«Мясо»

Когда Саша умерла, Конни утратил любой смысл жить.       «Мясо». Казалось бы, как мало смысла в словах перед кончиной. Из всех самый важных слов и сокровенных признаний Саша произнесла лишь это, спокойно закрывая глаза. Для Конни эти слова значили многое. В начале их совместного кочевания до подвала с большими коробками припасов и обратно, в казарму, Конни и Саша крали дефицитное мясо и верили, что освобождения стены Мария не за горами. Во время трапезы оба вели себя по-детски – смеялись и строили Китсу рожи, в страхе доедая порцию, когда надменный взгляд инструктора останавливался на двух кадетах. Подростковая натура делала их несколько грубоватыми и легкомысленными, даже во время тренировок. Все думали:       « Первыми сдохнут..»,       « Как они вообще могли попасть в десятку лучших?» Уже после обороны Троста Конни кардинально переосмыслил всю свою жизнь. Теперь он знал наверняка – жизнь совершенно ничего не стоит. Хрупкая, но длинная, она умирает за несколько мгновений, от единого прикосновения, от горячего дыхания мира. В голове не утихала буря, а глаза подчинялись разуму и ничего не видели перед собой, кроме крови. От осторожного прикосновения к плечу Конни вздрагивает, но быстро приходит в норму – это Саша. Сестра по духу и разуму боялась беспокоить друга, поэтому тихо уткнулась в рукав куртки, поджав ноги к себе. Сквозь пелену ужаса Конни разглядывал в глазах Браус сомнения и глубокий страх, что часто бывало, когда Саша боялась что-то сказать. Спрингер, с тяжелой душой обратил внимания на подругу и несколько секунд в недоумевание наблюдал, как из глаз Саши текут слезы, а она бесшумно всхлипывает, прикрыв глаза. Конни неуверенно положил руку на плечо девушки.       Эти объятия помогли поставить всё на свои места. Браус тихо плакала на груди парня, прижимаясь к его телу. Она чувствовала с какой силой бьётся сердце Конни, как тело горело, руки невольно гладят волнистые волосы, цвета весеннего леса, а на лице застыло приятное удивление. Парень, смущенный такими обстоятельствами, до боли в груди вдыхал знакомый запах, закрывал глаза и мечтал, чтобы каждое такое мгновение длилось вечно. Красное от слёз лицо Саши просияло улыбкой, когда Конни, сам не замечая того, стал напоминать о временах кадетского корпусе, когда они бегали от инструктора и старшины, прятали сыр и молоко, а вечером, когда все спали, раздавали товарищам своё «сокровище».

– Мне так страшно вспоминать лица падших товарищей. Я всегда думала, что не испугаюсь, – девушка с улыбкой смахивает последнюю слезу. – а сама так перепугалась, что теперь сон кажется реальностью.

–Какой сон? - Спрингер не сводил глаз с Саши, продолжая гладить её волосы.

– Я возвращаюсь домой, в родную деревню, обнимаю отца и он проводит меня в дом. Папа накрыл самый чудесный стол из всех и смог найти где-то мясо. Представляешь? Вкуснейшая телятина была на нашем столе! –У девушки мечтательно заблестели глаза.

      Конни улыбнулся. Саша хотела жить в безопасном мире, или рядом с тем, кто сможет защищать её, и Спрингер хотел оказаться тем, кто станет защищать Браус.

– Я обязательно найду для тебя телятину, если на то пошло, но только не плачь...

Страх перед смертью вскоре изменил обычной привычке и оба перестали впадать в шоке и ужас. Мечтательные глаза Конни больше не блестели наивными огоньками, уступая месту сдержанность и реальным убеждениям. Саша часто шутила, как Спрингер «напыщенно» смотрит вдаль, хмуря тонкие брови. Руки парень всегда держал на виду, но сегодня он целый день не выпускал их из карманов, беглыми глазами смотря на людей и товарищей так, будто никогда не видел их вживую, но многое слышал.       – Что с тобой? Голос Саши давно стал успокоительным на душу Конни, но признаться ей в этом с каждым годом становилось труднее. Снова пара серьезных глаз смотрят на девушку: она пыталась выглядеть небрежной, меланхоличной, не видеть давнюю горечь друга и слепо пытаться лечить открытую рану подорожником. Парень грубо вытащил руки из карманов и долго рассматривал их, прежде чем с ухмылкой добил себя. – Они такие чистые. Кожа бледнее мрамора. Но ты, я, все знают, что каждый сантиметр пропитан кровью. И людей и титанов. Девушка чувствовала, как напряжение сильным разрядом тока готовится освободить тело юнца. Ладонь сжималась до боли и мягко разжималась, блуждающие янтари глаз горели тяжелым весом боли, губы поджаты. Конни слабо помнит тот момент, когда он коротко, на выдохе сказал: «Я люблю тебя», но он точно помнил свет, которым просияло лицо девушки, одновременно от смущения и неожиданности. Через несколько секунд оба разделяли одинаковые чувства, а от гнева Конни остался лишь прах. После этого дня Саша стала относиться к Спрингеру иначе, в то время как Конни не унимался с мыслями, что всё сказанное - лишь порыв эмоций, желание разделить призрения к самому себе, показаться нужным и любимым. Конни боялся разбить сердце единственному близкому человеку, потому и боролся с сомнениями один, в душе и голове. Перед миссией на землю новых врагов Саша сильно волновалась. На дирижабле слышен свист ветра, громкий голос Жана и капитана. Браус тихо сидела в углу, томно вздыхала и теребила пальцы, ничего не услышала из разговора и плана. Конни поддерживал девушку, но итог один, - она, как ожидал сам Спрингер, натянуто улыбнулась и стала есть яблоко, что дал ей сам Конни. Перед смертью Саша успела лишь машинально дернуться и увидеть перед собой девочку. Кровавое пятно окрасило всю рубашку и форму. Прошло десять секунд и Браус почувствовала, как ей легчает. Мир стал напоминать самое прекрасное полотно на поле, из сотни цветов и запахов, свежего ветра и прохладного озера. Всё тело облегчённо расслабилось. Над ней нависал Жан, Конни, Микаса и Армин. Она помнит, как легко сжимала руку любимого, как сильно билось его сердце и какой ужас она читала в его взгляде. Обречённей человека, казалось ей, она никогда не видела. Сердце замедлило свой ход и перед последним стуком она нежно благодарила Конни, что тот всегда был и будет рядом, любить и готовить ей всё, что пожелает душа.       – Саша, скажи что-нибудь, но не молчи!       – Мясо... В этих словах мало смысла, мало желаний или благодарности. Для Конни они значили обещание, что так и осталось мечтой юной девушки, ушедший из мира с улыбкой.