Счастье на двоих

Музыченко очень долго вертелся перед зеркалом в поисках наряда: то любимая белая рубашка слишком мятая, а погладить лень, то менее любимая, но все же неплохая кофта не подходит к кедам. Простояв в поисках наряда около часа, он все же решил остановить свой выбор на белой майке, джинсовой рубашке и зауженных чёрных джинсах с подтяжками. Юра всегда любил этот атрибут в гардеробе. «Подтяжки – одна из главных вещей в любом наряде», – думал скрипач. Юра надел штаны, аккуратно заправил майку и рубашку, повертелся у зеркала и несколько раз зарылся рукой в каштановые волосы, пытаясь уложить их, и подумал про себя: «Прям как на свидание». Но быстро отбросив эту мысль, Музыченко пошёл доставать свои любимые Converse. А любимыми они были не из-за бренда и стоимости, а потому, что побывали в совершенно разных ситуациях и повидали многое: и грязную, пыльную, полуразвалившуюся питерскую крышу, и ночные прогулки со скрипкой, и плаванье в луже из-за «шутки» друга Юры – Ильи: когда Прусикин ушёл с урока физкультуры, выбросил новые кеды из окна, и те угодили прямо в лужу. Но зато Музыченко после отомстил лучшему другу, проигравшему в карты, сделав ему прическу из 90-х. Юрий очень дорожил этими кедами, как бы странно это не прозвучало, ведь обычные люди дорожат фотографиями, сувенирами, украшениями, а Музыченко дорожил кедами... Немного протерев, он поставил их у порога и вернулся обратно в комнату, судорожно поправляя рубашку. «Почему я так нервничаю?» – пронеслось у него в голове, но, отбросив этот вопрос, Юра пошел собирать скрипку. Аккуратно взял лакированный инструмент и положил его в чехол. Рядом расположил смычок. Закрыв чехол и застегнув молнию, Юра посмотрел на часы, время показывало 13:26. «Через 10 минут выходить», – мысленно запомнил Юрий и пошёл ставить музыкальный инструмент около двери. У него, конечно, была ещё и гитара, но Музыченко почему-то не сказал про неё, ему всегда больше нравилась скрипка, во-первых, потому, что на гитаре играли многие, а Юре ещё с детства не хотелось быть «как все». А во-вторых, потому, что его отцу очень нравилось когда Юра играл именно на скрипке, это, скорее всего, тоже сыграло немалую роль в занятиях и увлечениях Юрия. Вернувшись в комнату за телефоном, он ещё раз повертелся перед зеркалом, в сотый раз поправил волосы, улыбнулся самому себе в зеркале и подумал: «Красавец, конечно, все дамы мои». Усмехнувшись, Музыченко положил телефон в карман и решил зайти на кухню, выпить воды. – Ты куда такой красивый? Точно с другом гулять? – улыбнулась мама Юры. – Точно, точно. Если бы я пошёл на свидание, ты бы об этом узнала первая, – допив воду, произнёс Юра. – Ну ладно, ты надолго? – спросила мама, выключая газ. – Думаю да, ближе к вечеру вернусь. – Может, поешь? – Не, не хочу, спасибо, мам. – Хорошо, но потом я жду подробностей, – улыбнулась мама, поправляя Юре воротник рубашки. – Какие подробности? Просто погуляю. – Все, беги, а то опоздаешь. – Хорошо. Пока, – попрощался Юрий и пошёл надевать кеды. Захватив чехол со скрипкой, он вышел из квартиры и пошёл к школе. Спустя 20 минут Музыченко уже был у ворот. Он стоял, нервно поправлял волосы и все никак не мог понять, почему вдруг нервничает? На телефон пришло уведомление: Пашка, Пашка – хуй, какашка 13:56 Уже подхожу) Юра слегка улыбнулся и положил телефон в карман джинс. Вдруг на плечо легла чья-то рука, Юра вдруг резко повернулся, но, увидев Пашу, успокоился. Личадеев был одет в чёрные зауженные джинсы с дырками на коленях, чёрную рубашку расстегнутую на несколько пуговиц и все ту же шляпу. – Привет, – произнёс Павел, широко улыбаясь. – Привет, слушай, братан, не пугай так, пожалуйста, у меня, между прочим, скрипка в руках, – усмехнулся Юра, смотря на выпавшую из-под шляпы прядь довольно длинных для парня русых волос. – Куда пойдём? – Что насчёт Екатерининского сада? – Да, давай. Пешком или на автобусе? – Думаю пешком, заодно и прогуляемся. – Тогда пойдём, – Личадеев направился в сторону сада, Юра пошёл за ним. – Куда поступать собираешься? – неожиданно даже для самого себя спросил Павел. – В театральную академию, – ответил Юра. – В девятом классе хотел пойти в музыкальное, но люди там... какие-то не такие.. вроде музыканты, но слишком замкнуты. В общем коллектив не очень. А ты куда? – В театральную академию, – на лице Паши проскочила лёгкая улыбка, но даже её Музыченко сумел заметить. – Вау, – удивился Юра. – Это круто, будем учиться вместе, если я поступлю, конечно, – парень как-то горько усмехнулся. – Да поступишь, не волнуйся, – Личадеев похлопал его по плечу, от чего Юра непроизвольно дёрнулся. – Ты заговорил про музыкантов, а сам ты пишешь что-нибудь? – заинтересованно спросил Павел, расставив руки по обе стороны и идя по бордюру. – Да, бывает, пишу иногда, когда время и вдохновение есть. Иногда музыку на скрипке, иногда текста, – ответил парень, тихо посмеиваясь над ребячеством Паши. – Ты ведь понимаешь, что я не отстану, пока ты мне не сыграешь и не прочтёшь один из текстов? – улыбался Павел, продолжая шагать по бордюру. – Нееет, нет, нет, нет, – Юра отрицательно замотал головой. – Это я уж точно никому не расскажу. – Ну Юр, – взмолился Павел, протягивая гласные. – Нет, Паш, это слишком ужасно. – Ну, ужасно или нет, позволь мне решить самому? – А если нет? – Обижусь. – Блять, ладно, как-нибудь потом только. – Ловлю на слове! – почти прокричал Личадеев, уходя с бордюра. – Да хорошо, хорошо. Вот и пришли, – произнёс Юра, заходя в сад. Личадеев последовал за ним. Солнце постепенно начало опускаться. Погода в этот день была довольно прохладной, но для петербуржца в самый раз, пусть и ветер, это тоже неплохо, лучше чем дожди. Кое-где виднелись маленькие облака, похожие на воздушные корабли, плывущие по небу. Воздух становился холоднее, а облака постепенно растворялись. – Паш, пойдём на крышу? – вдруг спросил Юрий, отводя взгляд от столь красивого неба. – Пойдём, – улыбнулся Паша. – Какой дом? – Тут недалеко, минут 5, – произнёс Музыченко, идя в сторону полуразваленного двора-колодца с крышей в таком же состоянии, как, впрочем, и сам двор. Поднявшись наверх, Юра сел чуть подальше от края и стал снова смотреть на небо. Паша сел рядом и смотрел туда же. Солнце уже наполовину зашло за горизонт, рядом плыли маленькие облака и вокруг солнечного диска небо стало розовым. – Красиво, – нарушая тишину сказал Паша. – Да, а когда стемнеет будет еще красивее, Невский проспект ночью – нечто потрясающее, – с восхищением ответил парень. – Юр, – опять Личадеев потянул гласную. – Да? – Юра аккуратно повернул голову в сторону Паши. – Сыграешь? – Личадеев посмотрел на чехол, указывая взглядом. Юрий отчаянно вздохнул, все равно он знал, что пока не сыграет, Павел не отстанет от него. Достав скрипку смычок, Юра положил инструмент себе на плечо и зажал подбородком. Музыченко встал, отвел взгляд от пристально смотрящих глаз Паши и начал играть. Играл он Сюиту № 3 Баха, то и дело пытаясь не отвлекаться ни на парня в шляпе, ни на закат. Павел слушал внимательно, будто стараясь уловить чувства как композитора, так, впрочем, и исполнителя произведения по каждой ноте. Когда Юра доиграл, даже тогда Павел не отвел взгляда, он все ещё пристально смотрел в карие глаза Музыченко, пытаясь уловить хоть что-то, но Паша так и не смог ничего разглядеть, тем временем Юра убрал скрипку с плеча и молча стоял держа скрипку и смычок в одной руке. – Все настолько ужасно, что ты молчишь потому, что боишься обидеть? – усмехнулся Юра. – Это было прекрасно. Блять, Юр, это лучшая игра, которую я когда-либо слышал, – Паша мягко улыбнулся и немного смутился. – Ой, да ладно, преувеличиваешь, – робко улыбнулся скрипач. – Нет, чистейшей воды правда. – Ну ладно, спасибо. А за плату я... – Юра немного потянулся к Паше. – Я посмотрю как сидит твоя шляпа – Юра снял с головы Павла чёрную шляпу, и на лицо последнего тут же упали волосы, они легли ровно на глаза, от чего Личадеев тут же решил зачесать их рукой назад. Юра сделал то же самое и надел шляпу. – Ну как, мне идёт? – спросил он, улыбаясь. А у Паши вдруг появилось непонятное ощущение в районе груди. Он просто сидел и смотрел на Юру, целиком и полностью пытаясь запомнить его таким: в его шляпе, со скрипкой в руках, светившимся от радости глазами ребёнка и чуть розоватой кожей от заката. Юра улыбался, то и дело поправляя шляпу. Личадеев так и не нашёл, что сказать, он просто неприлично долго смотрел на Юру, пока тот не начал краснеть, а после отвел взгляд в сторону и продолжил созерцать закат, то и дело прокручивая сыгранное Юрой произведение в голове...