О чем они не знали...

Обычное среднестатистическое утро небольшого японского городка Намимори извратилось до невероятности, когда в дом Савада приехал погостить Реборн. Но человек такая тварюшка, что привыкает ко всему. Тсунаеши тоже привык: к экстремальным побудкам, урокам под дулом пистолета, к саркастичным замечаниям репетитора, к шуму и гаму, что производили просто в неимоверных количествах друзья-товарищи. Без них в Намимори было бы скучновато. Жизнь не стоит на месте, она течет, меняется с невероятной, ошеломительной скоростью. Вскоре после возвращения из десятилетнего будущего, которого уже нет, она вновь совершила рывок, скакнула вперед, перепрыгивая несколько месяцев, оставляя позади раздумья Тсунаеши о том, как бы отмазаться от должности Десятого Вонголы, и сама вручила в руки верное средство. В Намимори приехала очаровательная Савада Мию, дочь Емитсу от первого брака, чтобы «познакомиться и узнать получше братика Тсу-куна». Тсунаеши прямо слышал перезвон нежного голоска, когда мысленно воспроизводил эту фразу, произнесенную «сестрой» сразу после знакомства. Знание японского оставляло желать лучшего, акцент был еще хуже, чем у Варии на первых порах, но Тсунаеши не обращал внимания — он не к такому привык за свою долгую жизнь. Ему с первого взгляда понравилась и не понравилась Савада Мию. Миниатюрная красавица-брюнетка с пухлыми губами, чье очарование было подчеркнуто умелым макияжем. Она целиком и полностью пошла в мать, от Емитсу взяв только пламя Неба. Манеры, воспитание, одежда, смех — все безукоризненно, все идеально, заставляло восхищаться ею, как дорогой фарфоровой куклой, которую она напоминала гладкой кожей и лоснящимися волосами. Она чудесно пела, рассказывала детям сказки на ночь, помогала Нане по кухне, с радостью подставляясь под ласкающую руку — ее собственная мать умерла при родах, поэтому Савада-старшая искренне жалела бедную девочку. Да и Тсунаеши было не жалко поделиться материнской нежностью, все равно любовь Наны навсегда принадлежала лишь ему одному. Однако было что-то под этой нежной внешностью и милыми речами… что-то, заставляющее вспоминать, что самые ядовитые цветы — самые красивые. Мию вела себя продуманно, анализировала, смотрела — как пикой протыкала, резала на части и составляла собственное мнение о каждой детали. Ей что-то было нужно, что-то не от Тсунаеши. Она покорила Хранителей с первого взгляда, с первого слова, заставила кружиться вокруг себя, отдавать львиную часть времени, сил, внимания. Тсунаеши внезапно оказался… не у дел. Ну, или получил наконец-то возможность заняться своими. И вот теперь… они все собрались в гостиной дома Савады, пока Нана вышла в магазин, прихватив с собой И-Пин и Фууту, Ламбо, как Хранитель, присел вместе с остальными. Подростки хмурились и отводили глаза, во взгляде Мию не было торжества, лишь удовлетворение от достигнутой цели. Тсунаеши уже знал, какую именно цель она преследовала, догадался — не дурак ведь, до прибытия Реборна уверенно держался в двадцатке лучших учеников школы. Это из-за кое-каких неприятностей расслабился, вынужден был пропустить занятия… — Тебе пришло письмо от Тимотео, — пропищал Реборн, протягивая конверт, на печати которого полыхал язычок оранжевого пламени. Тсунаеши принял его, но открывать не торопился. — А если на словах? — Мию была признана лучшим кандидатом, нежели ты, на роль Десятого босса Вонголы. Это назначение укрепит союзнические связи с семьей ее матери. Изначально предполагалось сделать ее Внешним советником, но ввиду некоторых непредвиденных обстоятельств, Савада Мию станет боссом. Аркобалено как всегда безжалостен, впрочем, что с него взять — не друг, не враг, всего лишь наемный работник. — Тимотео хотел предложить тебе должность Внешнего советника, все же ты пробудил пламя. Или свободную жизнь под защитой Вонголы. Такую же, какую вела твоя мать. Хранители становятся Хранителями Мию. Все уже согласились. Наверное, ему стоило бы обидеться вусмерть — как же, друзья предали! Но это было бы верным ходом только в том случае, если бы он действительно планировал стать Десятым Вонголой. Но Тсуна же отказывался, громче всех кричал о своем неприятии мафии. Друзья — не семья, он не имеет права выбирать за них место работы, карьеру, будущее. Случается и друзьям расставаться после выпуска из школы. Савада задумчиво повертел конверт, затем вскрыл его, пробежал по написанным от руки строкам. Все как и говорил Реборн: свобода или должность Внешнего советника после отставки Емитсу. Парень посмотрел на своих бывших Хранителей. Те мялись, смущались и старательно не смотрели в глаза. За исключением Хибари и Мукуро. На этих двоих Савада, если честно, никогда не рассчитывал. Хибари пойдет туда, куда позовет его бой, а Мукуро… шантаж, работа под угрозой смерти не только для своего тела, но и для друзей… Не лучшая основа для совместной деятельности. Оставалось надеяться, что Мию сделает с этим что-нибудь, иначе Рокудо ее когда-нибудь сожрет. Им было стыдно, как будто они предавали Небо, а Тсунаеши… Тсунаеши чувствовал облегчение и грусть. С него снимали ненавистную ответственность, но заодно лишали приятелей, к которым он успел привязаться. Окажись они его единственными друзьями, было бы совсем нелегко, но… Ему повезло. — Прости, я не хотела, чтобы вот так… — Мию покачала головой, серьезная фарфоровая кукла. — Мне действительно понравилась Нана-сан, я бы с радостью называла братом тебя. Если не будешь оспаривать мою власть, я волоса на твоей голове не трону, пошлю лучших охранников, чтобы оберегать. Ее японский — немного старинный, классический. Тсунаеши покачал головой, улыбаясь. — Охрану не стоит. Власть я тоже оспаривать не буду. Напишу дону Тимотео о том, что выбираю свободу и отпускаю своих Хранителей с новым боссом. Мию кивнула, волосы заскользили по белой рубашке. Она всегда одевалась строго, даже в жару. Белый верх, черный низ и плотные колготки. — Благодарю, но… — Тебе придется передать титул наследника во время официальной церемонии, — вмешался Реборн. — Тогда же Мию примет бремя Вонголы. Это произойдет через две недели в Италии. Мы выдвигаемся уже завтра, поживем в это время в особняке Вонголы. Телефон зазвонил неожиданно, Савада достал аппарат из кармана, скользнул пальцами по экрану, снимая блокировку. С него не сводили любопытных глаз, Ламбо аж подскакивал на диване от нетерпения. За все время знакомства Никчемному Тсуне не звонили еще ни разу. — Мне нужна твоя помощь! — задорный девичий голос звучал так, словно обладательница его ни в чем не нуждалась. Впрочем, этим полутора метрам кудряшек, позитива и наивности ничего не стоило устроить конец света, а после хлопать ресницами и просить помочь прибраться. — Подробности в смс. Слушание! — и дата. Тсунаеши фыркнул, покачал головой. Краткость — сестра таланта? Или просто окончательно все лень? — Какие-то проблемы, Никчемный Тсуна? — осведомился Реборн. — А? Нет, нет, просто в Италию я доберусь своим ходом. Возникли кое-какие непредвиденные обстоятельства. Звонок в дверь прервал объяснение, щелкнул ключ в замочной скважине. Тсунаеши не понимал логики, но с таким воспитанием данная леди в логике не нуждалась. Повеяло просто огромной духовной силой, зазвучали легкие шаги, хотя присутствующие вряд ли ощутили дуновение реяцу. Высокая, худощавая девица бросила потрепанный, знавший лучшие годы, весь исколотый значками и брелками рюкзак на пороге гостиной, отчего тот зазвенел жалобно, притиснула Тсунаеши лицом к внушительной груди, утопила в огненно-рыжих, нет, скорее, грейпфрутовых волосах. По Ичиго можно было смело писать книгу «Сто оттенков рыжего», так часто кузина экспериментировала с цветами, причем никогда от своего исконного не отказывалась, но вот оттенки… порой заставляли вздрагивать. И не только одноклассников. На соседнем диване кто-то сглотнул, присвистнул. Ичиго была хороша, совсем не по-японски, но и не по-европейски, хороша настолько, что хотелось вытряхнуть ее из всех одежек, чтобы разглядеть без прикрас каждый миллиметр соблазнительного тела. Высокая, гибкая, жесткая, как клинок, но в то же время формы ее заставляли мужчин исходить слюной, а женщин — скрипеть зубами от зависти. Ее бархатистая кожа, тонкая, словно затянутая в корсет талия, пухлые губы, вечно влажные от прозрачного блеска… Тсунаеши просто знал: Куросаки Ичиго являлась причиной влажных мечтаний многих подростков своего городка. Он сам порою залипал на то, как кузина королевским жестом поправляла волосы, откидывая их за спину — это выглядело почти неприлично, эротично как высокое искусство, а не пошлая, посредственная порнография. Как по секрету делился Ишшин, шепотом, чтобы старшенькая дочь не услышала, ее мать, Масаки, была точно такой же: естественно сексуальной совершенно без стыда или стеснительности. Разве мог бравый шинигами не пасть к ногам, сраженный таким сочетанием? — Тсунаеши-кун, ку-фу-фу, может, познакомишь нас со своей гостьей? — как-то с трудом проговорил Мукуро. Ичиго отодвинулась неохотно, выгнула алую бровь, посмотрев на Хранителей и репетитора так, что не по себе стало даже вроде бы непробиваемому Реборну. Так смотрят на добычу, с затаенной жаждой вцепиться зубами в глотку — тоже совершенно природный оценивающий взгляд Куросаки. — Они еще здесь? — посмотрела на брата. — Я что, ошиблась в сроках? — В сроках? — подобрался Реборн. — Нет, — покачал головой Тсунаеши. — Мы как раз сегодня обо всем поговорили. Мне придется полететь в Италию, пережить церемонию передачи прав… Ты со мной? — Спрашиваешь? — фыркнула Куросаки. — Мои уверены, что я полностью лишена сил, подавлена и все такое… К тебе отпустили за милую душу, лишь бы глаза постной миной не мозолила. — Даже Урахара? — вкрадчиво осведомился Тсунаеши. Не верил он, что ученый легко расстался с давним объектом исследований. — Если скрестить панамку с кошкой, — задумчиво проговорила Ичиго нараспев, смотря куда-то в потолок, — получатся ли у них котята в панамке? Тсунаеши засмеялся, заливисто, от души, когда до него дошло, что имеет в виду сестрица. — Ты его достала! — с трудом выговорил он. — Да так, что Урахара сам тебя выгнал. — Все гениальное просто, — гордо улыбнулась Ичиго. — Кстати, у третьей запчасти нашего семейства огромные проблемы. — Сегодня полетим туда, до слушания осталось всего ничего, — пожал плечами Тсунаеши. — Вещи у меня собраны, поживем какое-то время на Альбионе, а после махнем в Италию. И ее тоже прихватим. — Никчемный Тсуна! — оборвал их разговор Реборн, резко, как привык делать всегда, когда переставал быть центром происходящего. — Кто это такая?! Мимо Аркобалено промчалась тонкая молния, обдав присутствующих запахом озона, обвилась вокруг маленькой шеи, перехватила Леона, а после от души ударила репетитора. Все произошло за считанные доли секунды. Ичиго Куросаки, восседавшая, закинув ногу на ногу, на подлокотнике кресла Тсунаеши, держала в руках следующую молнию. Та скользила, змеилась между пальцев, игралась, шипела, плевалась искорками. Не имеющая ничего общего с пламенем. Не имеющая ничего общего с природой. Откровенно демоническая, отчего так передергивало Мукуро. Эксперименты сестры в демонической магии зашли гораздо дальше, чем у шинигами в Академии. Ичиго, узнав основные формулы, не останавливалась на достигнутом, разбирала их буквально по косточкам, выясняла, какое слово, какой иероглиф за что отвечает, и комбинировала новые заклинания. Доступные только ей из-за огромного, просто невероятного количества силы. — Не знаю, — ледяной голос стужей промчался по помещению, несмотря на жаркое лето за окном и солнечные лучи, лившиеся в гостиную, резко похолодало. Тсунаеши невольно наслаждался представлением. Ичиго вполне соответствовала своему имени, она была рождена, чтобы защищать. Неважно, что этот человек вполне может постоять за себя сам. — Не знаю, — повторила она с расстановкой, — как принято у вас в Италии, но в Японии не хамят хозяину дома, в котором вы находитесь… или проживаете. Не будем отходить от правил приличия, тем более, что вам пора собираться. — Джу… Тсунаеши… — Тсунаеши-кун, а ты ведь так и не представил нас своей гостье, — усмехнулся Мукуро, однако глаз его опасно багровел, а пальцы сжимались, готовые призвать трезубец и атаковать. Кто, как не он, помнил силу Ада, заклинания демонов, что утащили для своего пользования предприимчивые шинигами? Тсунаеши прикрыл глаза. Всего сразу не объяснишь. Природу их с Ичиго отношений, причину, почему, узнав цель Мию, он позвонил именно сестре и подруге. — Куросаки Ичиго, моя кузина. — Наши мамы — сестры, — Ичиго убрала молнию, оставив Хранителей и Мию под впечатлением от увиденного. Это они еще с мечом-тесаком не сталкивались! Когда-то от японской ветви клана Куросаки остались только две сестры: Нана да Масаки. Старшая поскорее сбежала от опекунов-Исида в Намимори, где встретила Емитсу, а вскоре вышла за него замуж. Общения с сестрой она тем не менее не прекращала, знала о семье, о племянницах. О техниках, правду о муже Масаки. Она учила Ичиго как быть правильным квинси, правильным по меркам клана Куросаки. Как Масаки являлась воплощением красоты, яркости и природного магнетизма, так Нана привлекала домашним уютом, милой, скромной, тихой прелестью. Но даже она со своим ангельским терпением не сумела вынести опекунство клана Исида. — Савада, экстремально, почему ты не говорил, что у тебя такая крутая сестра?! — Вот и мне интересно, — прищурился Реборн. Тсунаеши пожал плечами. Его настоящая семья, его настоящие друзья — тайна за семью печатями. Будь у него выбор, никогда бы не сказал о ней чужакам, вломившимся в чужую жизнь, хватавшим все без разбору, рушившим все подряд. Как трудно притворяться, что не умеешь драться, когда у тебя есть блют. Как нелегко игнорировать призраков, которые буквально заполонили Намимори, придя вслед сначала за Мукуро, а после — Варией. Многие из них почти превратились в Пустых, Тсунаеши потратил немало времени, уничтожая эту опасную заразу. Ему повезло во многом — это парень понял уже после приезда Реборна. В том, что оценки ухудшились, пока он помогал Ичиго в битве с Айзеном. В том, что у него были сломаны ребра и он постоянно спотыкался, отвлекаясь на боль. В том, что проиграл перед отъездом в Каракуру карточное желание — отзываться на Никчемного Тсуну. Это помогло создать образ простачка, притворяться и судорожно искать выход. В конце концов, он бы скорее отправился в Сейретей, спрятался в каком-нибудь гигае Урахары, нежели возглавил Вонголу. Но разве об этом расскажешь? — Ну, раз вы все, может, отправитесь паковать вещички? — Ичиго сделала рукой «кыш-кыш». — Нам с Тсуной тоже пора собираться. Она практически протащила брата за собой, в комнате став угрожающе серьезной. — Как думаешь, успеем? Тсунаеши ухмыльнулся. — Разумеется. У них были большие планы на Азкабан и его обитателей. Не дело это, что третья запчасть от них страдает.

***

— Вы заставили нас ждать! Гарри отвлеклась от исследования подземного зала, чьи толстые, сложенные из темного камня стены подсвечивались бездымными факелами. Несмотря на открытый огонь, изо рта вырывались облачка пара. То и дело мелькали палочки — волшебники накладывали на себя согревающие чары. Впереди, прямо по центру зала, ее ждало кресло с цепями на подлокотниках. Деревянное, как успела порадоваться Поттер. Она не представляла, как сидеть в тонких шортах на голом камне. Хотя, думается, тех, кто оказывался в данном кресле, проблема будущего потомства волновала меньше всего. Они же не Поттер. Девушка посмотрела на обладателя холодного, высокомерного голоса. Волшебники, сидевшие на скамьях, тут же прекратили перешептываться и уставились на нее, как на чудо. Человек пятьдесят, все с литерой «В», вышитой на лиловых мантиях. — Вы опоздали! — повторил Корнелиус Фадж. Без котелка Гарри его даже не узнала. — Надеюсь, у вас не появилось из-за этого комплексов, — безукоризненно вежливо ответила ведьма и прошла к креслу. Цепи шевельнулись — присутствующие затаили дыхание — а затем с паническим, практически истерическим звяканьем подались в разные стороны, пытаясь вырваться из своего насеста. Кресло сопротивлялось, противно скрипело, трещало, плевалось щепками, но не пускало. Противостояние продолжалось полминуты от силы, а затем цепи все-таки победили и с радостным звоном упали на пол, где, сгибаясь, словно гусенички, поползли к выходу. — Эм… Что это было? — спросила растерянно волшебница с мощным квадратным подбородком и короткими седыми волосами. Она через монокль пыталась разглядеть «место происшествия». Волшебники перешептывались, набрасывали какие-то заклинания. А Гарри… Гарри в очередной раз задалась вопросом, стоило ли экспериментировать с демоническими защитными чарами и не слишком ли сильные она на себя набросила? — Так, попрошу минуточку внимания! Исследовать феномен мы сможем после слушания! — застучал молоточком министр. Волшебники послушно вернулись на свои места. — Дисциплинарное слушание от двенадцатого августа объявляю открытым, — звучно провозгласил Фадж, и Перси, подобострастно заглядывая ему в рот, тотчас начал вести протокол. Надо будет попросить себе копию — когда еще подвернется такой случай! — Разбирается дело о нарушении Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних и Международного статута о секретности Морриган Дореей Поттер, проживающей по адресу: графство Суррей, город Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом номер четыре. Допрос ведут: Корнелиус Освальд Фадж, министр магии; Амелия Сьюзен Боунс, глава Отдела обеспечения магического правопорядка; Долорес Джейн Амбридж, первый заместитель министра. Секретарь суда — Перси Игнациус Уизли… — Свидетель защиты Тсунаеши Савада, ученик юридического факультета Токийского университета. Гарри с улыбкой смотрела, как приятель подошел к креслу, обозрел последствия его сопротивления цепям при побеге, носком отодвинул щепки и присел на подлокотник, деликатно расправив складки на брюках. Весь такой деловой-деловой, редко удается заставить Тсуну надеть что-то подобное. — Ничего-ничего, мне тут удобно, — Савада посмотрел так мягко, что присутствующим невольно стало стыдно. — Простите, по какому праву… — По родственному, — не дал воспламениться министру Тсуна. — Гарри у нас… Так… дайте подумать… Ее прабабушка со стороны матери приходилась троюродной сестрой моей бабушке. Тоже со стороны матери. В общем, там все запутанно. Гарри закивала. Действительно, запутанно. В родне у них кто только не отметился. Квинси, шинигами, Спейд мелькнул в одном из поколений, вот теперь еще маги появились. А родство выяснять — глупо. Они просто друг другу родственники. Пусть она не владеет блютом, зато в демонических заклинаниях Ичиго фору даст. — Прошу прощения… — Дамблдор, вы опоздали! — брюзгливо поджал губы министр. — Вас вызывали в качестве директора школы, где учится обвиняемая… — Ты в самом деле учишься? — шепотом спросил Тсунаеши. — Временами, — так же ответила Гарри. — Кстати, шкура василиска у меня с собой, сделаем тебе потрясный плащ! В мафиозном стиле! — Меня из Вонголы выгнали. — Значит, сделаем плащ в магическом стиле, — пожала плечами Поттер. Она вообще проблемы не видела. Выгнали — и хорошо, они Тсуну не заслуживают! От волны пламени, незримой, не ощутимой магами, разжалась внутри пружина, стало легко-легко. Пусть Гарри не особо беспокоилась, что ее могут выгнать из Хогвартса, все равно внутри поселилось напряжение, слабенькое, но раздражающее. Тсуна стер его одним своим присутствием, поддержкой, поглаживанием тонких, но крепких, мозолистых пальчиков по плечу. В глаза устроившемуся на скамье директору ведьма не смотрела, он не волновал ее, его мнение не волновало. Она жила, чтобы учиться, чтобы узнавать новое, но никому не позволяла на себя влиять. С тех самых пор, как была принята в теплую, обширную семью Куросаки-Савада. — «Подсудимой вменяется в вину нижеследующее: она сознательно, намеренно и с полным пониманием незаконности своих действий, получив ранее по сходному поводу письменное предупреждение от Министерства магии, второго августа нынешнего года в девять часов двадцать три минуты вечера произнесла заклинание Патронуса в населенном маглами районе и в присутствии магла, что нарушает статью «С» Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних от тысяча восемьсот семьдесят пятого года и раздел тринадцатый Статута о секретности, принятого Международной конфедерацией магов». Ничего себе, он все это запомнил? А, нет, прочитал! Оптимизм Поттер был неубиваем. Как она сама. Гарри болтала ногами в полосатых чулках, разглядывала шнуровку на ботинках и вообще выглядела весьма… по-раздолбайски. Просто миссис Уизли не сумела поймать ее этим утром и заставить переодеться. Просто все приличные, а значит, скучные, вещи оказались внезапно в стопке грязных. Просто… Поттер уже планировала свои действия на случай, если исход слушания заставит покинуть Хогвартс. В любом случае, она будет довольна. Такая возможность переселиться к Ичиго, заняться вплотную исследованием демонических заклинаний, может даже наведаться в Джигоку… — Гарри! — пихнул под ребра замечтавшуюся Поттер Савада. — А? Что? Министр выглядел недовольным необходимостью повторять свой вопрос. — Вы — Морриган Дорея Поттер, проживающая по адре­су: графство Суррей, город Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом номер четыре? — Нет. — Вы получили три года… Подождите, что? — В смысле, да, я Морриган, но я не проживаю по адресу… который у вас там указан. Уже… трам-пам-пам… Да, около шести лет. Судьи выглядели ошеломленными, директор подался вперед, длинные ухоженные пальцы легли на гладкое дерево перил. — Гарри, девочка моя, как это ты не проживаешь у своих дяди и тети? — Не хочу. — Но ведь это очень важно! Помнишь, что я говорил тебе о защите? — Все равно не хочу. — А где ты тогда живешь? — Это так важно? — Да, мисс Поттер! — подала голос Амелия Боунс. — Для того, чтобы определить, есть ли у вас алиби на период, указанный в обвинении. — Площадь Гриммо, 12. — Вы можете туда проходить? — По бабке я еще и не то могу, — пожала плечами Поттер, всем как-то сразу стало неудобно, по-видимому, забыли, из какого буйного семейства происходит фальшивая героиня. — Это все, конечно, интересно… — попытался вернуться к обсуждению Фадж, — но у нас… — Вот именно, — кивнул Тсунаеши. — Как выяснилось, моя подзащитная не проживает возле места происшествия. Проверка палочки нарушений не выявила… — Как это не выявила?! — взвился Фадж. Тсунаеши посмотрел на него снисходительным взглядом человека, умудренного длительным общением с Реборном, Урахарой и гиперинтуицией Вонголы. — Вы проверяли ее? — Нет, но… — То есть все обвинения построены на голословных утверждениях? — Нет, но… — То есть вы специально планировали подставить мисс Поттер, колдуя там, где, по официальным данным, она должна находиться, чтобы среагировали Чары надзора? — Нет!!! Гарри с интересом наблюдала за моральным прессингом и поединком. Фадж в этом противостоянии Тсунаеши не соперник. Даже конкуренцию достойную составить не может. Внезапно двери распахнулись, внутрь вбежал бледный, как смерть, волшебник, обливающийся потом. Его странную серую мантию покрывали подпалины и порезы. — Там… там… — Что там еще? — недовольно спросил Фадж. — Там всех дементоров уничтожили! Перед гибелью они написали признание, что побывали в Суррее, где искали Гарри Поттер, но не нашли, наткнувшись на какого-то другого волшебника… Судьи переглянулись, всех внезапно заинтересовал один вопрос… — Дементоры умеют писать?

***

Больше всего в жизни Тимотео Вонгола ненавидел неожиданности, спонтанные случайности, что так замечательно портят стройные планы и расчеты. Смена наследников прошла, как ожидалось, однако интуиция не ждала ничего хорошего от внезапного отъезда Тсунаеши по непонятным причинам. Неделю Савада отсутствовал, отделываясь мобильными сообщениями, пока наконец-то не дал номер рейса и время прибытия. Тимотео поспешил в аэропорт, чтобы лично проконтролировать прибытие Тсунаеши. Ничто не должно помешать сыну Внешнего советника передать власть! Если бы Тсунаеши не отказался от должности Советника! Так жаль растрачивать бездарно драгоценную кровь Примо, но нет выбора. Савада, живая конкуренция, олицетворение борьбы за власть, не должен жить. Емитсу мог предложить свои способности, Мию — весьма выгодный союз с семьей матери. У Тсунаеши нет ничего. Его придется убрать с шахматной доски. Солнце Сицилии не просто припекало — жарило, и телохранители незаметно утирали пот. Тимотео чувствовал себя не лучше, но у него хотя бы имелась поддержка освежающего пламени Дождя, оно заметно снижало подскочившее с утра давление. Неожиданно — ненавистное слово! — поблизости, буквально колесо к колесу с машиной Тимотео притормозила алая спортивная красавица. В свете солнца ее резкие линии выглядели хищно, словно затаившийся зверь, готовый броситься на жертву. Чистота машины слепила глаза. Когда дверца распахнулась, телохранители напряглись, а Тимотео обреченно вздохнул и перехватил трость, приготовившись к неприятной пикировке: он знал, кто прибыл с такой помпой. Лишь один человек в Италии мог позволить себе усовершенствованные в единичном экземпляре, специально для определенной личности, машины. Поговаривали, что мастер безответно влюблен во владелицу авто, готов сделать ради нее что угодно. Вернее, счастлив, что хоть его искусство механика рождает положительный отклик в сердце. На дорожку ступила ножка в изящной алой туфельке, помнится, изгиб лодыжки свел с ума не одного мужчину. Даже телохранители застыли, когда вслед за туфелькой заструилась кровь алого платья. Алый цвет — визитная карточка этого восхитительного чудовища. Вейра Куросаки, глава клана Куросаки. Когда-то немецкая семья, воспользовавшись поддержкой нескольких итальянских кланов, перебралась частично в Италию, где вскоре развернулась в полную мощь, подмяв под себя огромные территории, несколько важных отраслей. Немецкую отрасль они тоже не забросили, кажется, в отличие от остальных семей, имели неслыханное влияние на Востоке. Это происходило при бабке нынешней главы, тоже Вейре, но терзало Тимотео плохое предчувствие насчет этой странной схожести бабки, матери и дочери. Черты лица, фигура, стиль — все совпадало один в один. Вейра, несмотря на официальный возраст в сорок лет, выглядела не старше двадцати. Броская красота Вейры Куросаки сводила с ума, а собственный ум женщины заставлял нервно скрежетать зубами воротил теневого мира — Вейра не проигрывала. Многие желали бы породниться с Куросаки, но те редко выходили замуж или женились, у них просто не существовало понятия «бастард», а пройтись по этому поводу мешал инстинкт самосохранения. Женщина отбросила алые волосы, сверкнула алыми глазами. Невысокая, почти девочка на фоне Тимотео, юная, невинная, но глаза… Глаза цвета глубокой крови пугали. Вейра состояла из двух цветов: снег и кровь. Кожа как снег, волосы как кровь… соблазнительные губы суккуба, так легко выносящие смертельный приговор даже своему вчерашнему любовнику. — Донна Вейра, рад приветствовать вас? Вы ждете кого-то? — Да, — женщина подала руку, позволив Тимотео приблизиться к нежной, пахнущей цветами коже. Будь он немного помоложе… Вонгола чертыхнулся: только этого не хватало. Демон какой-то, а не женщина. — Кого же, если не секрет? — Очень важного для меня человека, — с не свойственной ей нежностью проговорила женщина, заставив внутренне затрепетать. — Я тоже жду здесь дорогого человека — моего любимого внука. А вот и он! Тсунаеши вышел из дверей аэропорта и сощурился на ярком солнце. Возле него крутились две подозрительные девушки. Высокая рыжая с интересом смотрела по сторонам, кого-то искала, а вот мелкое недоразумение с кудряшками сонно зевало, терло лицо. Тимотео нахмурился. Реборн говорил только про одну сопровождающую… Кого еще привез с собой Тсунаеши? Чем это грозит Вонголе? Савада наконец-то заметил встречающих, подошел, махнув рукой. — Здравствуйте, дон Тимотео. — Здравствуй, Тсунаеши. — Ичиго-сама… Тимотео повернулся на чужой незнакомый голос и потрясенно замер, слегка приоткрыв рот. Выучка дипломата и дона мафиозной семьи отказала при виде того, как стелется Вейра Куросаки перед незнакомой рыжей девицей. Донна присела в глубоком реверансе, старинном, не используемом сейчас, разве что на королевских приемах, но выполненном безукоризненно. На ее бледном лице были написаны восторг и почтение, восхищение и бесконечная любовь. В другом случае Тимотео сказал бы, что сердце Вейры отдано человеку, перед которым она склонилась. — Вейра, малышка, — Ичиго протянула руки, подняла донну и обняла. — Рада тебя видеть. — Я тоже рада вас видеть, Ичиго-сама! — прижалась к груди девушки Вейра, как потерянный ребенок, наконец-то нашедший свою мать. На алых ресницах блестели слезы. — Ты ничего не хочешь сказать? — поинтересовался Тсунаеши. — Проклятые эксперименты Гарри с маховиками времени! — буркнула в ответ Ичиго, не переставая поглаживать Куросаки по алой голове. — Забросили черт знает куда, еле назад вернулась! — Гарри-сан, Тсунаеши-сан, — Вейра отстранилась, присела перед остальными. — Покои в особняке готовы. — Подождите, какие такие покои? Тсунаеши отправится в Вонголу. Тимотео осекся: взгляд донны Вейры говорил, что, несмотря на сцену, хватки она не утратила, не размякла внезапно. — Вонгола отказалась от него, значит, в дело вступает вторая линия крови. Тсунаеши-сан — Куросаки по матери. Мы прибудем в особняк Вонголы на церемонию. Всего хорошего, дон Тимотео. — Простите, — поклонился этот стервец Савада и собачкой побежал следом за девушками. Тимотео сжал набалдашник трости. Ему о многом следовало подумать. У Вонголы с Тсунаеши в качестве Десятого внезапно открывались новые перспективы.

***

Прием благоухал духами, сверкал украшениями, пьянил шампанским. — Ненавижу приемы, — пожаловался в который раз Тсунаеши, дергая противный галстук. — Не ты один, — вздохнула Ичиго, ради порядка вырядившаяся в вечернее платье с очень глубоким декольте. Как следствие, в глаза ей сегодня никто так и не посмотрел. — Могу колдануть, всем сразу станет весело, — предложила Поттер. Ее не смущали ни взгляды, ни духота, ни открытое платье. Она уже подняла себе парочку приятелей на местном кладбище и теперь с интересом слушала их рассказы по специально заговоренной сережке. Нет, конечно, она могла бы привести новых друзей на прием, но у одного так некстати отвалилась нога, что пришлось оставить. Анекдоты те рассказывали из серии «За 300», но друзьям нравилось. — Давайте без колдовства, — к ним присоединилась Вейра с бокалом шампанского. — Тимотео в последние дни забросал звонками и письмами с просьбой предоставить ему Тсунаеши-сана для встречи. — Да? А нам ты ничего не говорила? Вейра пожала плечами. — Он планирует сделать вас все-таки лидером Вонголы. Значит… — Значит, пора брать ситуацию в свои руки! — Тсунаеши решительно двинулся вперед. Тимотео как раз произносил речь, готовясь объявить наследника. Его теперь вполне устраивала кандидатура Тсунаеши, через которого открывались замечательные перспективы альянса с Куросаки. Но небольшое Силенцио обломало планы на корню. Тсунаеши вовремя перехватил внимание присутствующих, еще быстрее — спихнул всю ношу на Мию. После чего четверка, включая одну из сильнейших женщин-боссов Альянса, смоталась. Уже из-за дверей Тимотео, с которого наконец-то спали чары, и растерянная Мию в вечернем платье, сжимавшая принявшее ее кольцо Вонголы, услышали радостный, идущий от сердца вопль: — Я свободе-ен! Хранители, которых бывший друг игнорировал последнее время, непонимающе хлопали глазами, а Тимотео горько усмехнулся: переходить дорогу семье Куросаки себе дороже. И дело даже не в мощном пламени, а во внезапно ожившем кладбище и подозрительно притихших Первых, которые ну очень убедительно просили отпустить «мальчика» на свободу. Почему-то Тимотео становилось страшно. А Ичиго приняла услужливо поданный телефон. — Куросаки-сан, — проныл привычно Урахара, — в городе появились некие Подчинители. Ищут вас. Что следует сказать бедному торговцу, когда они спросят в следующий раз? Ичиго остро усмехнулась, оглядела товарищей, жаждущих приключений, магии и хаоса, который несло с собой Сообщество душ. — Скажите им, что я скоро буду. За родственниками ездила. И приготовьте, пожалуйста, документы для школы на имя Морриган Поттер, она будет учиться у нас. Кажется, перед тем, как сбросить вызов, бывший капитан Двенадцатого отряда простонал: — За что мне все это?!