To Forgive

      Кто-то вежливо постучал в дверь, и Филипп оторвал взгляд от книги. Он даже не попытался ответить, зная абсолютно точно, что это стучал Шевалье. Через несколько мгновений мужчина услышал, как тот прокрался в комнату, будто мышь, подходя ближе, и почувствовал дыхание на тыльной стороне шеи, так как он остановился позади его кресла.              Филипп вздохнул:       — Что это?       Шевалье, одетый просто, для вечера, возник в поле зрения Филиппа и застенчиво посмотрел на него, играясь с кольцами на пальцах.       — Не хочешь ли ты сказать, что я больше не в твоей милости? — сказал он, чуть надувшись.              Филипп старался не ухмыльнуться. Сколько раз они проходили через эту установившуюся процедуру после ссоры? Он смотрел прямо сквозь Шевалье, притворяясь, что не видит его.       — Здесь кто-то есть?              Филипп знал, что поступает по-детски. Он часто развлекался подобными играми с братом. Впрочем, едва ли это помогало. Это было разочарование по большей части, а он точно не собирался позволять шевалье убедить его смягчиться. Он еще не готов простить.              Сидя в тишине, Филипп почти чувствовал взгляд неподвижных глаз Шевалье. Нет, он не заставит его передумать. Нет, он не может. Но затем Филипп ощутил мягкое прикосновение Шевалье к щеке и смягчился на миг, позволяя себе посмотреть на мужчину.              — Наконец я добился твоего внимания, — произнес Шевалье.       Филипп постарался не улыбнуться жизнерадостному тону собеседника.       — Что ты хочешь?       Шевалье опустился перед ним на колени.       — Что я могу сказать… это была минутная оплошность.              Филипп потянулся к своему бокалу и сделал медленный глоток вина, наслаждаясь вкусом и не спеша давать ответ.       — У тебя очень много таких минутных оплошностей.       — Но ты же можешь найти в своем сердце… прощение для меня?       Шевалье выглядел, как маленькая собачка, желающая внимания, так он ждал ответа, глаза его горели удивлением и интересом.              Филипп ухмыльнулся:       — Я думаю… только потому, что я слишком устал, чтобы прогонять тебя, я думаю, ты можешь немного посидеть со мной за компанию.              Шевалье широко улыбнулся, заразно и заманчиво, и то, что они сидели бок о бок, казалось единственно правильным и верным, таким, каким и должно быть. Филипп не позволял себе увидеть, как его рассматривают.              Для Шевалье это было ежедневной задачей — делать комплименты брату короля, и Филипп привык к восхвалениям своей красоты и доблести на поле боя (не говоря уже о доблести в постели); Филипп же оставлял большую часть комплиментов при себе, особенно после ссоры, когда он запирал все чувства, притворяясь, будто их никогда и не было.              Но, как и ожидалось, Шевалье продолжал разглядывать его бледное лицо и чуть покрасневшие щеки, а Филипп продолжал делать вид, что не замечает.              В конце концов, Филипп уступил.       — Я знаю, что ты делаешь.       — Что же, любовь моя? — спросил Шевалье с наигранной невинностью.       Филипп перевернул страницу книги. Он уже несколько раз прочел один и тот же абзац.       — Прекрати пытаться заставить меня подчиниться.       — Я никогда об этом не думал, — Шевалье вскинул руку в воздух. — Клянусь в этом.              Филипп вздохнул, глядя на него, и внезапно захлопнул книгу, кладя её на стол.       — Откуда-то ты получил магические силы и теперь используешь их, чтобы привлечь мое внимание.       Шевалье усмехнулся и вытянул руку вперёд, шутливо колдуя над телом своего возлюбленного, но не касаясь его.       — У меня нет никаких сил, чтобы вытребовать что-то у тебя, милый.              Шевалье мягко погладил руку Филиппа, и тот обнаружил, что все же несколько смягчился. Он позволил подвести себя к кровати, чтобы наблюдать, как Шевалье прыгнул на неё, игриво переворачиваясь на покрывале.              — Место для еще одного, — сказал он, подмигивая, и похлопал рядом с собой.       А потом… переворачиваясь, чтобы освободить больше пространства, свалился с края кровати, со стуком ударяясь об пол. Раздался тихий писк, и Филипп забрался на кровать и взглянул вниз. Лицо Шевалье закрыла масса светлых кудрей, а его тело оказалось вытянуто и вывернуто в непривлекательной позе. Филиппу хотелось рассмеяться.              — Даже не думай смеяться! — сказал Шевалье, пытаясь говорить, несмотря на то, что рот был наполнен непослушными густыми волосами.       Филипп улыбнулся и протянул ему руку.       — Ты ушибся?              Шевалье сдул несколько прядей со своего лица и затем попытался встать, надеясь сохранить хоть немного достоинства, что он растерял. И вскрикнул:       — Ох, моя спина, моя спина!       — Тебе не стоило выпендриваться.              Шевалье поморщился и откинул волосы с лица оставшиеся волосы.       — Мне бы не пришлось, если бы ты не был столь упрям.       — Позволь мне помочь тебе.              Филипп втянул мужчину обратно на кровать, игнорируя крики боли, которые тот периодически издавал. Затем помог ему удобно устроиться и осторожно опустил голову Шевалье на подушку.       — Я думаю, тебе теперь следует отдохнуть.       — В одиночестве? — Шевалье сумел немного приподняться, прежде чем был вынужден снова опуститься на подушку.              Филипп закатил глаза к потолку и вздохнул. Он сдался.              — Нет, не в одиночестве. Я здесь, — он обнял Шевалье и плотно прижался к нему, опуская голову на другую подушку. — Это не значит, что я простил тебя.       С огромным трудом и чередой жалоб и ворчаний Шевалье смог развернуться, чтобы посмотреть в прекрасные серые глаза своего возлюбленного.       — Разумеется нет, любовь моя.       Филипп улыбнулся и легко поцеловал его в макушку.       — Засыпай.