Цветы на твоей коже

Сокджин красив. Бессовестно красив для этого мира. Он знает об этом и пользуется дарами природы, приправляя их ароматом «Blossom» от Gucci и вишневым тинтом. Джин начинает своё утро со стакана апельсинового сока и селфи в инстаграм. Он любит книги о саморазвитии, готовить и свою собаку. Все знакомые Джина знают, что он невероятно веселый и всегда готов прийти на помощь. Кто бы пришел к нему... Он искренне ненавидит концепцию соулмейтов. Сокджин слишком сильно дорожит своей свободой, чтобы потерять её из-за человека, которому отдана вторая половина его души, из-за человека, которому под силу распустить цветы на его коже одним «люблю тебя». Но Сокджин отдаёт её. Отдаёт ради Намджуна, у которого ямочки на щеках и нежно-персиковые волосы. У него философское восприятие мира и идея «всепрощающей великой любви». Намджун начинает своё утро с холодного душа и чашки крепкого кофе. Он любит Стивена Кинга, автобиографические произведения, кататься на велосипеде и Ким Сокджина. Намджун приход в восторг от концепции соулмейтов, потому что у него наконец есть шанс перестать быть одиноким. Совсем одиноким в этой чертовой Вселенной. Намджун жертвует многим ради их любви, не позволяя Сокджину чувствовать себя несчастным. Не позволяя себе чувствовать. Ради их любви. Ему не составляет труда говорить на четырех языках, решать сложнейшие логарифмы и любить жизнь, но слишком сложно не расплакаться от вида своего тела. Намджун ненавидит каждый лепесток на своей коже и чувствует, что задыхается, когда стебли вьюнка перекидываются на его шею. *** Сокджин всегда находится в центре внимания. Окруженный толпой друзей и поклонников, он очаровательно отбрасывает белоснежные волосы назад, как бы невзначай открывая вид на свои фарфоровые ключицы и нежные бутоны миниатюрных роз, что лишь слегка видны из-под шелковой рубашки. Восхищенные возгласы и тихий ропот проносятся по толпе и Намджуну, стоящему позади своего соулмейта, хочется удавиться. Задушиться воротником своей чёрной водолазки или повеситься на кожаном ремне- не кажется такой уж плохой идеей, когда рядом стоит Сокджин и хвастается каждым намджуновым "люблю". Отдаёт людям на растерзание каждый момент чужой нежности. Вдоволь наулыбавшись он гордо поворачивается к Намджуну, которого собственные эмоции затопили настолько, что он этого не замечает. Он приходит в себя от присвистывания в толпе, когда тонкие сокджиновы пальцы оттягивают ворот водолазки, открывая обзор на его шею, усеянную различными цветами. Когда Сокджин открывает людям личный позор Намджуна, подкармливает внимание к себе чужой болью. Он будто стоит на алтаре своей славы и, отрезая части своего соулмейта, упивается его болью, позволяя и другим разделить это с ним. Намджун перехватывает чужое запястье и отталкивает от себя, на что Сокджин ядовито улыбается: — Намджун такой стеснительный. Внезапно рыжий парень из толпы предлагает Сокджину реже говорить «люблю тебя», а то на Намджуне места живого нет. А затем в ужасе прикрывает рот ладонью и переводит взгляд на рядом стоящего брюнета, у которого на предплечье распускается ирис — О боже, Юнги, простипростипрости — Чимин, ты же знаешь, как сука больно. Сокджин заливисто смеётся, откинув голову назад, а затем в шутку говорит, что обязательно послушает Чимина. Намджун на это ничего не отвечает, закусывая губу, отчего старые ранки вновь лопаются, и пытается сдержать слёзы. *** Сокджин несдержанно стонет под Намджуном, позволяя тому творить своими руками что угодно. Калейдоскоп чувств сменяется так быстро, что он теряется и начинает задыхаться от невероятного удовольствия. Никто из них не понимает отчего так сильно болит душа и так жарко отзывается тело. Намджун нежно целует каждую веснушку на чужом лице, запоминая все детали этой чудесной картины перед ним. — Боже..., Намджун, быстрее,..о господи Сокджин жмурится до цветных пятен, когда его крик наслаждения отражается от стен их спальни, а затем начинает плакать от счастья, когда над сердцем приятно щекочет место нового цветка. В этот раз Сокджин решает быть сверху. Его заводит сама мысль о том, что он подчиняет это горячее тело под ним, руководит этой ночью. Его руки невесомо оглаживают бархатную кожу, пуская волны мурашек по ним обоим. Музыка заглушает стон удовольствия, когда он входит на всю длину, не давая партнеру привыкнуть. — В тебе так узко, люблю тебя. Музыка гремит ещё громче и Сокджин уже не слышит собственных мыслей, в то время как Намджун кричит. Он пытается быть тише, но кожа в некоторых местах горит, будто её прижигают. Будто ему ставят клеймо в виде этих проклятых цветов. *** Утром Сокджин пьёт апельсиновый сок и фотографирует лилию над сердцем, чтобы похвастаться перед фолловерами. Этим утром Намджун стоит под струями ледяного душа и думает о том, что идея «всепрощающей великой любви» себя исчерпала. Он зажимает зубами свою домашнюю футболку, а затем берет в руки лезвие с твердым намерением избавиться хотя бы от десятка цветов на своей коже. Всего лишь десятка из тех сотен, что украшают его кожу.

Сотен Сокджиновых "люблю".

Ни одно, из которых не было предназначено Намджуну.