одиннадцать процентов

– вам осталось месяца три навскидку, если ничего не предпримите для укрепления связи. спасибо, док. хорошие новости - это явно ваш конек; если вырывать с корнем, выбивая почву из-под ног, то теперь знаю к кому обращаться. подхватываешь куртку с бортика кресла и, отвешивая легкий реверанс, вырываешься из душного кабинета, прикладывая дверью о косяк. хуевые новости не приходят одни: сначала ебанутое состояние, затем ночи напролет в обнимку с унитазом, а теперь – вот это всё. пятерней ведешь по взмокшим волосам, заглаживая назад. нестерпимо хочется то ли закурить, то ли сдохнуть прямо здесь и сейчас, чтобы не оттягивать неминуемое. два месяца назад было нормально. бежал навстречу всему новому, врываясь в плотный поток жизненный перипетий. не заострял внимание на должном, проживая каждый день - как единственный, отдаваясь полностью и до последней капли. мало спал, зависал на стримах, водил девчонок по кафешкам и хипстерским местам, создавая в их памяти пленки с яркими воспоминаниями. не искал ту - единственную, с которой взорвется фейерверками банка с красками. помнишь тот вечер в семнашке, будто всё произошло буквально вчера. богемная вечеринка, линейка с шотама и случайные разговоры с одноразовыми друзьями. отдавал себя, подзаряжаясь от общего котла эмоций. переходил из рук в руки, заводя новые связи: искрился, жадно облизывал губы и шутил на грани, ожидая, когда же выдадут красную штрафную карточку. её заметил не сразу; образ затесался среди неоновых пятен. снимая слой за слоем, пробирался через потные тела, следуя за путеводной нитью. сам не понимал, какого хуя ищешь, но столкнувшись нос к носу, охуел и пропал, проваливаясь через трещину во времени. она выделялась: имиджем, постановкой, энергией. неловко переминаясь с ноги на ноги, плюя на развернувшуюся дискуссию, протянул руку и неловко представился: – ваня. она повернулась, широко улыбаясь и смотря своими огромными глубокими глазищами. уверенно пожала ладонь в ответ; вдоль позвоночника потекли раскаты, собирающиеся в области солнечного сплетения. – оксана. ок-са-на. три слога, набатом отдающиеся в височной доле. – а это слава, моя девушка. длинная, несвязная, с надменно вскинутым носом. развалилась на стуле, расставляя ноги; собственически, играя на публику, проехалась костяшками по обтянутому джинсой колену. вы пропиздели до самого закрытия, обсуждая всё на свете: от татуировок до серебряного века. тебя крыло нещадно, коротя от мыслей, жестов, чужой любви. слава сначала намекала, что пора и честь знать, но в тебе закрылись засовы, перенастраивая связь на одну единственную точку а. затем и вовсе, вскинувшись, отвесила длинный фак и, перехватив оксанку за руку, утащила куда-то к выходу. для того, чтобы заработала связь, не требуется много времени. взрыхляешь землю, опускаешь зерно, а затем, обильно поливая, даже и сам о том не подозревая, взращиваешь что-то новое и уникальное, что-то, что оплетает органы изнутри, перетекая из фигурального в самую настоящую катастрофу. сначала стало сложно курить; дыхалка нещадно пробуксовывала, выхлопами кашля вылетая после каждой затяжки. полагал, что блок оказался паленый, поэтому, по пути домой, забежал за новой пачкой; нихрена не поменялась, ведь уже всё было предрешено. отказаться курить - это малое из бед, как потом оказалось. общее самочувствие постепенно меняло курс и ломало все навигаторские схемы. через неделю, сидя с красивой и маленькой аней в кафе, строя планы и загадывая на будущее, тебя скрутило приступом; организм отторгал легкие, выхаркивая в ладонь аккуратные белые соцветия. один плюс один даёт абсолютный и бесповоротный пиздец. аня, прикрыв свой накрашенный красным рот, еле слышно вскрикнула и, собрав свои вещи, съебалась в закат. поддержка - уровень бог. найти номер оксаны оказалось не так уж и сложно; забив в телефонную книжку, накатал в телегу тривиальное "привет". если бы такая банальщина помогла и сразу решила все проблемы, было бы охуенно. но батенька не фантазер, батенька прекрасно понимал, что уже ничего хорошо не будет. вы договорились о встрече в салоне, чтобы обсудить эскиз и новую татуировку. перед встречей тянуло под ложечкой; приглаживал волосы, поправлял футболку. казался себе таким несуразным и нелепым, больным чуваком, посягнувшим на чужую территорию. только часы продолжали перематывать стрелки, на подумать оставалось в обрез; – что будем набивать? – оксанка держит спину прямо, удобно забравшись в кресло и покачивая ногой. рассматриваешь, впитывая каждую деталь, чтоб впоследствии проиграть наедине. – звезду вифлеема. это такой весенний цветок, у нас его называют птицемлечником. вы встречаетесь еще несколько раз; и только зависая наедине, тебе позволяют свободно вздохнуть, расслабляя давление стеблей. тянешься к уже давно позабытой пачке в портфеле, выбивая две. раскуриваешь и отдаешь, пережимая фильтр своей. будто тебе снова тринадцать и ты пиздишь сижки у бати, неумело закуривая во дворе. сначала жадно, до кашля, а потом, постепенно подстраиваясь, тянешь без отторжения, неожиданно уплывая от никотиновой взбучки. но стоит разойтись, как всё накатывает, увеличиваясь по болевой в геометрической прогрессии. жрешь обезбол непропорциональными порциями, харкаешь кровью и безутешным цветением. красное расплывается по раковине, а поверх возвышают всё те же 'шестиконечные. делаешь фото, закидывая в инстраграм, приписывая: и увидели они звезду вифлеема, решив, что родился царь иудейский. тебе пишет слава, что ты осел и охуевший; что б ты сдох и не возвращался из своих адовых покоев. желает подавиться навалившимся счастьем. флегматично кривишь ебальник, отсылая большой палец и закрывая переписку. что с них взять, с ебанутых баб. перекручиваешь несколько дней в мясорубке, зачеркивая дни в календаре до события икс. навскидку, как сказал док, но всё это нихрена не точно. тебя может задушить собственная влюбленность в любой момент, сравнивая с грунтом и становясь настоящим и живым. потому что сейчас остаётся только истощенная тень, закрывшаяся в четырех стенах. не включаешь свет, не завариваешь кофе с корицей. стараешься не жрать, потому что эта чума дорвалась и до желудка, перевязывая крепким узлом. давишься кровью, желчью и нескончаемым весенним праздником. сука, зачем же так. зарядка на мобиле приближается к отрицательной; ловишь метафоричный приход, проводя параллели. мгновение и всплывает оповещение о новом соо. открыв его, всё еще утверждаешь, что трипы от ядовитого распада, самые безжалостные и кровожадные. ксаночка скидывает фотку аккуратного цветка, прорастающего из плеча, приписывая: – вано, мне мы тоже набьем твой придурковатый птицемлечник? возможно, даже на 11% можно протянуть до отмененного ранее рассвета.