Солнечно-жёлтый

Она не знает, откуда он взялся в окрестностях её дома. Честно говоря, никто не знает, а ведь в Калифорнии и так чужаков не очень-то жалуют. И тем не менее всем иногда кажется, что он всегда был здесь, со своим ярко-жёлтым Фольксвагеном Жуком, непременно останавливаясь на парковке не просто в одно время с Чарли, а ещё и непременно рядом с ней. Так они и стоят обычно рядом — старый дребезжащий мотоцикл и потёртый Жук. Так это случается и в то утро. Чарли всегда заезжает в этот бар по дороге на работу. То ли ей по душе ретро-атмосфера, то ли нравится здешняя кола — неизвестно. А может, она просто-напросто ждёт и мечтает увидеть каждое утро, как с противоположной стороны дороги выедет, кряхтя, приземистый жёлтый автомобиль и остановится рядом с её транспортом. И в это утро она, наконец, дожидается этого момента: едва она выключает зажигание и прислоняет мотоцикл к кирпичной стене бара, подъезжает и Жук. Он останавливается, мотор затихает, но тут кто-то из знакомых окликает Чарли из бара, и она, вздохнув, проходит внутрь, не успев подсмотреть за хозяином Жука. В баре полутемно даже в эти ранние часы, и Чарли это, пожалуй, по душе. Она входит, шурша подошвами по грязному полу, и проходит сразу к стойке, где опускается на высокий стул — ноги не достают до пола — и стучит ногтями по гладко вымытой крышке стойки, подзывая бармена. — Эй, Джоб! Джоб на секунду прекращает переливать пиво и с важным видом подходит к Чарли. — Всё как обычно, маленькая мисс? Кола со льдом и сэндвич? Ей уже скоро восемнадцать, но слова «маленькая мисс» теплом отзываются в её сердце. Чарли задорно кивает, устраиваясь удобнее, чтобы ждать заказ, как вдруг в зал кто-то входит. Оборачиваясь, она замирает и нервно облизывает пересохшие губы, наблюдая, как к стойке идёт парень ненамного её старше, рыжеволосый и веснушчатый, в жёлтой тенниске с коротким рукавом. Он не смотрит на неё, но Чарли знает, что это обман, что всё он прекрасно видит, даже то, как она покраснела сейчас. Хозяин Жука занимает место у другого края стойки и, едва Джоб подходит к нему, тот начинает активно жестикулировать, складывая пальцы в различные знаки, который сама Чарли понимает с трудом, хотя и старается: в школе они когда-то проходили основы языка жестов. Бармен подаёт пареньку заказанное, и тот торопливо пьёт, не глядя по сторонам. Чарли жуёт сэндвич, время от времени косо посматривая на незнакомца, но он, кажется, слишком увлечён своим стаканом какого-то дешёвого лимонада и не обращает на неё внимания. С одной стороны это даже радует Чарли — в конце концов, язык жестов она знает плохо и вряд ли сможет поддержать беседу… А с другой ей этого парня просто по-человечески жаль. Его немота означает, что свою родственную душу он ещё не встретил, да это и не удивительно: откуда здесь, в калифорнийском захолустье, её отыщешь. Чарли просто повезло родиться с даром речи, но и ей, наверное, придётся однажды уехать в большой город в поисках своей родственной души… Задумавшись, она не замечает, как кубики льда в её коле давно растворились, а парень исчез. Чарли вспоминает о нём лишь тогда, когда видит, как несколько посетителей бара вдруг встают и торопятся к выходу. Спустя минуту она понимает, почему: с улицы слышны крики и грязная ругань, а для местной забегаловки это настоящее событие. Чарли как-то не приходит в голову связать происходящее с уходом рыжего незнакомца, и потому она чисто из любопытства и предосторожности — как бы не угнали байк — спрыгивает со стула и лениво идёт к распахнутым дверям. К тому моменту, как Чарли оказывается на пороге и уже может всё видеть, окрестности оглашает звон разбитого стекла — это один из невесть откуда взявшихся хулиганов каким-то железным обломком в форме меча выбивает лобовое стекло ни в чём не повинного Жука. Его хозяин стоит рядом, отчаянно жестикулируя, но над ним лишь потешаются. Толпа застыла, и никто не спешит бедняге на выручку. Разъярённый парень подхватывает с земли крупный и острый осколок и бросается с ним на одного из прихвостней главного хулигана. Он успевает оставить у него на небритой щеке уродливую царапину, но ему тут же третий скручивает руки за спиной, заставляя выронить осколок. — Врежь ему, Нокаут, — приказывает один из хулиганов, почёсывая гладко выбритый затылок, и тот, кого назвали Нокаутом, исполняет приказ безоговорочно и точно. Кулак его влетает в рёбра незнакомца, и тот вскрикивает, качнувшись и едва не падая. Чарли прикусывает губу. Она ощущает этот удар, словно его нанесли ей, каждой клеткой тела, до боли и пошатывания, и всё равно стоит, как вросшая в землю. — Ты идиот, — бросает всё тот же, старший на вид, которого перешёптывающаяся толпа называет Саундвейвом, — надо было по лицу. Он наверняка им дорожит, ты только глянь, как он трясётся над каждой веснушкой! И младший с размаху ударяет паренька в челюсть, так что тот хватается за неё и падает на колени, раздирая на них джинсы. Воспользовавшись моментом, третий из хулиганов, Баррикейд, пинает свою жертву в грудь тяжёлым сапогом, и незнакомец скорчивается от боли, сворачиваясь калачиком на дороге. Удар. Ещё один. Решение приходит мгновенно. Оно словно окатывает Чарли с головы до ног ледяной водой, мгновенно отрезвляя и заставляя мысли крутиться в голове быстрее. Шаг. Она отделяется от толпы посетителей бара. Ещё шаг. Она уже совсем далеко от них. Последний шаг. Она стоит прямо за спиной у того, кого назвали Нокаутом. Кулак Чарли с размаху опускается ему на спину, сразу отыскивая чувствительное место между лопатками, отчего парень сразу сгибается вдвое, а она прорывается на шаг вперёд, оказываясь в гуще хулиганов, прямо напротив Баррикейда, пинающего лежащего на земле незнакомца ногами. Злость ошпаривает Чарли и ударяет ей в голову, когда она видит это — и бросается на Баррикейда, перепрыгивая тело хозяина Жука. Она вцепляется ему в горло и стискивает пальцы, прижимая сонную артерию, так что тот в ужасе взвизгивает. В этот момент кто-то хватает её за ноги, и Чарли даже не надо оборачиваться, чтобы понять, что это Саундвейв. Она валит младшего хулигана на землю и отталкивает его в сторону, так что он катится по гравию в сторону. Теперь главное освободить ноги. Чарли подтягивает колени к груди и резко ударяет подошвами ботинок в лицо Саундвейву. Тот падает, кажется, спиной назад, и Чарли одна остаётся стоять на поле боя. Очнувшийся внезапно Нокаут уже замахивается на неё снова, но старший останавливает его жестом, и все трое, потирая места ушибов и вытирая кровь, торопятся к своим дорогим байкам. Рёв моторов, миг — и они скрываются в дорожной пыли. Чарли склоняется над незнакомцем. Он лежит, скрючившись, видимо, всё ещё страдая от удара в живот, и в ярко-синих глазах его застыли обида и злость. Чарли аккуратно переворачивает его на спину, осматривает — на груди, в дыре на разорванном месте краснеют кровоподтёки, такой же синеет на скуле и подбородке — и ощупывает, не сломаны ли кости. Паренёк тяжело дышит, кажется, повреждено ребро, и Чарли, не зная, что сделать, как помочь, накрывает это место своей тёплой измазанной кровью ладонью. На лице у неё тоже кровь, и костяшки сбиты, но она цела. Она подхватывает незнакомца под руки и помогает как можно крепче встать на ноги, и он смотрит на неё полными благодарности глазами — а большего Чарли и не надо. — Ты молодец, — говорит она, похлопывая его по плечу так осторожно, как только может и вдруг испуганно прикрывает рот ладонью. Как она могла забыть? Он же немой, он же не ответит ей ни слова! Вспоминая на ходу скудные познания из языка жестов, Чарли уже поднимает руки, чтобы начать жестикулировать, как вдруг слышит странный, булькающий звук в горле парня, как будто в радио, пока его настраиваешь. — Спа-си-бо, — забавным механическим голосом выговаривает внезапно незнакомец, и Чарли просто смотрит на него, вытаращив глаза. — Ты тоже моло-дец. Он кашляет, с хрипом сплёвывает на землю, тяжело, прерывисто дышит, и испуганная Чарли берёт его руки в свои, греет и ласкает, словно надеясь этим помочь. — Ты спасла мне жизнь, — произносит паренёк, не отдёргивая рук, и голос у него уже не как у робота, а мелодичный и мягкий — Чарли он кажется музыкой. — Постой-ка… я ведь не говорил раньше! — А теперь тараторишь, как заведённый, — смеётся сквозь выступившие слёзы Чарли. — Так это значит, что мы… — Что ты и я… Она обхватывает его обеими руками и прижимает к себе — он выше, но это не важно — и он тоже прижимается к ней всем телом. Они прячут окровавленные лица на плечах друг у друга, а вся толпа из бара смотрит, как они стоят посреди парковки, обнявшись и не желая расставаться. — Как тебя зовут? — спрашивает она, на секунду отстраняясь, чтобы вытереть кровь с его лба. — Бамблби, — откликается парень, — просто Бамблби. Она улыбается. Смешное имя, как у насекомого, но ей нравится. Почему-то действительно с первого момента нравится. Бамблби кладёт руку ей на плечо, поглаживая его, а Чарли приникает лбом к его лбу, тесно-тесно, близко-близко — и тихо шепчет: — Я буду звать тебя Би, — и их губы смыкаются.