Flesh

      Пиршество удалось на славу, не правда ли, брат?       Ты пил весь вечер хмельные напитки, почти не притрагиваясь к еде, бросал неоднозначные взгляды молодым асиньям, на что они отвечали игривыми смешками и вниманием.       Невыносимо наблюдать за этим. За твоими смеющимися глазами, за твоей улыбкой, за тобой. Невыносимо. Я покидаю шумное застолье, находиться среди пьяных и веселых гостей чуждо, противно. Музыка и смех бьют по ушам, голова болит от разнообразия запахов. Кажется, никто и не заметит моего отсутствия. Кажется, всем не до этого.       Меня кто-то окликнул. Оборачиваюсь и, к своему удивлению вижу тебя, Тор. Улыбаешься мне как-то слишком широко, открыто, как-то слишком по-доброму. Хмель делает с тобой фантастические вещи. Плетешься еле-как и я не могу сдержать смеха, наблюдая за тобой. — Да ты же еле на ногах держишься! — Бросаю тебе, кривя губы в усмешке, на что ты совершенно никак не реагируешь, передвигаешься только, опираясь о стену. Приближаешься, вплотную подходишь, прижимаешь к стене, утыкаясь носом в шею, томно вздыхаешь. — Почему ты покинул праздник так рано? — Целуешь жадно, требовательно, мокро. Я чувствую. Руки упираются в грудь: — Не здесь, увидят же… — А тебе плевать. Ты приникаешь губами к губам, вдыхаешь рвано, жадно и целуешь дико, страстно. Мы изголодались. — И пусть. — Шепчешь в поцелуй, горячо так, открыто, что воздуха почти не хватает. Губы обжигает сладостно и я не в силах оторваться. По телу разливается жар, в мозг ударяет желание. Отталкиваю кое-как, улыбаясь чуть шире.       Веду тебя по тёмным лабиринтам коридоров дворца, на стенах которого тускло мерцают ароматные свечи. И цветущий сад словно находится не за стенами дворца, а прямо тут, в коридорах - настолько аромат роз пропитал стены и, кажется, нас самих.       От этих дурманящих благовоний кружится голова. И только твой запах, дыхание, что пропитаны  хмелём, кажутся сейчас таким превосходными, нужными.       Ты тянешься за поцелуем, но я отворачиваюсь - не сейчас, мой наследный принц, нас могут заметить, хотя, кому сейчас до нас есть дело? Во дворце праздник!       Твои покои. Потому что они ближе, потому что не хочу тащить тебя потом сюда. Толкаю двери, и они открываются с тихим скрипом. Ты начинаешь приходить в себя. Грубо толкаешь меня, запираешь дверь, чтобы никто не посмел войти. В тебе загорается искра желания и ты понимаешь, к чему я веду, теперь и ты этого желаешь.       Тихий смех. О мой брат, знал бы ты, как сильно я желаю тебя, когда ты…       В твоих движениях читаются сила и похоть, и я, откровенно говоря, обожаю тебя такого. Пячусь назад, когда замечаю, как горят твои глаза, как в них отражаются блики от огня в камине, что тихо потрескивает, нарушая тишину. Сейчас и мы нарушим тишину.        — Иди сюда… — Самодовольная ухмылка. Ты тоже любишь меня особенного, не такого, как обычно. Я ведь прав?       Твоя ладонь грубо упирается в мою грудь и ты направляешь, ведь я не вижу, куда иду. Напираешь, с силой толкаешь меня, из-за чего падаю на ложе, но тут же приподнимаюсь, не в силах оторвать взора от будущего царя Асгарда. Ты великолепен, брат, до дрожи в теле, до сладких судорог в области живота. С кем ещё ты такой властный и грубый? С кем ещё ты так откровенен? Готов спорить, что только со мной. Вот и я такой только с тобой. Я только с тобой.       Желание затмевает все мысли, все сложнее контролировать себя.       Непослушными пальцами я впиваюсь в твою броню, она действительно крепкая. Метал холодит пальцы, это неприятно, ты тоже силишься справиться с креплениями. Странно, но мы довольно быстро справились с ремешками и застежками, правда шнурки на штанах подвели, зато теперь на тебе только рубаха. Мне всё сложнее, в одежде так тесно и ты будто прочел мои мысли, склонился надо мной, щекоча кончиками пшеничных прядей, срываешь с меня одежду, не заботясь о её целостности, да и не важно это сейчас. Бросаешь кожаный ремешок в изголовье, только зачем?       Теперь, когда и я в исподнем, ты не спешишь сорвать последние элементы одежды, как ты жесток, Тор. Впиваешься губами в шею, бессовестно причмокивая, наверное опять оставишь метки, какой же ты собственник. Тело горит, плавится, меж ног взмокло, расставляю ватные ноги чуть шире, чтобы бедра не липли друг другу так противно, а ты принимаешь это как приглашение, устроившись меж них, испытываешь меня.  Потираешься своим пахом о промежность, имитируя соитие.       Это позволено только тебе, другой бы давно лишился головы за такие игры.       Не останавливаю тебя, потому что чувствую, что меня хватит надолго. Истязай меня, сегодня тебе всё дозволено. Тебе всегда всё дозволено.       Рубаха задралась. Ты рычишь, когда я опускаю ладонь на твой член, аккуратно сжимая у основания. — Теперь мой черед, братец. — Игривая усмешка, дикий взгляд. Принимаюсь водить по нему, сейчас я хочу вытянуть из тебя стоны, и ты даешь мне это. Толкаешься в мою раскрытую ладонь, до чего обидно, правда? Это уже не стоны, почти скулеж, тебе явно мало и я смиловался над тобой, сжимая пальцы, и ты со всем энтузиазмом принимаешь это, а потом тебе снова мало.       Ведешь сухой ладонью по бедру, по телу разливается тепло, дрожь, пальцы такие горячие, кожу так обжигают. Тянешь за запястье, нежно обхватив его пальцами, заставляешь сесть на край кровати и смотришь в глаза задумчиво так, ухмыляешься своим мыслям. Впускаешь руку, аккуратно вплетая пальцы во взмокшие от испарины пряди, подходишь чуть ближе и упираешься головкой во влажные губы. Густые брови сведены, меж них пролегла глубокая складка, всем видом показываешь, что не примешь возражений. Их не последует.       Аккуратно обхватываю губами сочащуюся смазкой головку, вырывая первый сдавленный стон, а ты дергаешь меня за волосы, потому что хочешь, чтобы я смотрел на тебя. В твои глаза. Я знаю, Тор, как ты любишь сохранять зрительный контакт, когда занимаешься этим. Смотрю прямо в помутневшие глаза, о боги.       Мне это нравится. До безумия нравится.       Движения неторопливые, тягучие, и именно так тебе нравится. Именно об этом ты всегда просишь, прогибаясь в спине. Когда тебе надоедает эта прелюдия, когда тебе становится невыносимо мало, одним движением заставляешь отстраниться, хотя я уже успел войти во вкус. Перехватываешь ладони, тянешься за пояском, что припас для своих целей, стягиваешь им худые запястья. Теперь ты тянешь меня повыше, переворачиваешь на живот и дергаешь за ремешок, туго связывающий запястья.       Что-то новенькое, но, видимо, ты и упустил кое-что. Тяну губы в улыбке, намекая, что было бы неплохо избавиться от рубахи. Для тебя это не проблема, ты впиваешься пальцами в горловину рубахи, ткань жалобно затрещала и разошлась. Отбрасываешь теперь уже лохматыe лоскуты, стягиваешь ненужную вещь и с себя. Жаль, мне нравилась эта рубаха.       Переворачиваюсь на бок, руки под себя подминая, чтобы видеть тебя, потому что мне тоже необходимо это.       Склонился надо мной, припадая губами к виску, щетина такая жесткая, щекочет приятно и я улыбаюсь этому нежному жесту, тебе улыбаюсь. Остраняешься, пальцами перехватывая член у основания, выдыхаешь томно и быстро водишь рукой по своей плоти, а я смотрю, облизываю пересохшие губы, меня охватывает дикий восторг, меня это заводит и ты прекрасно это знаешь. Ведешь свободной рукой по рельефному животу и груди, задеваешь соски и смотришь на меня, такой горячий… Такой желанный.       Я страстно желаю тебя, я готов взорваться, так почему ты тянешь? С губ срывается стон, невыносимо просто смотреть...       Хочу прикоснуться, поцеловать, хочу подчиниться тебе, так позволь же мне…       Протискиваешь ладонь, бережно подхватываешь под живот, словно я дитя и притягиваешь к себе, губами припадая к выступающим позвонкам. Выгибаюсь, чувствуя, как по телу разливается жар, как сердце стучит, гулко ударяясь о ребра, а ты целуешь в ухо, потираешься членом о промежность, пытаюсь отстраниться, но ты не позволяешь. Прогибаюсь, стоит тебе провести рукой по бедру, поднимаясь выше, пошлёпываешь ягодицы, и я льну к тебе, двигаюсь, призывая тебя к действию.       И ты отзываешься, прижимаешь к постели, шепчешь что-то в ухо о том, что может быть больно, что мне лучше раслабиться и приставляешь к влажному анусу член, надавливаешь, проникая совсем чуть-чуть и это заставляет сорваться на хриплый стон, заёрзать, пытаясь отстраниться, мне больно. Ты не замечаешь будто, толкаешься, преодолевая сопротивление мышц, сжимаешь бока. До синяков, до ссадин, впиваешься ногтями в кожу, оставляя следы. Свои следы. И я смирился, потому что хочу этого…       Безумно, до дрожи в коленях хочу, чтобы твои метки украшали бледное тело, рассыпались багровыми пятнами на шее и ключицах, на груди…       Это моя принадлежность тебе, это знак того, что я верен лишь тебе.       Беспорядочно целуешь, будто чувствуешь, будто знаешь, чего я так сильно хочу. Посасываешь выступившую венку на шее, прикусываешь и, распробовав солоноватый привкус крови, прокусываешь нежную кожу. Из глаз посыпались искры, пытаюсь кричать, но твоя ладонь не позволяет, и мне остается только протяжно мычать, в такт твоим движениям. Насытившись, ты начинаешь зализывать укус и… мне хочется ещё? Да, мне безумно хочется.       И ты это знаешь. Вгрызаешься зубами в пораненную кожу, раздираешь и снова посасываешь, зализываешь. Чувствую теплые струйки, как они катятся по шее и ключицам, как ты их собираешь теплыми губами, языком.        Наращиваешь темп, вжимая моё лицо в подушку, когда я срываюсь на крик. Да, братец, заставь меня замолчать, заткни меня.       Берешь меня жестко, остервенело, такого давно не было.  Выпрямляешься, ведешь рукой по позвоночнику, к шее, обхватываешь плотно, тянешь за собой, заставляешь опереться о изголовье и наотмашь бьешь по бедру. Больно. Останется синяк.       Выбиваешь хриплые стоны, заставляешь выгибаться, прося о большем.       И я прошу.       И ты даешь.        Твои руки спускаются по моей груди, оглаживают живот, задерживаешь ладонь на нем, с силой надавливаешь и чувствуешь, как внутри двигается твоя плоть. Выскальзываешь, проникаешь и снова чувствуешь это. Ты теряешь голову.       Выбиваешь из меня стоны, хриплые и протяжные, каждый раз, толкаясь, проходишься головкой по клубочку нервов, и я вскидываю бедра, подмахиваю, двигаясь навстречу, подставляюсь, принимаю тебя.       Чувствуешь, что уже на подходе, что больше не можешь сдерживаться, и с утробным рыком изливаешься внутрь, прижимаешь так сильно, и мне кажется, что рёбра не выдержат. Кажется, что кислород полностью покинул легкие — так сильно ты сжал.       Когда все утихает и ты больше не содрогаешься, замечаешь, что я ещё не достиг оргазма, прижимаюсь к тебе, к твоему взмокшему телу, не в силах помочь себе. Твоя рука у меня на шее и ты чувствуешь, как пульсирует жилка под пальцами, придерживая меня,  касаешься моей плоти, и ведь хватает всего несколько уверенных движений, чтобы я тихо вскрикнул, запрокидывая голову. В глазах темнеет, я еще долго не могу заставить себя отдышаться, открыть глаза.       Ты развязываешь мои руки, плотно прижавшись к спине, покрасневшие запястья саднят, но это мелочь. Падаешь на простыни, раскрыв объятия, и я опускаюсь, устроившись на твоей груди. Тяжелое дыхание. Ощущения ещё долго не отпускают.       Мне нравится, когда ты груб со мной, я сумасшедший.