царица с нами, как ей и подобает. А где ваш супруг, леди Ингрид? В голубых глазах разверзается зыбкое смятение. Попалась. — Он покинул пир раньше, мой царь. — Он нездоров? Еще бы, столько сожрать. — И он оставил жену свою здесь? Одну? Ингрид — глупая зверушка с острыми зубками, считающая себя опасной. Слишком предсказуемая, чтобы ее остерегаться. Платье леди Ингрид закреплено фибулами, которые наверняка расстегиваются чуть ли не мановением руки. Не нужно ни проворства, ни использования магии. Нет даже мелких крючков, вечно отрывающихся и валяющихся потом под кроватью. Дрянь. Ингрид смотрит куда-то в сторону, куда-то… Локи ловит ее взгляд. Локи вдруг хочется рассмеяться, когда он видит этот замерший взор серых глаз Сиф через всю залу. Клинки скрестились, в воздухе пахнет грозой? Рыжие волосы леди Ингрид шелковыми всполохами сияют на ткани изумрудно-зеленого платья.***
Злая Сиф опасна. Злая Сиф обдает студящим безразличием, чеканит шаг и смотрит так, что хочется забиться в дальний угол — туда, где она не найдет. Злая Сиф красива, как огонь, пылающий в антрацитовой тьме зрачка и рассвечивающий радужку ломкими искрами. Злая Сиф неприступна и упряма куда более обычного, но Локи и мертвого поднимет и заставит плясать с ним вольту. Локи нравится все, что наделено красотой и опасно. Локи, конечно же, нравится Сиф. Но она опять безразлично жмет плечами. Локи заставил бы их обернуться горячим шелком под прикосновениями. Только они укрыты металлом: какой шелк? Максимум бархат — багровый, жесткий — против не гладь. Локи хочет припомнить ей тот рубиновый кошмар с золотыми вставками, но когда их взгляды встречаются, оба молча принимают игру «помирись со мной». Так острее. Взрослые дети играют в свои игрушки, забавляясь колким «рискни» в каждом взоре. Приблизься ко мне. Ты же меня не боишься? Сиф принимает вызов. Взгляд Локи выхватывает серое марево, расчеркнутое распахнутыми зрачками — опасно близко. Слишком неприкрыто, чтобы не понять. Сиф запускает пальцы в волосы, гладит по загривку и улыбается в настигший ее поцелуй — спонтанный, шалый, выплетает на губах чуть хмельное «мое», тающее приторно на языке. Сиф обволакивает, льнет и нежит. Сиф опасная и ручная — пока, Сиф под стать трепещущие крылья ресниц и горячая мягкость ласки так же, как и мятежная сила, заточенная в стройном теле. Локи испытывает почти-восхищение этой Сиф — дикое, одурманивающее, сплетающееся со страстью, стремительно уходящее за грань контроля. Это вообще бесконтрольно. Это таится в разверзающихся зрачках, частом дыхании, сумасшедшем сердцебиении. Душащее и сладкое. Манящее и ядовитое. Его пафосно называют «желанием». От него трясет. Оно делает их слабыми. Они оба знают, что это называется иначе. Когда хочется сплестись и слиться, впаяться и забрать. Потому что ты хочешь, отчаянно хочешь свое. И жажда будет кипеть, пока не рискнешь и не отпустишь. На свете нет ничего, что Локи не мог бы контролировать. Но лихорадочную дрожь обуздать невозможно. Она течет в венах, рвется в почти-безотчетных движениях. Из-за нее тело Сиф плавится под каждым касанием и поцелуем, из-за нее прогибается спина, из-за нее срываются всхлипы и ногти машинально раздирают обнаженные плечи Локи в алые полосы. Она зовет сгореть — и оба согласны. Они вообще ни на йоту не слабые, но сейчас уязвимо вместе, воедино-близко, скрытые только сомкнутыми веками. Игра тонко граничит с подлинностью. Сиф всегда засыпает под боком у Локи, устроив голову на руке. На рубиновом платье содраны крючки. Фальшь обещает быть долговечной.