Муссоны

— Ты поймаешь меня, если однажды я упаду? — Не спрашивай о таких вещах, ведь ты и так уже знаешь ответ. Снежная буря. Муссоны. Впереди — бесконечная вереница событий, грозящихся перевернуть все доселе знакомое вверх дном. Страшно, но это того стоило.       Марк уставился на Джексона за барной стойкой, набираясь решимости подойти познакомиться первым. Он часто сюда приходил, в паб, известный на весь город, надеясь в душе, что рано или поздно симпатичный бармен, провожающий парней в обтягивающих джинсах, взглянет и на него. Являясь обычным студентом, бедным подростком, находящимся в поисках работы в свободное от учебы время, Марк представлял собой красивого юношу, не обделенного вниманием поклонниц. На курсе он — топовая тема для обсуждения, после разговоров студенток о косметике и тряпье. Открытые, блестящие живым азартом карие глаза, гладко уложенные темные волосы, стройная модельная фигура, длинные ноги и привычка одеваться с иголочки, которая была привита матерью с детства — парень походил на само совершенство. Марк знал себе истинную цену, будучи удостоен внимания со стороны слабого пола, однако его к нему не тянуло, единственным исключением стал тот самый бармен, имя которого он до сих пор так и не узнал. Юношу пугало чувство неопределённости, чувство, незнакомое ему раньше, то, что он медленно сходил с ума по незнакомцу. Стиснув до боли кулаки, оттянув футболку так, чтобы одно плечо осталось оголенным однажды вечером Марк набрался смелости присесть за стойку. — Что будете пить? , — спросил бармен, хитро улыбаясь. Голос парня казался до боли знакомым, такое ощущение, что они где-то встречались раньше — Марка обуревали сомнения и он испугался не на шутку, захотев бросить эту дурацкую идею со знакомством, но остался сидеть на месте неподвижно. В голове роилось множество мыслей, он судорожно попытался вспомнить, какие виды коктейлей вообще существует. Заметив замешательство парня, Джексон наклонился к Марку через стойку, перекрикивая громкую музыку игравшую в пабе. — Джин тоник, Мартини, Кровавую Мэри, а может, — тот сделал небольшую паузу, — кока-колу? Не понимая, что происходит и почему юноша разразился смехом, Марк захлопал ресницами, чувствуя себя глупо. — Давай Мартини, меня зовут Марк, рад познакомиться, — ответил он, чем вызвал ещё более бурную реакцию и новую порцию смеха. — Останешься со мной сегодня ночью? — Мальчик мой, я не могу. — Пожалуйста, Джексон. Останься, — еле слышно шепчет Марк, цепляясь за ворот рубашки парня. У Джексона спирает дыхание от такой интимной близости, Туан, сидя у него на коленях глядит выжидающе, смело, как никогда раньше не смотрел, нервно кусает нижнюю губу и останавливается глазами где-то в районе выглядывающих из-под футболки ключиц Вана. Первый заведён до предела, ощущая что ещё чуть-чуть, стоит только шелохнуться Марку или сделать неверное резкое движение, он сорвётся с цепи, впиваясь в эти чертовы желанные губы. Марк понимает, что победа за ним, осталось только поднажать. Не отличавшийся особой смелостью до сих пор, он как бы невзначай привстает с колен Ваня, делая вид, что собирается уходить, но снова садится обратно. Кореец в шоке — невероятно, как какой-то парнишка заставляет его чувствовать себя девчонкой, текущей от одного его вида. Находя американца красивым, кристально чистым, ещё невинным, заинтересованным в нем, у Джексона все спирает внутри от нехватки воздуха. Кислород — вот что на самом деле сейчас тому недоставало. — Джексон, Джек, ты мой сладкий, ну же , давай, сделай уже что-нибудь, я жду, — Марк растягивает слова медленно, ухмыляется, а затем пальцем проводит по губам парня. У Джексона давно стоит, и он доведён до предела. Марк виноват, сам ведь напросился. Впившись губами в губы парня, сжав его бёдра, проводя руками по дрожащей от ещё не искорененных, не убитых сомнений, спине, раздвигает свои ноги шире, давая Марку полную свободу действий. Тогда, сильно напившись в пабе, бармен взял на себя ответственность за сохранность здоровья посетителя, с полной доставкой Марка домой. Роковой вечер, когда они познакомились, а впоследствии чего разговорились, узнавая друг друга получше, переросли в серьезные отношения. Это был не просто секс на одну ночь, а нечто большее, знакомое только им чувство важности, крайней необходимости в друг друге, потребности находиться всегда рядом, полностью отдавая себя целиком в отношениях. Это было восхитительно — рядом с Джексоном. Туан становился другим, меняясь внутри, став раскрепощеннее и, перестав бояться неизведанного, парень обрёл себя вновь. Это было поразительно — то, с какой лёгкостью Джексон доверил сердце другому человеку, перестав делать из него эгоиста, живущего только для собственной персоны. Марк вверил ему самое драгоценное: свою душу. — Ты, словно вкусная конфета, Туан, такая, знаешь, сладкая, тягучая, но очень приторная. — А ты тогда споивший меня бармен. — Но заметь, это не я соблазнил тебя первым. Это ты накинулся на меня после выпитого, — ответил Джексон, прижимая к груди ещё сонного Марка. Они валялись на тёплой летней траве под лучами яркого солнца, смотрели на проплывающие в небе облака, греясь в объятиях друг друга. Болтая обо всем на свете, обо всем, что только приходило в голову, Туан решился задать главный вопрос: — Ты поймаешь меня, если я упаду? — Не спрашивай о таких вещах, ведь ты и так уже знаешь ответ. Джексон обнял Туана покрепче, нежно касаясь кончиками пальцев его лица. — Не задавай глупых вопросов. Всегда, слышишь, всегда я готов поймать тебя. Близился рассвет, пришло время уходить с места, ставшего на долгие часы райской гаванью для двух влюблённых. Часто посещая эту поляну, они надолго выпадали из реальности, каждый раз любя друг друга, будто в последний раз. — Люби меня, словно я — единственное, что есть у тебя в жизни. — Целуй меня, словно я — реальное воплощение дьявола. Искушай, соблазняя, терзайся сомнениями и мучайся изо дня в день, а затем снова плюй на все запреты, поддавшись сладкому искушению. Мальчик мой, наша любовь похожа на игру с огнём, но не бойся обжечься.