Впервые

Когда Дин Винчестер впервые увидел ангела Господня Кастиэля, он присвистнул про себя. Кем бы ни была эта тварь, вместилище она выбрала себе отменное. Даже жалко было его убивать. Уже занеся клинок, Дин знал, о чём будет фантазировать вечером. «Эти» фантазии появились давным-давно, кажется, ещё до того, как он впервые занялся сексом. Поначалу он стыдился их и старался не давать им ходу, но довольно быстро принял их - в конце концов, фантазии оставались фантазиями, и ему никогда даже в голову не приходило их воплотить. Разве человек в ответе за бессознательные инстинкты? Несмотря на то, что в большинстве «этих» фантазий присутствовали мужчины, Дин ни на йоту не сомневался в своей ориентации. Он спал только с женщинами, и точка. Поначалу «эти» фантазии отличались от обычных только отсутствием женщин. Потом женщины проникли и в них, но Дин всё равно видел разницу – они были грубее. Поначалу они просто включали грубый секс, но с каждым разом становились всё жёстче, всё отчаяннее, всё кровавее – да, в фантазиях он не ложился в постель без ножа. Впрочем, наяву тоже. Потом Дин стал всё чаще оказываться снизу. В «настоящей» жизни он понятия не имел, что это такое, каково это, но фантазии были очень реалистичны, как будто он переживал это не раз. Какой-нибудь мужик втрахивал его в кровать, в Импалу, в каменный пол, в стену – неважно, но после этого у Дина всё болело, и он едва мог ходить. Наяву. Кстати, даже у «этих» фантазий было одно правило-ограничение: все их герои были эпизодическими персонажами его реальной жизни. Они никогда не появлялись дважды – ни в самих фантазиях, ни в «настоящей» жизни. Потом в фантазиях появились демоны. Они вбивались в Дина по самые яйца, а потом он их убивал. Быстро или мучительно – в зависимости от того, насколько он устал и насколько они постарались. Когда непонятное существо в теле красавчика представилось ангелом божьим, Дин не поверил, но с удовольствием отметил про себя, что сегодня в его фантазиях появится кое-что новенькое. Когда же он увидел крылья, он понял – до вечера не дотянет. Он впервые ждал прихода незваных фантазий с таким воодушевлением. Это было прекрасно. Несмотря на то, что Дин, как и ожидал, не дождался вечера и позволил себе расслабиться в грязной кабинке грязного туалета грязной придорожной забегаловки, это было прекрасно. Воображаемый ангел разложил его на огромной кровати и сразу приступил к делу. Никаких игр, никаких дразнящих намёков, как обычно – ему не терпелось так же, как и Дину. Лишь когда они оба уже приблизились к разрядке, ангел, до этого стоявший на коленях и выдерживающий идеальную осанку, наклонился и коснулся отметки на плече Дина. Воображаемого Дина будто обожгло, будто ошпарило кипятком, и он кончил с громким криком. Настоящий Дин торопливо закусил запястье, пытаясь сдержать рвущийся наружу стон. Когда он вернулся за столик, ещё даже заказ не принесли – это было невероятно быстро. И хотя он всегда забывал об «этих» фантазиях сразу после того, как натягивал джинсы, хотя сейчас ему без того было о чём тревожиться, Дин мечтательно уставился на меню, представляя, что ещё можно было бы сделать с этим ангелом. Что ещё ангел мог бы сделать с ним. Чёрт, такая благодатная тема, а всё уже позади. Такие мысли посетили его впервые, но ему было слишком хорошо, и он не обратил на них внимания и не встревожился. А зря. На следующую ночь воображаемый Кастиэль явился снова. Дин знал, что «эти» фантазии никогда не пускают никого дважды, поэтому меньше всего на свете ожидал его увидеть. Да и сама фантазия заявилась как-то слишком уж рано – обычно между ними был промежуток в месяц-два. Поэтому, закрыв глаза и увидев перед собой знакомую фигуру в плаще, Дин испугался и попятился. Но в «этих» фантазиях пути назад не было. Никогда. Ангел сделал несколько стремительных шагов вперёд, прижал Дина к стене, приподнял за воротник сильными руками и толкнулся пахом в пах Дина. Дин обречённо застонал. Ему было уже плевать, какого чёрта ангел объявился во второй раз. Он подумает об этом, когда Кастиэль его хорошенечко отымеет. Воображаемый Кастиэль ещё несколько раз являлся, чтобы оттрахать Дина, как следует, и Дина чертовски злило, что он должен думать ещё и об этом как раз тогда, когда у него полным-полно поводов для размышления в реальной жизни. И вообще, он сорок лет провёл в аду – это ведь благодатная почва для садомазохистских фантазий, какого чёрта он не может переключиться на них? А потом он увидел Кастиэля во второй раз. В смысле, настоящего Кастиэля. Чёрт, это было крайне неловко. Ему впервые приходилось смотреть в глаза своему воображаемому насильнику наяву. Но он привык. Теперь «эти» фантазии включали только Кастиэля – невозмутимого, невероятно сильного, совершенно равнодушного и всегда просто исчезающего после секса. Более того, теперь у Дина больше не было обычных фантазий – даже если бы он и захотел, не смог бы найти на них времени. Даже реальный секс не помогал. Возможно, потому, что он был хуже «этого». Поначалу Дин думал, что его просто вставляет ангельская тематика. Он смотрел стриптиз с участием «ангелов», он просил случайных девушек из баров побыть для него «ангелами», он пытался представить себе других ангелов… после того, как он познакомился с этими другими, совершенно его не впечатлившими ангелами, после того, как секс с Анной оказался до ужаса скучным, он понял всю тщетность этих попыток. Его дурацкое подсознание хотело именно Кастиэля. Понемногу Дин начинал узнавать Кастиэля. Он оказался не таким уж холодным, бесстрастным и отстранённым. Он оказался немножко… человечным? Когда Дин первый раз это отметил, он внутренне возликовал: теперь этот ангел точно исчезнет из его мыслей! В «этих» фантазиях человечности места не было. Но он не исчез. В общем-то, Кастиэль оказался клёвым. Не в том, правда, смысле, который Дин обычно вкладывал в слово «клёвый». Но Дин к нему привык. Привык к обоим Кастиэлям. Но потом начали происходить ещё более странные вещи. Настоящий Кастиэль иногда оставался обсудить что-то, не связанное с грядущим концом света, а воображаемый Кастиэль перестал исчезать сразу после секса, устраиваясь рядом с Дином и по-хозяйски забрасывая на него ногу. А Дин не имел ничего против, он с радостью болтал с настоящим Касом и не открывал глаза, чтобы поваляться с воображаемым. Дин старался делать вид, что ничего не происходит. Но что-то происходило. Он перестал замечать симпатичных девушек, секс становился всё менее грубым, а потом Дин и вовсе оказался сверху. Чёрт, сейчас он уже не смог бы с уверенностью назвать свои фантазии «этими». Единственное, что отличало их от тех, которые он когда-то считал обычными, - Кастиэль. Они перестали быть жёсткими, стыдными, пугающими – но по-прежнему были манящими и прекра… чёрт, они наконец-то стали манящими и прекрасными. А настоящий Кастиэль оказался совершенно ранимым, хрупким, уязвимым… оказался хорошим другом. Но какая уже кому была разница, когда мир должен был вот-вот погибнуть. Дин решился только тогда, когда Кастиэль впервые стал человеком. Нет, честно говоря, решаться он ни на что не решался – просто не сдержался. Кас сидел на кровати, поджав ноги и глядя в какую-то книгу – Дин видел, что он её не читал, а лишь делал вид. Он был такой милый и трогательный, а ещё такой печальный… а ещё рядом не было Сэма, и Дин просто сел на кровать рядом с ним и легонько приобнял. Так, чтобы в случае чего можно было отшутиться. Но «случай чего» не представился. Кастиэль перенёс вес на правую сторону и полуулёгся на Дине, кладя голову ему на плечо, будто это было дело самое обычное. И закрыл глаза. Дин тоже закрыл глаза. На следующее утро он услал Каса в библиотеку с каким-то совершенно нелепым заданием. Судя по печальному взгляду бывшего ангела, он осознал всю его нелепость и решил, что Дин просто жалеет о вчерашнем и хочет услать подальше. Это было полуправдой. Дину действительно нужно было избавиться от него на некоторое время. Но он ни о чём не жалел. Когда Кастиэль открыл дверь номера, вернувшись из библиотеки, он сразу попятился, решив, что ошибся дверью. Уже почти закрыв за собой дверь, он заметил спящего Дина и вернулся. Весь номер был уставлен свечами. И, главное, они все горели. Кастиэль не представлял, сколько нужно времени, чтобы зажечь такое количество свеч. Он был так удивлён, что даже не отвлёкся на сожаления об утраченных силах, которые позволяли одним махом зажечь хоть в тысячу раз больше огней. Дин проснулся от осторожного касания к его плечу. - Кас, - обречённо вздохнул он, разлепив глаза. – Я заснул, да? Я ждал тебя и заснул. - Дин, зачем здесь свечи? - Это…, - Дин снова зажмурился. Сейчас или никогда. – Люди считают это романтичным. - О, - растерянно ответил Кас. Дин снова вздохнул: - А ангелы что считают романтичным? Кас нахмурился. Он несколько раз открывал и закрывал рот, будто перебирая варианты, и в итоге озадаченно ответил: - Ничего. - Понятно, - протянул Дин. Собственная затея со свечами вдруг показалась ему ужасно глупой, и он понятия не имел, что предпринять, когда Кас вдруг сказал: - Я тоже люблю тебя, Дин. Они целовались безумно долго. По крайней мере, для Дина, который всегда предпочитал как можно скорее перейти к делу. Кас, лежащий сейчас рядом с ним, не был похож ни на одного из Кастиэлей, которых он знал, - ни на холодного ангела, пытающегося донести до него божью волю, ни на равнодушного любовника из «этих» фантазий, ни на насквозь пропитанного горечью человека из 2014 года, ни на того, кто был рядом с Дином последние месяцы. И именно этот Кас, который сейчас не знал, куда девать руки и куда нужно смотреть, заставлял сердце Дина сжиматься как-то по-особенному. Он был тёплым, нужным и… - Ты такой хороший, Кас, - прошептал Дин, выпутывая его из рукавов плаща. – Такой хороший. Шшш, - улыбнулся он, когда Кас попытался отбросить плащ в куда-то в сторону. – Тут же везде свечи. Устроишь пожар… Пожар. Подходящее слово для описания того, что происходило внутри Дина. Как бы он ни был осторожен, Кас устроил внутри него настоящий пожар. - Я уже… горю, - прошептал Кас, и если с кем другим Дин поморщился бы от таких банальностей, то сейчас его сердце подпрыгнуло от осознания того, что они оба чувствуют себя одинаково. Уже спустя пару минут Дин успел позабыть о том, что только что сказал, швыряя свои джинсы куда-то в сторону. Кас едва успел перехватить их в воздухе. - Свечи, - задыхаясь, прошептал он. - Ччёрт, - выдохнул Дин. – Чёрт. Я их сейчас потушу лучше. - Слишком долго, - Кас вцепился в него, не позволяя подняться. Дин уткнулся лбом ему в плечо. - Пойдём в душ, - решил Дин. – Там… не так удобно… но зато пожароопасно… то есть наоборот. В смысле, неудобно, но пожаробезопа…, - ему пришлось замолчать, потому что Кас потянулся поцеловать его, и Дин сразу понял намёк, подхватывая Каса на руки и аккуратно – только бы не наступить на свечу – неся его в сторону ванной. Одну свечу он всё же взял с собой. Должно же хоть что-то было остаться от романтики и его стараний. Это оказалось, правильным, самым правильным решением в его жизни. Слабое мерцание одной свечи, бессильной осветить всю ванную и уж тем более проникнуть ярким светом в душевую кабину, струи воды, стекающие по телу Каса, по телу самого Дина, по стеклу кабинки… если до этого Дин зажигал свечи для галочки - «устроить романтику», то теперь он и сам вдруг проникся романтичностью момента. Глядя Касу в глаза, едва различая его контуры в полумраке, Дин вдруг понял, что чувствует к нему. То, чего не чувствовал никогда, вообще никогда раньше, ни к кому, ни к одному существу. То единственное, что смогло повлиять на «эти» фантазии, изменить их. Нежность. Всеобъемлющую, всепоглощающую, невозможную, невероятную нежность, нежность, на которую, как он раньше думал, он вообще не был способен. Нежность, которая переполняла его всего, которая не могла оставаться внутри, которая требовала выражения, которая не могла молчать. - Я люблю тебя, Кас, - прошептал Дин, прижавшись лбом к его лбу. Ну и пусть Кас и без того это уже понял, он должен был говорить. – Я бы никогда… никогда не смог больше никого полюбить. Я… даже рад, что попал в ад, потому что иначе я бы тебя не встретил, - Дин принялся целовать шею Каса и водить руками по его бокам, спускаясь ниже – и губами, и ладонями. - Не говори так, - задыхаясь, прошептал Кас. – Никогда так не говори… про ад. - Как скажешь, - выдохнул Дин, всё ещё не в силах молчать. Он всё говорил, говорил, говорил, даже не зная, может ли Кас понять его слова, Кас ведь вообще ничего не понимал ни в чувствах, ни в человеческих образных выражениях, но Дин не знал, как выразить свою нежность по-другому, не умел по-другому… впрочем, будь рядом кто другой, а не Кас, просто поморщился бы, услышав такие сопливые банальности. Хотя, конечно, никто другой не услышал бы ничего этого от Дина. Дин Винчестер никогда не делал минетов. Совсем никогда – не только наяву, но даже и в «этих» фантазиях. В этом было не так уж много странного – ведь «эти» фантазии оттого и были этими, что в них было лишь насилие. А если силой заставить Дина Винчестера делать тебе минет, он откусит тебе член. Но почему он никогда не делал минета воображаемому Кастиэлю? Это было досадным упущением, и Дин собирался его исправить. Он стоял на коленях, любуясь красивым членом Каса, и на пробу коснулся его языком. Кастиэль шумно выдохнул, и до Дина запоздало дошло, что всё это время они разговаривали шёпотом. Почему? Какая разница, ведь сейчас он заставит Каса кричать. Плечи, плечи, покрепче сжать, выцеловывая ключицы. Провести языком широкую влажную полосу, спускаясь ниже, к животу. Усмехнуться в ответ на просительный стон – нет, Кас, в этот раз ты так просто не отделаешься. Сейчас они дойдут до конца. Развернуть Каса к себе спиной, прижать к стенке кабинки. Проделать языком и ладонями тот же путь, что и только что, но настойчивее, спуститься ниже, развести ягодицы. Ни смазки, ни презервативов. Вернее, они есть, но в сумке в соседней комнате – до них целая вечность пути. Чёрт, Дин был уверен и в себе, и в Касе… но смазка? В этом мотеле не было ни мыла, ни маленьких бутылочек с шампунями, кондиционерами и гелями для душа, как в гостиницах подороже – просто дозатор на стене внутри кабинки с чем-то вроде всего сразу. Мотель экономил на таре и на посетителях, которые ничем не пользуются, но не прикарманить дармовой шампунь не могут. Дину такие дозаторы всегда нравились – можно было использовать больше, чем вмещается в миллимитрическую бутылочку. Сейчас он был рад ему вдвойне. «Если не пойдёт – пойду в номер за нормальной смазкой», - клятвенно пообещал себе Дин, выдавливая побольше и щедро намыливая член. К счастью, пошло. Держаться в мокрой кабинке было не за что, и Кас с Дином скользили ладонями по ней, всё пытаясь ухватиться за влажные стенки. Был какой-то поручень, но вообще как-то ни к селу ни к городу. - Сейчас, - жарко нашёптывал Дин Касу в ухо, - мы опрокинем эту кабинку, проломим стену и окажемся в соседнем ноооомере. Кас только застонал в ответ. Трудно было сказать, было ли это каким-то ответом или же Кас вообще не слышал ничего из того, что шептал Дин. Почему они, кстати, опять перешли на шёпот? - В следующий рааз, - простонал он погромче, - мы сделаем это всё-таки на кроваати. - Я рад, - выдохнул Кас, - я рад, что… Диин! Дин и сам уже почувствовал приближение оргазма и потянулся правой рукой к члену Каса, наплевав на бесплодные попытки удержаться и наваливаясь на стенку левым плечом, жадно выцеловывая шею Каса – правда, поцелуи выходили какие-то неровные, как строчки у сломанной швейной машинки. Кончив, он не повалился-таки на пол – у Каса было просто потрясающее чувство равновесия, и он смог удержаться сам и удержать Дина. - Я рад, - продолжил Кас спустя несколько минут, переведя дыхание, - что будет следующий раз. - Даже не сомневайся, - пылко заверил его Дин. – Знаешь что? Пойдём-ка на кровать.