Танец

Карин никогда не любила такие места. Ей совсем не нравится, когда по ушам бьет музыка, мешая расслушать что-либо еще. Не нравятся люди, потерявшие свое собственное «я» и делающие то, что и другие. Они смешиваются в единый организм, и, кажется, что лишь люди за барной стойкой еще могут решать сами за себя, но зачастую и они в беспамятстве от большого количества алкоголя в крови. Ей не хочется примыкать ни к танцующим, ни к пьяствующим. Она здесь лишь для того, чтобы насладиться шоу. Даже не так — она здесь лишь для того, чтобы насладиться им. Так глупо. Вот она, уважаемый хирург Конохи, носится уже как полтора месяца по клубам в вечера мужского стриптиза. Так глупо было влюбиться в мальчика с чарующим именем «Саске», который танцевал на ее дне рождения, устроенный подругами. А еще глупее каждый раз, когда она уходит на безуспешные поиски, говорить брату, что у нее дежурство и слушать в ответ ехидное «ага, как же». Карин не хочет участвовать в массовой агонии танцующих, и она садится за барную стойку, заказывая себе безобидный махито. Бармен ее оглядывает и, хитро прищурив глаза, как бы невзначай говорит: — Скоро начнется. Карин хочется его убить. Она раздраженно поправляет очки, нервно стучит пальцами по стойке и слишком быстро пьет свой коктейль. А бармен, как ни в чем ни бывало, уходит слушать рассказ пьяного мужика, от которого ушла жена. Вдруг в помещении стихает музыка и выключается свет, лишь на сцене загораются несколько разноцветных софитов. Вся раздражительность Карин уходит, и она переводит завороженный взгляд на сцену. Откуда-то слышатся аплодисменты, некоторые люди оглядываются в непонимании происходящего, бармен гордо смотрит на сцену. Карин кажется, что всем слышно, как ее сердце слишком громко стучит. Из-за этого ее руки едва заметно трясет. Наверно, она никогда не сможет привыкнуть к этим ощущениям. Болезненное ожидание с послевкусием разочарования — ее любимое. Пожалуй, она слишком остро на все реагирует, ведь это лишь шоу, а от этого надо получать удовольствие. Но каждый раз, когда в конце выступления она не видит знакомое лицо, ей хочется напиться. Но ее интуиция ей подсказывает, что сегодня что-то обязательно должно случится. А интуиция редко подводит ее. Карин лишь вопросительно смотрит на шест в центре сцены. В основном же им никто не пользуется — мужской стриптиз больше похож не на танец, а на дефиле. Они просто ходят и раздеваются под музыку, при этом успевая показать все свое самое лучшее. Но не он. Этот мальчик не такой накаченный и загорелый, как большинство, — на его бледном теле едва можно разглядеть мускулатуру. Он танцует — и этого более чем достаточно, чтобы понять, что он не такой, как другие стриптизеры. Он намного лучше их. Перешептывание в клубе заглушает энергичная музыка. Карин с замиранием сердца смотрит на сцену и пытается найти своего мальчика, хоть и в уме понимает, что он наверняка не вышел бы под такое. Ему определенно подойдет что-то глубокое и волшебное, почти как космос, со всей своей неизвестностью и загадочностью. Он прекрасен в своей холодности — Карин, как никто другой, это знает. И будет вдалбливать это в головы несогласным столько, сколько это потребуется, — она всегда отстаивает свою точку зрения до последнего, даже когда она знает, что в корне неправа. Ее убеждения слишком правильные, чтобы их хоть как-то оспаривать. Эх, она так и думала: не тот. Она шумно с оттенками грусти выдыхает. На нее заинтересованно смотрит бармен и сразу отводит взгляд, но Карин слишком все равно. Она отводит глаза от танцора, не желая смотреть, на что тратит свои деньги, и устало трет глаза. Ее ночные похождения явно не принесут ничего хорошего — хотя бы в этом она уверена на все сто. И снова музыка, снова неизвестные ей лица, крики толпы и ее собственный внутренний крик разочарования. И все это смешивается в каком-то неизвестном коктейле, от которого ее голова готова разорваться на части. Никто не обращает на нее внимание — наверняка она не в лучшем виде и больше похожа на алкоголичку, чем на себя привычную. Карин снова тошно от самой себя и вновь задается вопросом: «а стоит ли?», хотя точно знает ответ, что, да, стоит. Она прекрасно понимает — цель полностью оправдывает средства. У нее есть план, и он проработан до мелочей, до малейшего слова. Все слишком идеально, чтобы допустить хоть мизерный шанс на провал. Она определенно горда собой. Свет вновь гаснет. По полу сцены стелится серый туман, и создается впечатление, что он светится, но это лишь только голубоватый свет прожекторов. Клуб заполняет звук рояля. Вся аудитория замерла в ожидании. Карин чувствует, как болезненно стучит ее сердце, и скручивает живот. Ее слух ловит, как бармен еле слышно произносит «давай, покажи им, кто тут папочка». Она слышит это, но ее мозг никак не хочет анализировать услышанное — все ее чувства и эмоции обращены на сцену. Слух, зрение, разум — все туда. Она определенно знает, что сейчас произойдет что-то необыкновенное. Диджей накладывает на мелодию бит, но рояль все равно слышен — или это только в ее голове? Впрочем, это также неважно сейчас, как и то, почему мухи трут лапки. Но Карин тоже хочет потереть руки в предвкушении. Вскоре на сцене появляется фигура, и дым рассеивается. Черные глаза равнодушно оглядывают зал. В них читается скука и превосходство. Светлая кожа кажется мертвенно-бледной в голубом свете. Лучи мягко очерчивают его тело и холодно касаются кожи — Карин хочется быть на месте этим лучей. Его волосы отливают синевой, и девушка думает, что именно такого цвета бесконечное пространство космоса. На нем просторная белая рубашка и короткие черные шорты с подтяжками. Возможно, так и должна выглядеть мечта любого старого извращенца. Если это так, то она полностью признает себя старой извращугой. Мальчик лениво и без капли интереса прикасается к шесту. И, будто бы что-то вспомнив, растегивает рубашку на пару верхних пуговиц, открывая вид на обтянутые кожей ключицы. Сквозь дымку собственных мыслей Карин слышит, как бармен свистит на весь зал. Он поворачивается спиной к шесту, прижимается и медленно опускается вниз и резко поднимается, выгибая спину; его губы приоткрыты. Почему-то девушке кажется, что из ее носа должна непременно пойти кровь. И парень вновь запрыгивает на шест и опускает голову вниз и опять же излишне медленно опускается, вытягивает руку, чтобы коснуться пола, и резко спрыгивается с шеста, оказавшись спиной к залу. Неспешно поворачивается головой к публике, смотрит томными глазами и на его лице появляется слабая улыбка. Помещение заполняется хлопками и криками. Сердце Карин пропускает удар. Отчего хочется продать душу дьяволу, чтобы он так улыбался только ей. Кажется, всем плевать, что это больше напоминает женский стриптиз, как, впрочем, и Карин. Наверно, если бы боги были похожи на того мальчика на шесте, то в мире бы не осталось атеистов. И Карин бы определенно стала проповедником. Парень встает, при этом выгибается в спине и убирает одним движением руки растрепавшиеся пряди волос назад. И снова как-то невообразимо крутится, выгибается и из-за усталости очаровательно краснеет. Карин уже перестает замечать какие-либо изменения в окружающей среде, ее внимание и мысли полностью сосредоточены на нем, мальчике с чарующим именем «Саске». Похоже, она больна.

***

Его выступление заканчивается, и вместе с этим заканчивается вся магия сегодняшнего вечера, хотя она не может с уверенностью сказать, что сейчас вечер, а не ночь. После него выходит еще кто-то, но ей уже все равно, Карин ждет, когда шоу кончится и можно будет пробраться за кулисы. Бармен, ранее полный энтузиазма, сейчас лениво протирает стаканы. Карин напрягает его присутствие, из-за чего она утыкается взглядом в почти иссушенный стакан. Кто-то плюхается рядом с ней, но девушка ни имеет ни малейшего желания узнать, кто это. — Воу, какие люди! Ха, как всегда на высоте! — восклицает бармен, обращая все свое внимание на пришедшего. — Суйгецу — великий свистун, — равнодушно отвечает, стараясь поддеть. — Хей, я думал, что ты волнуешься, и тебя надо подбодрить. — Хн. Карин слушает разговор и все же решается посмотреть на знакомого бармена. И теряет дар речи. Только может таращиться на Саске и молчать. На нее вопросительно смотрят в ответ. — Ах да. Эта милейшая леди сегодня ждала только твоего выступления, — подмечает бармен и подмигивает Карин. Она безудержно краснеет. — Нет-нет! Все совсем не так! Я просто… — начинает злиться и оправдываться девушка, но ее перебивают: — Мы знакомы? — Саске наклоняет голову набок. — Ты танцевал на моем дне рождения. — Хочешь в личное пользование? — поднимает бровь. «Да! Да! Боже, как же ты прав», — кричит внутренний голос Карин, но в слух она лишь бросает сухое «нет». — Жаль. Я был бы не против, — и опять эта его слабая улыбка, которая выбивает воздух из легких. А Карин не может вспомнить, когда ее план перестал быть рабочим.