***
Всегда цените то, что имеете. Быть заложником парадокса, созданного людскими умами, есть одно из худшего, что может произойти на планете Земля. Что такое «сейчас»? Что-то настолько неуловимое, что в мгновение ока превращается в «прошедшее», в «прах» невидимый, но осознаваемый умом. «Сейчас» - каждая новая секунда, великое сокровище для вас, для тех, кого вы любите, из-за тех, кого вы любите. «Из-за тех» - даже важнее, вот что нужно ценить наряду с этим «сейчас», оба явления имеют одно свойство – каждый миг рискуют обращаться в прах, что-то больше, кто-то меньше, но рискуют. Помните, рискуете и вы. Все молодые годы моей жизни прошли без должного внимания к «сейчас» и к «ним»…***
Непривычно начинать новую историю с каких-либо поясняющих слов. Но иначе не могу, потому что с последних приключений, устроенных шестерым друзьям стихийной параллелью, прошло ни один, ни два года, а пять лет! Да, когда в моей жизни произошёл поворот, переворот «ничего себе!» такой величины, мне исполнился двадцать один год. Но обо всём – по порядку. Я окончила школу, поступать уехала в другой город, где перспектив было не пересчитать. Себя показать, других посмотреть – это мне удалось, и я, в общем-то, не жаловалась на свою жизнь в умеренном достатке и преспокойной обстановке. С Женей, Ромой, Данилом, Сашей и даже Мишей я поддерживала регулярную связь, мы созванивались раз-два в месяц, чтобы поделиться фактами из своей жизни, узнать побольше от других, говорить о том, «как было бы хорошо собраться всем вместе» и «вспомнить, помечтать и может о реальных планах рассказать, если до того дойдёт». Буду предельно откровенна, таких друзей как они у меня более не появилось, были, конечно, приятели и знакомые, но… чтоб вот так – открыто, безбоязненно, доверчиво – нет. А всё это – ностальгия и разговоры о былых передрягах – только слова, на деле же никто из нас не решался отчаянно вырваться из привычной колеи. Так пролетело время, почти пять лет. Только раз случилось мне разнообразить эти ежемесячные звонки встречей. Я решила, во что бы то ни стало, отметить двадцатиоднолетие в родном городе вместе с семьёй и если возможно – со старыми друзьями. Однако, как это часто бывает, «дел по горло», «времени в обрез», «вырваться сейчас не могу». Удача настигла меня встречей с наверно умеренными персонажами нашей старой - доброй компании – с Ромой и Мишей; первый по моему примеру решил навестить своих, второй неизменно жил в нескольких часах езды от моего родного города, в том же тихом и уютном местечке. Помню, была у меня мысль перебраться как-нибудь туда, подальше от шума, сделать такой отважный шаг, но это всё – несбывшиеся мечты, не будем об этом. Итак, встреча. Прошла довольно тепло и непринуждённо в маленьком милом кафе, куда мы с Женей, будучи помладше, любили изредка заходить. Рома поведал о своей недавно начавшейся успешной карере и о том, что, как бы то ни было «идеально», в этом есть какая-то наигранность и сухость, в общем, одна скука. Миша же своим рассказом полностью ему возразил. Как оказалось: человек он непостоянный, в смысле своего местоположения, уже год как мечется между своим городом и Женей, посещал он её постоянно, поддерживал с ней самые тёплые и трогательные отношения. Я тогда «как приближённая» узнала о предстоящем торжественном событии – о предложении руки и сердца моей ненаглядной подруге. Не могла не одобрить такой смелый шаг, поздравила и поклялась хранить молчание. Как уже многие вероятно поняли, празднование двадцатиоднолетия прошло успешно. Родители от моего приезда пришли в восторг и не хотели отпускать назад. Мама растрогалась, казалось, до безумства, перебрала наставления все, что пришли в голову, несколько раз повторялась. Мне нужно было говорить «да» и «конечно», а потом она добавила: «Береги себя как никогда, не хватает, чтобы я и тебя потеряла». Это «и» меня тогда смутило, на вопрос «почему и» последовал ответ «к слову пришлось». И – союз сочинительный соединительный, это мне со школы известно, да только не понятно мне было, какую параллель провела мама, с кем она меня соединила, а, может, сочинила просто. Я заострять внимание на этом эпизоде не стала и вскоре забыла совсем, меня вновь увлекла моя старая жизнь.***
Кажется, мне было девятнадцать, когда я впервые его сняла. Тот самый кулон с огнеритом, якобы самым драгоценным камнем мира, известным лишь в стихийной параллели. На каком-то непамятном вечере моя однокурсница указала на «безделушку» и удивилась, что я совершенно «не к месту» её надела, что кулон не сочетается с моим нарядом. Я решила, лучше будет не вдаваться в подробный рассказ о том, что это мой талисман и как он мне дорог. Просто сняла. И всё. И будто груз свалился с плеч. Может, груз прошлого или ответственности? Может. И этот груз закинула я в долгий ящик, чтоб не попадался на глаза. Но в тот вечер, когда я приехала домой, снова, что-то навязчиво потянуло меня к прикроватной тумбочке. Вспомнив, что порядка выдвижной ящик не видал уже давно, я не спеша принялась за его опустошение от заколок, записок и прочей мелочи, пока не докопалась до своего кулона, он всё так же переливался всеми оттенками красного и оранжевого. На несколько секунд мне даже показалось, что я увидела там не то своё маленькое преясное отражение, не то желтоватое личико моей копии – сестры Флейм, однако это видение не повторилось, и камень больше ничего не отражал. «Это знак, это видение!» - сказал бы любой, но только не я. Назвав это переутомлением, преспокойно надела кулон и легла спать. Давно не видя сны, я была рада даже бреду, который под покровом ночи посещает человека как достаточно логичная картина, в моём сознании она стала ещё и реалистичной, когда там появилась Флейм. Она поприветствовала меня в стиле огненных стихийнов: «Огонь да будет тебе другом, Огонь да осветит твой путь, сестра!» Я во сне была смелее, чем в жизни, и, не смутившись (сбросив всё на подсознание), ответила дружелюбным «приветствую». Вдруг она взяла меня за руку и перенесла в Фарист, да, в Фарист, как объяснила мне сестра, в Вулканио – в долину обитаемых и полуспящих вулканов и гор. Мне показалось, что там было красиво. Высокие гиганты цвета угля и бурой земли дышат жизнью стихийнов и стихийн – хозяев и хозяек жилищ, устроенных внутри. Сами громадные возвышения разделились на две гряды и образовали половинами живописный каньон. Свет же солнца Парадисвента делается в этих землях закатным, ярким и теплейшим и превращает цвет неба в бледно-бледно-голубой, непривычный для обычных людей. Трава – редкое явление в королевстве Огня, бледна как небо, она растёт лишь в садах у дворца (деревья подобны ей), иногда встречается в виде изумрудов, которые случайно проглядывают, непонятно как переместившись из Драгоцветных рудников Ворнары. - Металловы рудники, - повторяла я, проснувшись, - что это было? Вулканио?! Неужели во мне просыпается стихия? – и тут же я смелею. – Но я должна увидеть эти рудники. И увидела. На поляне огромных размеров стоят вразброс арки – двери в подземелье. В нём – месторождение всех известных нам металлов. Пусть блеск их холоден, но красив. Завораживает всякого входящего туда. Рождённые там стихийны с ранних лет впитывают красоту месторождений, «ухаживают» за ними и поставляют металл во все концы параллели. И что важно – там произрастает огнерит – цветок Фариста – единственный самый драгоценный камень. Вновь проснувшись от столь реалистичного сна, я не могла понять одного – зачем мне это знать, для чего похождения по королевству да ещё вместе с моей сестрой. «Словно она хочет мне что-то сказать, но боится, что я сразу ей не поверю. Сказала, что этой ночью поведёт меня на Алые разливы. Может, преодолев сомнение, мне удастся задать вопрос». Разливы берут своё начало в действующем олицетворении всех вулканов мира – Торо и заканчиваются в бездонном потухшем Оро. Лавовая река протекает от вулкана до вулкана. На территории королевства дважды разветвляется и замыкает в себя острова: Первый и Второй глаз (поэтому реку и назвали разливами). На них селятся стихийны, строят и совершенствуют мосты на единую землю. А параллельно лавовой реке течёт Тихая (из Ворнары),казалось, там она должна испаряться и исчезать, но эта вода лишь нагревается и бежит вместе с лавой в Оро. Думаю, она олицетворяет явление гейзера в параллели людей. - Флейм, сестрица, мне кажется, что ты уже третью ночь пытаешься мне что-то сообщить, - наконец произнесла я. - Я боялась, ты не поверишь в реальность моего и не спросишь, долин же больше нет в Фаристе, а Хранителю е понравится, что я проникла в долину сновидений, я рискую - посмеялась Флейм и вдруг закричала. – Что происходит?! Это Хранитель! Юля! Смотри, люди!.. – Она не договорила, резко изменилась в лице, неистовая мольба в глазах и последние слова – то, что не давало мне покоя, когда меня буквально выбросило из сна. Проснувшись, очнувшись, «вскочив» ото сна, я еле-еле смогла отдышаться и привести мысли в порядок, взять ситуацию под контроль. - Надо позвонить, кому-нибудь… Там что-то ужасное творится, что-то не так…***
До сих пор помню, как я наскоро собралась и выбежала из квартиры. До ночи слоняясь, я смотрела на людей, заглядывала в глаза, пытаясь увидеть что-либо настолько глубоко, что меня могли бы посчитать сумасшедшей. С некоторыми пыталась заговорить, small talk – в английском стиле, но в этом, в этих маленьких беседах не было ничего, за что я могла бы зацепиться. Ко мне повернулась лицом удача, если вообще это явление можно так назвать, когда я уже направлялась домой. Вразброс попалось человек пять-шесть. Они вели себя на первый взгляд естественно, но стоило только присмотреться, засмотреться, вглядеться к поведению… Зомбированно, без эмоций, не обращая внимания ни на одно живое существо, они направлялись по делам обычным. Что в этом такого? Есть тонкая грань между безразличием и его заграничием. Я её видела, я научилась видеть и сравнивать после провала Файи, я помнила этот взгляд отрешённости… Они были на них сильно похожи… Я пришла домой поздно, уставшая, разбитая, даже испуганная. Чего мне ждать от этих лиц – я не знала. Набрав первый попавшийся номер, я позвонила, Даниилу. - … Мне страшно! Мы должны что-то сделать, но я не знаю, что и как! А лица у них были точь-в-точь как при Файе! Данил! - Успокойся! Вдохни поглубже… и… дыши… И рассказывай всё по порядку. Он, по правде говоря, обладал даром убеждения или по крайней мере развил его. И этот «дар» позволил ему выведать всю информацию, всю до мелочей. - М-да… пока мало что понятно. План на первое время: я обзваниваю наших и передаю твои слова, а ты успокойся и постарайся выйти на связь с сестрой. - Хорошо. Спасибо тебе. - Рано благодарить. Как ни старалась я, не смогла поговорить с сестрой обо всём обстоятельно, а Данилу удалось выполнить свою часть плана. Через два дня он сообщил об экстренном сборе в нашем родном городе. Ещё через три дня мы собрались все вместе как когда-то давно, в Зелёном. - Женя!- закричала я, как только заметила её среди остальных собравшихся. - Юлька! – закричала она в ответ. – Сколько лет, сколько зим? - Лет пять уже. - Саша, мы и без вас пару раз виделись, - шепнула Женя. - Однако время летит быстро, прошло несколько лет, - добавила я. – Не будем отвлекаться. Итак, у всех назрел вопрос: зачем мы здесь сегодня собрались. - Данил уже рассказал нам обо всём, что известно. Если хочешь что-то добавить… - Вы должны били делать наблюдения, Рома , это вам есть что добавить. - Мы уже созванивались, обстановка везде одна: с каждым днём число «затемнённых» растёт… - Кого? Саша, ты… - Объясняю, хотя ты могла и сама догадаться. «Затемнённые» – люди с затмившимся разумом, и выходят они затемно. Ясно? - Предельно. Но не нужно повышать на меня голос. Откуда мне знать, что значит какой-то «позывной», если меня не осведомили?! - Я думал, тебе сообщили! - Хватит перебранок, совершенно спокойным тоном воззвал Данил, - вы позволяете негативу витать между вами в непростое время, держите себя в руках и помните, что и нами управлять могут… Стыдно. - Да, простите. Данил прав, это происки недоброжелателя. Я даже знаю какого! Вспомнила, что Флейм выкрикнула одно значимое слово – Хранитель! - Ты что-то знаешь об этом? – поинтересовался «остывший» Саша. - В свои пятнадцать и шестнадцать лет я делала записи в дневнике. Женя, ты помнишь, наверное. Там всё ужасно подробно. Но о Хранителе – всего пара предложений. Он – что-то, кто-то вроде короля. Его владения – королевство Памяти или «Пятая сторона». - Это была твоя обязанность. Я помню, что Чаркоал сказал тебе на прощание, ты должна была следить за состоянием людей! А ты проглядела, теперь «затемнённые» неизмеримы в числе! - Спокойствие, Рома. Это наш общий промах, - снова вступился Данил.- Думаю, единственный выход – попасть в параллель стихий. Юля, ведь твой камень обладает такой силой. - Но я не уверена, - немного поразмыслив, ответила я, - что он может перенести нас всех. - В таком случае, наш путь лежит к Телефонной Будке, если она ещё стоит на территории запустевшего лагеря, - высказала Женя мнение всех и не ошиблась. Теперь наш путь как когда-то давно – к Телефонной Будке. *** Всё на том же синем минивене, всё к той же будке мы держали путь - всё в том же направлении. Всё из-за той же нашей «избранности», которую мы обрели, связав себя с параллелью стихий. Жалею ли я об этом «приобретении»? Нет. Теперь нет. Спустя года я поняла несколько очень важных вещей. Первая: я начала искать идеалы и идти к ним, идти, не стоять на месте. Раньше я жила сугубо в своём мире (в это мне хотелось верить), не допуская совершенно изменений и колебаний; постоянный, подчиняющийся логике, он нравился мне таким, ведь это я его создала. Теперь же я стремлюсь, чувствую, в общем, живу по-настоящему. Вторая важная вещь: «прежняя» я, скажу грубо, надоела бы Жене, она бы разочаровалась во мне, как в человеке. Ей нужна подпитка внутренней энергии, она желала всем сердцем видеть меня своим источником. И вот я им стала, будучи живой ныне и даже мёртвой (давно, в иные времена). Всё, что осталось от лагеря, почему-то до сих пор стояло на прежнем месте, пять-шесть домишек, забор кое-где и неизменная будка, она была, конечно же, не телефонной, но иначе мы её не звали – традиция. - Я помню наше последнее пребывание тут. Айсберг переводил надписи на латородном языке, ах, где же он сейчас… - С ним за столько лет могло случиться всё что угодно, Женя. И с нами может произойти непредвиденное. Мы не знаем, куда идём и вернёмся ли… - многозначительно высказался Рома. И все утихли. Я решила разрушить скорее эту молчаливую задумчивую паузу: - Мы знаем, дорога нам – в параллель стихий, но в остальном ты прав, Роман. Там для нас всё в новинку, а мы чужаки. Поэтому предлагаю не торопиться с перемещением, а остаться на ночь здесь. Так и случилось. Моё предложение пришлось по вкусу даже самым отчаянным и смелым (вы поняли, о ком я). Перед всей этой катавасией со срочными сборами, переездами я перечитала прошлые дневники. Этот вечер с разведением костра и поездками в синем минивене напомнил мне время потери равновесия, когда мы так же однообразно и в то же время необыкновенно проводили дни погони. Ещё одно важное явление, объединяющее эти временные промежутки – моё внутреннее тревожное состояние, нежелание принять решение двигаться в неизвестность. Ни в коем случае не отрицая метаморфозы, произошедшие с моим характером и мировоззрением, я и сейчас была не прочь отсидеться у дверей будки денёк-другой. Очень уж не хочется мне, сейчас сидящей у врат, отпускать этот мир, то есть, эту параллель, с которой я так сильно себя связала. Мы просидели и проговорили до полуночи. О чём говорили? Да о всяких разностях: о годах порознь и их событиях, о планах (хотя во внутреннем монологе каждый уже подчеркнул их бессмысленность), наконец о том, что больше всего удерживало нас в «привычности». Однако о последнем даже не заикнулся Даниил, он как-то беспристрастно прошёлся по вышеперечисленным пунктам и, вопреки обычаю, не напустил на себя мрачности, остался в относительно нейтральном положении духа. Позже, когда все разошлись, он остался сидеть у догорающего костра с видом довольно задумчивым. Я облегчённо вздохнула, подумав, что он в порядке. Не то, чтобы я радовалась удручённому состоянию моего друга, нет. Его «впорядочности» при такой ситуации я была рада (была убеждена, что оно самое нормальное). Он скоро выразил отрицание моим догадкам и правильно упрекнул, без надменности. - Ты, кажется мне, поник после достаточно безэмоционального рассказа. - Отнюдь… - Как это странно, - прошептала я, но он услышал. - Именно таким я и кажусь теперь. Но моё нынешнее положение делает меня свободнее всех. - Не понимаю тебя. Судя по твоим словам, сказанным при всех, ты живёшь вполне благополучно и обеспеченно, неужели ты не жалеешь, что оставил эту жизнь? - Кто это сказал? Ты? Серьёзно? А я-то думал, не тебе объяснять, что материальные блага не являются определяющими. - Так-то оно так. Просто мне всегда казалось, что ты мыслишь иначе. - Теперь сама видишь, я поменял мнение о жизни. А недавно убедился, перенеся одно серьёзное потрясение, если это можно назвать так. Люди, которых до некоторого времени я называл родителями без задней мысли, но не был к ним, как таковым, привязан, объявили мне истину моего существования: меня «похоронили» когда-то давно, двадцать один год назад, подумали, что я умер ( а я-то выжил); в общем, приёмный я ребёнок. Ни в коем случае, я не держу ни на кого зла. То, что со мной происходит, не объяснить человеческим языком. Но это делает меня свободным, беспристрастным. - Будто совсем нечего терять? - Да. Мы немного помолчали.Снова нахлынули воспоминания; как Грасс в похожей обстановке говорила со мной и поклялась быть хранителем моих тайн. Потом мне стало интересно, отчего этот человек так легко высказал, может, самую сокровенную тайну, и я сказала, ожидая ответ: - Ты так легко открылся именно мне. Почему? - Я чувствую, что могу тебе доверять полностью, надеюсь, не обременил тебя своей исповедью. - Нисколько. Давай так: я буду хранить твою тайну, а ты – мою, если таковая будет. - Идёт. - Нужно поспать. Ты идёшь? - Расположусь, пожалуй, здесь. Под открытым, ясным небом. - Добрых снов. - Доброй ночи. После его откровенного рассказа на душе мне стало легче. Этот персонаж ранее был для меня недосягаем в понимании, а теперь он просто взял и выложил все карты. Удивительно! Думаю, что справлюсь с ролью хранительницы, ведь это важно и для меня самой. *** Утро выдалось прохладным и туманным, что-то было в нём, как предполагала моя подруга, мистическое, таинственное… А вот, что точно не осталось загадкой, так это состояние Данила. Проведя ночь в «единении с природой», он изрядно продрог и, чего следовало ожидать, простудился. Миша предложил один план, и все, кроме нас с Женей, сочли его разумным. Оказавшись в меньшинстве, мы вынуждены были согласиться и остаться вместе с больным. Остальные в это время искали кое-какие лекарства для него, необходимы на первое время. Но что действительно было разумным, это оставить минивен у дома Мишиных родителей, однако полдня было потеряно на их возвращение и отдых. Наконец подошло то самое время – отправляться в неизведанный, опасный путь. Я попыталась отбросить сомнения, подобно Данилу, но это было мне не по силам. Он сам тогда пребывал в смятении и изредка поглядывал на меня в ожидании совета, я, не посмев оставить молчаливую просьбу незамеченной, подошла и тихо сказала ему: «Земля – это мудрость. Тебе обязательно нужно побеседовать с Грасс. Она поможет найти ответы». Улыбка его ответила мне «спасибо», а разум попытался воскресить в памяти образ этой величайшей мудрой женщины. Вот-вот мы войдём в портал между параллелями. Находясь в преддверии событий, которые, вероятно, перечеркнут мой прежний мир, могу лишь сказать: возможно, я не допишу важнейшие истории моей жизни, они могут навсегда и бесследно исчезнуть. Однако теперь это единственное моё сокровище, дорогое моему сердцу. С чем я войду в это новое и неизвестное? Три дневника (один из которых мне предстоит закончить) и огнеритовый кулон, подаренный мне Флейм. Удачи нам! - Друзья. Нам пора.