Чонгук, Тэхён и два крабика.

Прохладный ветерок дует с моря, принося ни с чем несравнимый запах свежести и летнего утра. В небе парят чайки, иногда истошно крича, словно переругиваясь друг с другом. Волны мягко накатывают на песок и с тихим шелестом отходят назад, забирая с собой частички ракушек и мелкие песчинки. Сам песок кажется невероятно мягким и бархатистым. Впрочем, он такой и есть. Юноша, сидящий прямо на берегу, недалеко от линии волн, зарывает свои босые ступни в песок и глубже вдыхает чистый, кажется даже целебный, воздух. Он одет очень просто, но, в то же время, подходяще к тому месту, где парень находится. Всего лишь чёрная футболка и сверху белая, широкая, даже для довольно крупного парня, рубашка, а также обычные джинсы. Парень смотрит, как мягкие волны лижут его ступни, а затем отступают, чтобы накатить уже с новой силой. Мысли юноши текут также размеренно и легко, отчего Чонгук невольно улыбается.  — Эй, Чонгукки, иди сюда! — слышится громкий басовитый голос, заставляющий парня, сидящего на песке, вскинуть голову и невольно улыбнуться ещё шире. — Я тут крабика нашёл! Тэхён, стоящий в метрах десяти правее по пляжу, чуть ли не подпрыгивает от нетерпения и, не дождавшись, пока Чонгук встанет и подойдёт к нему, сам несётся навстречу парню, слегка пробуксовывая на песке. Чонгук же успевает почувствовать умиление к бегущему парню, вся серая кофта и широченные брюки которого в песке, как, впрочем, и физиономия, светящаяся неподдельной радостью. Это Чон обнаруживает, после того, как Тэ чуть ли не врезается в него на полной скорости. В последний момент, паренёк всё-таки успевает затормозить и, светя своей прямоугольной улыбкой, протягивает к Гуку открытую ладонь, на которой сидит малюсенький крабик.  — Он такой шустрый. А я его рукой накрыл, а как поднять не знаю. Думаю, вдруг он в песок зароется. Ну, я его, тогда…- сплошным потоком вываливает Тэхён, а Чонгук, посмотрев несколько секунд на крабика — причину восторга старшего, всё своё внимание обратил на взволнованного, раскрасневшегося (наверное, от утомительной охоты на, ни в чём не повинное, морское существо) юношу.  — Ты весь в песке, охотник ты мой, — прерывает бесконечный поток восторженности старшего Чонгук, нежно отряхивая песок с носа и щёк. — Как можно было так измазаться?  — Да какая разница, ты даже не уделил внимания Альберту! — Тэхён, складывает брови домиком и надувает губки, становясь ещё больше похожим на ребёнка. Очаровательного и очень милого ребёнка.  — Какого Альберта? — Чонгук невольно оглядывается, вполне допуская мысль, что за те десять минут, пока он был погружён в свои мысли и немного выпал из реальности, Тэхён успел подружиться с каким-нибудь иностранцем, непонятно откуда взявшимся на абсолютно пустом пляже Пусана в 5:20 утра.  — Ну, вот же, Альберт, — Тэ чуть ли не под нос суёт Чону раскрытую ладонь, на которой… ничего (вернее никого) нет. Как понимает Чонгук, раньше там сидел крабик. Ой, простите, Альберт. Через мгновение старший понимает, что, кажется, не уследил за «малышом». Именно так кричит Ким, начиная ползать по пляжу, абсолютно не жалея штаны, которые очень долго выбирал в магазине в центре Пусана, изрядно выбешивая Чона. К сожалению, после долгих и упорных поисков (Ким заставил и Чонгука подключаться к этому делу), был сделан вывод, что Альберт очень свободолюбивый и стеснительный. Именно поэтому он и убежал, избегая близкого общения с парнями. Поднимаясь с колен и отряхивая супермодные (ничего ты не понимаешь в высокой моде, Чонгукки) штаны, Тэхён подлетает к Чону сзади и бережно обнимает его со спины. Чонгук всегда удивлялся: со стороны, Тэ кажется несколько неуклюжим в проявлении нежности, однако всё совсем наоборот. Старший, буквально всеми своими прикосновениями, выражает безмерную заботу, понимание и нежность. Все эти объятия давно стали привычными для Гука, но каждый раз он чувствует, таким образом, любовь Тэхёна. Каждый раз по спине бегут сотни мурашек, а в груди разливается тягучее и сладкое, как мёд, тепло. Тэ мягко оплетает своими руками живот Гука и кладёт свою голову парню на плечо, невольно выдыхая прямо в ухо младшенькому, чем пускает очередную толпу мурашек по спине Чонгука. Чон невольно закрывает глаза и слегка покачивается в объятиях старшего, потому, как слишком хорошо. На душе такое умиротворение, и не верится, что всего несколько минут назад они суетливо искали пропавшую живность. Чонгук всегда удивлялся, как в хёне может сочетаться такое, казалось бы, несовместимое. Он был весёлый и взбалмошный, мог на пустом месте развить такую ссору, что Чон ещё неделю ходил, выпрашивал прощение, иногда не понимая за что. Хён часто вёл себя как ребёнок: забывал покушать, заигравшись в компьютерную игру, не стеснялся восторженно носиться вместе с трёхлетними вокруг рождественской ёлки, громко пел под любимую песню прямо в магазине. Но, в то же время, Тэ был очень серьёзен в отношениях. Когда между ними был кризис, и они чуть не расстались, Тэ завёл серьезный разговор с Гуком, сидя ночью на кухне, где прямо сказал, что готов разделить с любимым ответственность за их отношения и хочет услышать, какое будущее видит для них Чон. Тогда, они долго просидели в напряжении, высказывая все накопившиеся мысли и чувства, пока Тэхён не поднялся со стула и не обнял Чонгука очень крепко. Именно тогда Чон и почувствовал, что Тэ — его человек. В этих объятиях было так много: и обещание заботиться, и чувства, переполняющие сердце хёна, и обещание будущего. Общего с Гуком. В этом будущем будут и взлёты и падения, но они пройдут их. Вместе.  — Эй, Гукки, — вырывает из мыслей Чона тихий и мягкий голос старшего. — Ты должен пообещать мне кое-что.  — Что именно? — сейчас Чонгук настолько расчувствовался, что может словами, а, не как обычно, действиями и поступками пообещать, что угодно: и всегда любить и заботиться о старшем, и никогда не отпускать его руку, и, даже, закричать на весь пляж о том, как он безумно любит Тэхёна.  — Ты должен пообещать, что проявишь больше чуткости к Зигмунду, чем проявил к Альберту, — вкрадчивым голосом проворковал Тэ, отпрыгивая от Чонгука и прижимая к песку ещё одного представителя морской фауны.  — Ты такой идиот, Тэ, — вздыхает Чон, впрочем, даже не пытаясь скрыть широкую улыбку. — Самый самый любимый.