Какой бы блестящей ни казалась идея, она обернётся хуже, чем можно себе представить
«Герой открывает глаза, надеясь увидеть свет. Но взору его предстаёт та же тьма, что поглотила разум. Не правда ли, в этом стоит усмотреть аллегорию человека, заплутавшего во мраке как в мыслях, так и в реальности?» Сэнсей любил пускаться в пространные объяснения, понятные лишь ему одному. Гинтоки же любил их слушать: под его речи особенно хорошо спалось. Однако думал ли он, клюя носом за партой маленького класса, что однажды проснётся с вкрадчивым голосом Шоё, пророчески взывавшем из глубин прошлого? И как только в памяти отложились занудствования, в которых нет ни слова о прохождении «The Legend of Zelda»* или технике незаметного проникновения в женскую баню? Однако кромешная тьма в мыслях и в реальности не ответила ни на один вопрос. — Что?.. Где я? — слепо щурясь и вертя головой по сторонам, прохрипел Гинтоки. Откашлявшись, позвал громче: — Эй, есть здесь кто-нибудь? — Есть, — откликнулся приятный женский голос. — О… — Гинтоки потребовалось полминуты, чтобы осознать интересную ситуацию. — Кхм… Так тебе понравилось? — Понравилось? — переспросила загадочная соседка. — Ну да. Н-не пойми неправильно, я делал это десять, нет, сто десять, нет, сто десять тысяч раз! — Лоб покрылся испариной, а щёки обожгло досадой. Вот дурак! Герой-любовник не станет вести счёты: когда женщин так много, всё цифры сливаются в узкий нолик и здоровенную единицу! Ошибка дилетанта. — Так что я абсолютно в себе уверен! Но если следишь за сервисом, важно знать мнение каждого клиента, поэтому ответь на ряд простых вопросов. Номер один: захочешь ли ты повторить? — Что, по-твоему, здесь происходит? — Судя по раздражению, сквозившему в голосе, отвечать она не собиралась. — Маркетинговое исследование? — Теперь я понимаю, почему порно заканчивается до того, как герой совершит фатальную ошибку — позволяет женщине заговорить. Ит-та-та! Что это было?! — Это твоя жизнь попробовала закончится до того, как превратилась в фатальную ошибку! — Ой, это совершенно не смешно! И вообще, почему так темно? Можно здесь включить свет? — Гинтоки зашарил перед собой руками, однако ничего, кроме воздуха, в них не попало. — Есть. Рядом со мной. — И? Не думала им воспользоваться? — Думала. Пользовалась. Не понравилось. — Что?! Что ты несёшь?! — Это может прозвучать невероятно, но мне не захотелось иметь перед глазами мужика, сидящего на унитазе без штанов. Ужасающая истина подтвердилась, стоило Гинтоки провести руками по волосатым ляжкам. Быть того не может! Среди всех его кинков никогда не было настолько дерьмовых как в прямом, так и в переносном смысле. Опустив ладони к полу, он с облегчением нашарил сползшие брюки. Не мешкая, поднялся, поспешно натягивая недостающий предмет гардероба. — Готово, — довольно заключил Гинтоки. — Можешь включать свет, я полностью одет. — «А ты, надеюсь, нет». Щёлкнул выключатель. Лампочка под потолком сиротливо мигнула и тут же погасла, лишь несколько томительных секунд спустя озарив происходящее неуютным тусклым светом. Хотя, справедливости ради, даже золотистые солнечные лучи, так красиво заливающие лесные опушки в диснеевских мультфильмах, едва ли спасли положение. Ведь сколько ни осыпай их конфетти и блёстками, немытые писсуары, заляпанные зеркала, замусоренные вёдра и покрытая чёрной плесенью плитка едва ли засияют изысканной прелестью. Чтобы оценить убогость обстановки, было достаточно едва пробежаться по ней взглядом. Однако сил Гинтоки не хватило даже на этот ленивейший забег. Жизнь самурая — постоянное ожидание опасности. Один раз не будешь к ней готов и другого уже не будет. Смерть всегда ошивалась где-то рядом, и даже если не косилась из-за угла и не выпрыгивала из ближайшей подворотни, то в мыслях настигала непременно. Гинтоки рано свыкся, что никуда от неё не сбежит. И, должно быть, потому так скоро научился придавать болезненной истине желаемую форму. Положим, однажды он простится с жизнью. Допустим даже, конец этот не будет естественным. Однако что мешает сделать его приятным? Так что в его воображении смерть сопровождались отнюдь не скорбным изображением полной луны над одинокой могилой. Нет, Гинтоки придумал такой сценарий кончины, который ничуть не удручал и не нервировал. Всё начиналось безлунной ночью. Опытный шиноби пробирался в его комнату, чтобы выполнить заказ. Завязывалась драка с катанием по полу и обязательным разрыванием друг на друге одежды, в ходе которой под грозной маской убийцы обнаруживалась сексапильная красотка. Поняв, что грубой силой верх не одержать, девица подходила к вопросу с другой стороны. И вот она под ним и на нём, сбоку и спереди, на четвереньках и на коленях, во всех мыслимых и немыслимых позах. И пусть финал пьесы противоречит всем даосским трактатам о сохранении энергии — единственным философским бредням, которые Гинтоки сподобился прочесть, — им определённо стоило завершить жизнь. Образ героини не отличался прописанностью или постоянством, однако же эффектная внешность непременно дополнялась живописной фигурой и вдохновляющим объёмом груди. Он не скупился на фантазии, ни в чём себе не отказывая. Однако даже воображение так ему не льстило. — Ты права, — небрежно бросил Гинтоки, всячески демонстрируя разочарование. — Без света значительно лучше. — Прости? — Девушка чуть вскинула бровь, округлив выразительные глаза. Чёрт знает почему, но от её прямого взгляда стало ещё труднее сохранять недовольство. — Твоё лицо, — Саката с досадой поморщился, — на него физически больно смотреть. — Маттаку*, — она прикрыла глаза, покачав головой, — ты неисправим. — Ха-а? Это что ещё должно значить? — Послушай... — произнесла девушка, но странное шипение оборвало так и не начавшийся пассаж. Гинтоки повернул голову к источнику звука. Им оказался мигавший экран телевизора, прятавшийся за мутным стеклом, прежде казавшимся обыкновенным зеркалом. — Раз-раз, — послышалось сквозь череду помех. — Проверка, проверка. Запись уже идёт? Отлично! Всем привет, меня зовут принц Хата, и это мои пробы на роль Леруша Рампелужа. Кха-кха-кхм... Слушайте меня, британцы, внемлите мне, сильные мира сего! Я опечален. Война и бесправие, бесчинство зла сильнейших, трагический фарс несправедливостей. Мир ничуть не изменился. Вот почему я не мог не вернуться*! — Бака-оджи, что вы делаете! — неожиданно возмутились на заднем плане. — Ведь мы же договорились начать с другой записи! — Заткнись, недоумок! — зло прошепелявил будущий властитель Священной Британской Империи. — Принц здесь я, и ты не смеешь мне перечить! А иначе засажу к этим двум вшам! — Но Бандай уже второй день подряд обрывают телефоны! Ваш эпизод единственный в серии не получил озвучку! — Как будто меня волнуют проблемы глупых обезьян. — Вы так уверены, что Санрайз допустит вас до проб, если не выполните работу для их блудного сына? — веско осведомился невидимый собеседник. — Чёртова горилла! — капризно взвизгнуло его высочество. — Как смеешь ты держать наследника царской фамилии в своей зловонной клетке! Мне не место среди звериных фекалий, я должен цвести в окружении себе подобных роз. Оставляй проклятого старика, он давно мимикрировал, но меня перенеси в объятия милашки Су Ци! — Эй, вы только что сравнили меня с фекалиями, да?! И это в благодарность за долгие годы честного труда?! — Честного труда?! Если обзывать своего господина в лицо и спускать его пинком с лестницы — честный труд, то не жди от меня иной благодарности! — Это называется следование культурной традиции! У землян принято оскорблять и бить тех, кого любишь и чтишь больше всего! Вы что, совсем не смотрите аниме и дорамы?! — Заткнись! Из-за тебя у меня разболелась голова! А ещё этот телефон... выключи его немедленно! — Это бесполезно. Если Бандай не дозвонятся, то пошлют одного из работающих на них Мадао скулить под дверью. — А-а-а, ладно, я понял! Всем нужен мой ангельский голос! Хорошо! Если они хотят, то получат его в последний раз! Клянусь, что после проб на роль Леруша я покину эту помойку! За этим вдохновлённым заявлением последовала пауза. Гинтоки перевёл на девушку взгляд, но она лишь вернула ему повисшие в воздухе вопросы. Меж тем экран вспыхнул, явив картинку грузного туловища, увенчанного пакетом из Макдональдса с прорезями для глаз и фиолетовой антенны над макушкой. — Здравствуйте, Саката Гинтоки и Цукуё... Э? У неё нет фамилии? Но что ещё взять с этих жалких людишек! Зачем им имена, когда язык приматов привычнее и милее их уху?.. Хмм, я отвлёкся… Наверное, вы догадались, что оказались взаперти неслучайно. — А? Мы взаперти? — Гинтоки озадачено склонил голову к плечу. — Ты что, даже этого не заметил? — Та, что, по всей вероятности, звалась Цукуё, прогремела чем-то за спиной. — У меня скованны руки, а у тебя — ноги. Опущенного в пол взгляда вполне хватило, чтобы доказать её правоту: вокруг левой щиколотки крепились кандалы, другим концом обвивавшие толстую канализационную трубу. — Возрадуйтесь! Вы избраны для великой цели! Люди слишком привыкли к туалетам. Эти фаянсовые произведения искусства стоят в каждой квартире, раскрывая объятия страждущим душам. Унитаз никогда не потребует пароль от вай-фая, не проинформирует об исчерпании средств на счёте, не предложит продолжить после рекламы. Как прост и безыскусен он в своей естественной прелести, как трогательно предан нуждающимся! Но человек слеп и глух к добру. Он забыл о бескорыстной заботе белой феи, всегда готовой подставить плечо. Он приходит из нужды, но даже не подумает припасть к любящей груди в бесплодные часы досуга. Но вы исправите вопиющую несправедливость! Этот туалет — ваше чистилище: очистив его, отчиститесь сами! Повсюду здесь запрятаны моющие средства, резиновые перчатки и тряпки. Отыщите их, используйте в деле и найдёте то, к чему стремились!.. Ну и бред! Теперь, когда я с ним закончил, пора заняться по-настоящему важными вещами! — Может, перепишем начало? — Что? — ужаснулась венценосная особа. — Я не потрачу на этот кусок навоза ни одной лишней минуты! — Но в самом начале вы выдаёте своё имя! — Какая разница? Можно подумать, эти обезьяны сумеют выбраться. Выключай запись, я ещё должен успеть к показу «Pocket Monsters Sun & Moon»*. Видно, и сам устыжённый той чуши, транслировать которую был вынужден, экран поспешно потух. Спустя минуту бесцельного разглядывания тёмного монитора Гинтоки шумно выдохнул. — Такого похмелья со мной ещё не случалось. — И не надейся, — отрезала Цукуё. — Я отказываюсь быть частью твоих посталкогольных галлюцинаций. — Но не против оказаться запертой в реальности, в которой выживание зависит от умения драить унитазы. Не понимаю я тебя, нээ-сан. Девушка умолкла, слегка нахмурившись, что Гинтоки расценил за отсутствие возражений. — Ты знаешь, как попал сюда? — неожиданно спросила она. — М-м-м. — Саката напряг память, но та оценила его потуги размашистым неудом поверх тестирования на знание собственного прошлого. — Нет, всё как в тумане. — А какое событие ты помнишь последним? — Да, это было… — Гинтоки осёкся. Острая вспышка, высветившая эпизоды его жизни, тут же угасла, оставив лишь хаотичные отзвуки имён, осколки лиц, суету мыслей и беспорядок чувств. Воспоминания, точно заброшенный город, погрязли в толще песка, волнами скатывавшегося вниз при любой пытке его разрыть. — Помню учителя, — отстранённо сказал он не столько для Цукуё, сколько для самого себя. Странно, но в груди надсадно заныло. — Вот как… — взволнованно произнесла она, поджимая губы. — Не думаю, что нам это поможет, — с деланым воодушевлением заключил Гинтоки. — Может, ты поделишься чем-то полезным? — Едва ли. — Цукуё пожала плечами, отводя взгляд. — Я тоже смутно представляю, как могла здесь оказаться. — Тогда нам только и остаётся, что искать выход. Ты можешь перемещаться по комнате? Из-за цепи я не пройду дальше, чем на метр. — Кажется, да. Наручники прикреплены к водопроводной трубе. — Девушка кивком указала на неё, и только теперь Гинтоки обратил внимание, что та пролегает вдоль всего помещения. — Похоже, у меня получится передвигаться по стенке. — Отлично. Попробуй дотянуть до двери, а я пока посмотрю, можно ли что-то сделать с кандалами. Она кивнула, боком двинувшись к выходу. Саката присел, но вместо сковывавших пут взгляд зацепился за кое-что другое. За ножкой унитаза стояла небольшая коробка. Достав её и открыв, Гинтоки извлёк со дна сложенный листок бумаги и ключ. Радость от находки скоро сменилась недоумением: на брелоке, крепившемся к ключу, читались неоново-розовые иероглифы «Отель Ёшивара Парадайз». Развернув записку, он прочитал несколько коряво прочерченных слов: «Опасайся женщины. Она не та, кем кажется».*******************
— Нээ-сан! — сально промурлыкал голос почти над ухом. — Ты свободна? Скажи «да», и я займу тебя собой. Цукуё обернулась, в упор разглядывая зарвавшегося нахала. Двух мнений относительного его личности быть не могло: другого такого голоса, пробуждавшего тягу к немедленной кровавой расправе, в природе не существовало. Однако что-то остановило Цукуё от водружения куная по центру неомрачённого мыслью лба. Отняв от губ кисеру, она удивлённо переспросила: — Нээ-сан? Незнакомый блеск во взгляде, влажно скользнувшем по её фигуре, заставил покраснеть до корней волос. Цукки запальчиво метнулась рукой к оружию, но остановилась вместе с разом погасшим импульсом. Быть лидером Хьякка значит уметь молниеносно сопоставлять и анализировать факты, принимая решение, исходя из полученных выводов. То, что Гинтоки редкостная заноза в заднице, не подлежало сомнению. Однако само по себе это не являлось достаточным основанием называть её «нээ-сан». Если уж он так обращается к ней, то неспроста. Быстро просчитав варианты, Цукуё не без внутренней дрожи вспомнила тот единственный раз, когда Гинтоки к ней подкатывал. Айзен-ко выжег из его взгляда всё, кроме похоти. Он с одинаковой неразборчивостью желал как её, так Отаэ и Кьюбей, а вместе с ними весь состав Ёшиварских прелестниц любых возрастных категорий. Лишь несколько раз в его глазах мелькнуло узнавание, и тогда ей, одурманенной наркотиком, мерещились искренность признаний и подлинность страсти, обращённых к ней одной. То, что Цукуё могла разглядеть теперь, не напоминало ни один из преувеличенных эффектов любовных благовоний. Взгляд Гинтоки вполне осознанно шарил по её телу, но с тем поверхностным интересом, в котором не промелькнёт ни искры неподдельного чувства. С таким выражением клиент рассматривает приглянувшуюся куртизанку за деревянной перегородкой. Ощущение собственной серости и безликости вызывало к чему угодно, кроме трепетного волнения, позволив Цукуё вернуться к беспристрастной рассудительности. У Гинтоки есть мотивы, это очевидно. Совсем как в тот раз, когда они притворялись женатой парой перед Бенигумото. Возможно, он хочет сойти за обычного посетителя Ёшивары, чтобы устроить за кем-то слежку? Сочтя предположение разумным, Цукуё решила подыграть. — Е-если господину будет угодно, я с удовольствием займусь им, — пролепетала Цукки, отводя взгляд. Гинтоки восхищённо присвистнул и, пробормотав под нос что-то про счастливый день, вольно приобнял её за талию. От такого произвола Цукуё едва не сорвала маскировку к чертям. Мир перед глазами разом поплыл чередой бесформенных пятен, и она искренне понадеялась, что сходство заалевших щёк с красными фонариками у входа в чайные заметно не так сильно, как ей кажется. Разве можно быть таким беспечным! Сколько взглядов привлекло его неуместное поведение. Странно, что он вообще решился на такой рискованный шаг, как слежка под прикрытием, когда каждый в квартале удовольствий в лицо знает спасителя Ёшивары и лидера Хьякка. На что этот идиот вообще рассчитывал? Однако доверие к самому невыносимому мужчине во всём Эдо в который раз оказалось сильнее здравого смысла. И хотя у Цукки не нашлось сил ни то что украдкой рассматривать прохожих, но даже и головы от земли поднять, однако же она продолжала послушно идти рядом. Шпионаж завёл их в отель европейского типа. Вместо тонких бумажных перегородок — надёжные стены, вместо циновок — бетонный пол, застланный бордовым ковром с длинным ворсом, а вместо футона — широкая кровать с кованым изголовьем в виде переплетённых ветвей. В комнате без окон и часов исчезало ощущение времени, а отсутствие телефона разрывало связь со внешним миром. Цукуё осторожно присела на краешек кровати — больше оказалось попросту некуда — и внимательно оглядела номер. Странно, но в нём не было ничего вызывающе пошлого и вульгарного. Наверно, такие места подходят тем, чьё влечение не нуждается в дополнительном украшательстве. Простая, но комфортная обстановка едва ли распаляла фантазию, позволяя сосредоточить внимание друг на друге. Если оба партнёра одинаково заинтересованы в близости, подобный отель казался подходящим выбором. Хлоп! Цукки вздрогнула, обернувшись на резкий звук, чтобы обнаружить закрывшуюся за Гинтоки дверь ванны. Ещё более обескураживающе подействовал донёсшийся шум воды. Девушка озадаченно вскинула бровь. Как это понимать? В её представления о слежке банные процедуры отнюдь не вписывались. Да и почему он и словом не обмолвился о цели конспирации? Разве может она помочь, если не знает элементарных вещей? Внезапная догадка разлилась бурными волнами средь мерного течения мыслей. Ведь это за ними могут наблюдать! Только это объясняет странное поведение Гинтоки и беспричинное молчание. Бурлящий и пенящийся поток вдруг замер, покрывшись ледяной коркой. По телу пробежали мурашки, а сердце пропустило удар. Им что же... притворятся во всём до конца? Цукки неверящим взглядом упёрлась в равнодушную поверхность двери. До сих пор ей не приходилось задумываться, насколько далеко можно зайти их маскировка. Но теперь, в этих более чем странных обстоятельствах, Цукуё отчётливо поняла, что не сможет продолжить. Мысль об искусственной близости с мужчиной, чувства к которому слишком сильны и искренни, отзывалась в сердце мукой. Ей не выдержать жестокого спектакля, грозившего обернуться крахом дружбы, а вместе с ней — маленького мира её души. — Ты всё ещё здесь? — озадаченно уточнил Гинтоки, показавшийся на пороге ванной. Цукки нервно вздрогнула, резко обернувшись. Взгляд сам собой зацепился за каплю воды, сорвавшуюся с мокрой пряди. Скатившись по влажной коже шеи, она скрылась за воротом махрового халата. Цукуё вздрогнула и отвернулась, чувствуя такой жар, словно прижалась щекой к раскалённому металлу. — Так сильно нужны деньги? — Ч-что? — насилу выдавила она, упрямо смотря в пол и комкая пуховое одеяло. Он неопределённо фыркнул, но до ответа не снизошёл. Молчание затянулось, нагнетая напряжение. Растерянная и смущённая, Цукуё робко подняла глаза, всё ещё не решаясь посмотреть в открытую. Скрестив руки на груди, Гинтоки хмуро сверлил взглядом стену. Дыхание перехватило. Позабыв о всякой скромности, Цукуё беззастенчиво изучала черты его лица, точно видела впервые. Он не позволял себя прочесть. Учёным, занимавшимся расшифровкой египетской письменности, было куда проще разобраться с таинственной иероглификой, чем ей — с его эмоциями. Первые хотя бы доподлинно знали, что имеют дело с древним языком, не лишённым логики, грамматических конструкций и смысла. А ей из раза в раз доставалось жёсткое и холодное, точно сталь катаны, отчуждение. Иной раз с его лица пропадали намёки не то что на чувства, на жизнь. Опустошённость, такая чудовищная и дикая для того, кто рвался на помощь по первому зову, ощущалась тем болезненнее, чем яснее Цукуё понимала: она никогда не сможет помочь. Время меняет очертания гор и изгибы рек, но ей никогда не стать той, к кому он придёт за утешением. Но стоявший перед ней Гинтоки — тот самый Гинтоки, в чью голову можно залезть не иначе, как раскроив её кунаем, — сбивал с толку бесхитростной открытостью. По его застывшему выражению и плотно сжатым губам Цукуё догадалась о нервозности, по вцепившимся в предплечья рукам — о панике, по позе — о замкнутости и недоверии. Сглотнув, она глубоко вздохнула и тихо позвала: — Эй. Гинтоки вздрогнул и обернулся. Взгляд лихорадочно забегал по её лицу, а щёки точно забрызгало клубничным соком. — Что происходит? — как можно мягче спросила Цукуё. — М-м-м-м? Н-не понимаю, о чём ты, — игнорируя трясущийся голос, бодро ответил Саката. — Гинтоки. — Он округлил глаза, точно впервые услышал своё имя. — Спрошу по-другому. Что тебя беспокоит? Он колебался. Она видела это также ясно, как солнце и луну в небесах над Ёшиварой. Небесах, некогда казавшихся утраченными навсегда, а потому почти невероятными. Цукуё помнила, как в первые дни, свободные от железного потолка, жители квартала застыли в мрачном ожидании того, что свет и звёзды растают следом за привидевшимся им сном. Такой же страх испытывала Цукки, впервые наблюдая за живой переменой его настроения. — У меня нет денег, чтобы расплатиться, — буркнул Гинтоки, упорно изучая орнамент на обоях. — Я бы мог взять кредит, но даже по самым скромным меркам такая красотка как ты стоит больше, чем человек может заработать за две-три жизни. — Его неуклюжий комплимент отозвался ускорившимся сердцебиением и вспыхнувшим румянцем. — Это не страшно, — пробормотала Цукки. — Я принимаю рассрочку на пять-шесть кармических воплощений. Гинтоки посмотрел на неё с удивлением. — Нээ-сан, ты странная, — заметил он после непродолжительного молчания. Она лишь чуть повела плечами, несмело улыбнувшись. — С тобой как-то не так, — продолжил Гинтоки, присаживаясь на противоположный край кровати. — Ты сразу показалась мне другой, но… я и подумать не мог, что самая скромная из встреченных куртизанок окажется ярой нимфоманкой. — Что?! — вскрикнула Цукуё, вскакивая с места. — Ой, не кипятись. — Он выставил вперёд руки в примирительном жесте. — Я не знаю, как это у вас называется… Бизнес не ради денег, а из любви к искусству? — Знаешь, что я готова сделать из любви к искусству? — прошипела Цукки, сжимая трясущиеся кулаки. — Разукрасить тебе лицо! — Нет, ты правда не как все, — озадаченно подытожил Гинтоки. — Если тебе не интересны деньги и секс, зачем тебе это? «Мне интересен ты, придурок!» — едва не вырвалось у неё, но, конечно, горячий порыв души был потушен самым безжалостным образом. — Э-это творческий эксперимент. — Пришла её очередь изучать витиеватый узор на стенах. — Хм-м-м, — протянул Гинтоки, откинувшись назад и опершись на вытянутые за спиной руки. — И в чём его суть? — Суть в… как бы сказать, она в том, чтобы… — замялась Цукуё. Да что это такое? Почему ей приходится выдумывать какую-то несуразицу, пока за ними ведётся слежка? Для отвлечения внимания? — …Чтобы проверять соблюдение санитарных норм в отелях! — Что? — Казалось, глазам Гинтоки надоело насиженное место, и они вот-вот покатятся в кругосветное путешествие. — Да! — радостно подтвердила Цукуё, присев на колени и приподняв покрывало от пола. — Под кроватью чисто, не валяются использованные презервативы или трупы использованных любовников. — Что?! — взвизгнул Саката, резко подавшись вперёд. — В каких лав-отелях ты встречала такую дичь?! — Не скажу. Чёрный пиар — это тоже реклама, — со знанием дела заявила Цукки, с пристрастием изучая мусорное ведро. — Ками-сама, — уныло вздохнул Гинтоки. — Значит, секс мне сегодня не светит? — По крайней мере, не со мной, — глухо промычала девушка, изображая заинтересованность в состоянии плинтусов. — Ха! Из всей Ёшивары подцепить именно ту девчонку, которая даже не продаётся. И за что мне это? — Ну извини, — не скрывая обиды в голосе, Цукуё развернулась в пол-оборота. — Ещё не поздно спасти вечер, найдя кого-то другого. — Ты не поняла, — усмехнулся Гинтоки, с интересом рассматривая её сердитое лицо. — Выбрать среди куртизанок единственную девушку, не ложащуюся под других за деньги, — едва ли заслуженный подарок судьбы. Цукки поражённо распахнула глаза. Конспирация, слежка, притаившийся враг — всё перестало существовать, стёртое из памяти несколькими словами. — Я… то есть… как?.. — бессвязно промямлила она, заливаясь краской. — Знаешь, — взгляд Гинтоки взмыл к потолку, а рука — к взъерошенным волосам, — наверно, ещё слишком рано… то есть, хоть мы и сидим в лав-отеле, я даже имени твоего не знаю, но… может, сходим куда-нибудь вместе? «The Legend of Zelda» — серия игр от Nintendo. Маттаку — «на самом деле», «в действительности». В японской речи часто предваряет фразы, сказанные с раздражением, долей обречённости или предвидением проблем. «Слушайте меня, британцы, и т.д.» — цитата по аниме «Код Гиас: Восставший Лелуш», серия вторая. «Pocket Monsters Sun & Moon» — очередной сезон неубиваемого аниме о покемонах, выходящего по сей день.