Всё это время

Эрик пронзительно стонет, когда маленькие ручки тянутся к нему, безобразно ощупывая нос и скулы. Пьетро был ещё слишком мал, и с ним было очень несладко. Он легонько отстраняется, и Пьетро чуть ли не падает, если бы не заботливые руки Чарльза, который примостился рядом. Он хмурится, а затем привычно подтрунивает: — Старина, ты как всегда. Даже за ребёнком приглядеть не в состоянии. Что ты за человек? Эрик всего лишь улыбается в ответ, любовно смотрит на Чарльза. Тот с умилением держит на руках Пьетро, сюсюкается. Это выглядит так трогательно и мило, что щемящее чувство заполняет всё его существо. Пьетро крутится у него в руках, лезет пальцами в лицо, агукает. Чарльз всего лишь хмыкает, но не отстраняется. Жена Эрика погибла в автокатастрофе. Она была красивой и доброй. И Эрик любил её. Точнее, не любил, а испытывал сильную привязанность. Любил он Чарльза, несмотря на долгое расставание, а к жене и вправду испытывал дружеские и порой родственные чувства. Когда она погибла, он не находил себе места. Не спал ночами, пил и курил. Её смерть сильно подкосила его, как тогда смерть матери, и он сломался. Всё изменилось, стоило снова появиться в жизни голубым глазам и красным, как помада губам. Чарльз снова появился в его жизни. Как снег свалился на голову. Внезапно и неожиданно. Он укоризненно смотрел на Эрика, хмуря брови и доказывая, что он не один (как тогда, когда Эрик чуть не утонул, и ему удалось его вытащить), что у него есть сын и он, Чарльз. Эрик приходил в себя. Долго, упорно. Но приходил. Часто слышал хихиканье Чарльза и смех Питера. Ребёнок полюбил его, это было заметно по протянутым рукам, которые тянулись к волосам Чарльза. Эрика умиляло это и вселяло надежду на будущее, на счастливую жизнь. — Дружище, — от размышлений оторвал его голос Чарльза, который улыбался, пихая его в бок. — Ты решил уснуть? А меня оставить с ребёнком один на один? Ты изверг! — Но ты же с ним милуешься, не я, — огрызнулся Эрик, опуская глаза. Малиновый рот слегка приоткрылся, а через секунду из него послышалось: — Ну ты и свинья. Я, значит, забочусь о них, вкладываю душу, а ты мне претензии будешь кидать? Он обиженно надул губы, смотря на малыша сверху вниз и жалуясь ему. — Смотри, Питер, твой папа самый настоящий свин. Не будь таким. Не будь бякой. Эрик театрально взмахивает руками, придвигается ближе. Руки ласково обнимают со спины, плотно прижимаются. — Прости меня, — шепчет Эрик, целуя в мочку уха. Ребёнок странно поглядывает, улыбается. Чарльз отстраняется, берёт ребёнка на руки, уносит куда-то. Эрик грустно смотрит в след, сдерживаясь, чтобы не заплакать. Он обхватывает судорожными руками колени, утыкается в них. Вот зачем он сказал это Чарльзу? Ведь Чарльз действительно заботится. Если бы не он, Эрик был бы в могиле, а Питер остался бы сиротой. — Здесь нынче прохладно, — Эрик поворачивает шею так, что позвонки хрустят. Чарльз устраивается рядом, застенчиво улыбается. — Чарльз... — Эрик сглатывает. — Прости меня... Я такой дурак. Ты действительно помог мне, а я как свинья с тобой поступаю. Прости меня, пожалуйста. Эрик опускает глаза. Чувство вины клубится совсем рядом, заползая вовнутрь. — Конечно, ты ещё тот свин, — тёплая рука ложится на плечо, сжимает. — Но я тебя люблю. И ничего не могу с этим поделать. Эрик поднимает взгляд и улыбается, мгновенно обхватывая Чарльза за плечи, обнимает его. — Как насчёт пошалить?..