Фото на память

Побывать на субмарине было интересно, очень даже любопытно. Такие корабли мало распространены, гораздо меньше привычных всем парусников, но и от команды требуются совсем другие навыки. А ещё они гораздо меньше, и все помещения меньше, даже капитанская каюта казалась совсем крохотной в сравнении с привычными. А может быть, дело в том, что Ло попытался соединить в одном помещении кабинет, спальню, библиотеку и лабораторию? Одеяло давно сползло на пол, сам Ло, развалившись на подушках, жестикулировал скальпелем и пытался донести до Сабо, что его любимый милый младший братик — псих, и больше Ло не намерен с ним связываться. Сабо мог бы напомнить ему, что он первый предложил Луффи альянс, а тот просто согласился и сделал всё, чтобы их затея увенчалась успехом. Каким именно образом он этого добился — совсем другой вопрос. Но это же Луффи, чего ещё мог ожидать Ло? Как реагировать на выкрутасы братишки Сабо давным-давно для себя решил, ещё в детстве. Первым делом надо было спросить себя: «Это опасно?», если ответ был положительным, следовало уточнить, может ли Сабо с этим что-то сделать сам, или надо привлекать к делу кого-то ещё? Если конечный ответ был: «Уже ничего не изменить», следовало просто обмотать Луффи бинтами и объяснить ему, что так вести себя нельзя. Теперь у него есть свой собственный судовой врач, про которого Ло отзывался довольно неплохо, что очень много значило, так что от Сабо даже бинтов не требовалось. Жив? Молодец. Газету, в которой Луффи назвали Пятым Йонко, Драгон-сан залил кофе. Это был первый раз, когда он прилюдно продемонстрировал эмоции — обычно фоточки в альбом он клеил с непроницаемым лицом, — и ни у кого не поворачивался язык стебаться по этому поводу. Ива-сан умилялся, громогласно сморкался в платочек и всячески поддерживал атмосферу праздника. Сабо тогда хотел помочь с тортом, но с камбуза его выгнали, чтоб не мешал и не воровал шоколад раньше времени. В общем, новостям о Кайдо они уже не удивились: от Луффи можно было ожидать чего угодно, тем более, вдвоём с Ло они представляли силу, воистину пугающую. Столкновение логики с интуицией не могло пройти бесследно, и первое, что сделал Ло, как только распрощался с Луффи — написал Сабо, что соскучился. — Никогда! — распалившись, возмущался Ло. — Никогда больше, никаких совместных планов! У меня мозг закипает, когда я пытаюсь представить множество, включающее в себя его наиболее вероятные действия! А потом он делает что-то такое, чего я не предусмотрел, и… — Я очень рад новостям о братике, но думал, что ты действительно соскучился по мне, а не по возможности выговориться без последствий, — заметил Сабо. Ло посмотрел на него уже не слишком трезвым взглядом, на скальпель в своих руках, нахмурился и ловко метнул его в дверь, где на пробковом круге для дартса ещё можно было опознать портрет Дофламинго — исключительно по розовым перьям, сохранившимся по краям фотографии. — Рум, — объявил Ло, накрывая всё вокруг сферой своей силы. Едва видимая граница пространства прошла сквозь Сабо, отчего дыбом встали даже волоски на руках. — Такт. Смотреть на руки Ло можно бесконечно. Смотреть, как он пытается силой своего фрукта вытащить из-под койки корзину с вином… Сабо поспешил ухватить плетёную ручку и оттащить её подальше от края кровати. А вот пустые кубки пусть пляшут в воздухе как угодно, это красиво и относительно безопасно: не стеклянные же, золотые кубки из древнего клада, не все драгоценные камни на месте, зато сразу чувствуешь, что пьёшь вино не просто так, а из настоящей реликвии. Кто был пиратом хотя бы пять минут, останется им навсегда, а какой пират не любит клады и сокровища? Сокровище Сабо валялось перед ним в одних штанах и пребывало в приятной стадии лёгкого опьянения. Кажется, Бепо был прав, постоянно ругаясь на жару — Сабо ощущал стойкое желание раздеться. Изогнутая стена субмарины наводила на мысли о подводном гроте, прилепившееся на ней книжные полки тогда должны были считаться сталактитами, а смутный свет за толстым стеклом иллюминатора — выходом на волю. Вокруг были толщи и толщи смертоносной для них обоих воды. Сабо моргнул и поймал кувыркающийся в воздухе кубок. Мысли снова уносили его куда-то не туда, возможно он несколько недооценил количество выпитого. Или переоценил свою стойкость. — Вот я — соскучился, — признался он, выуживая из корзины бутылку. Переполз ближе к Ло, скрестил ноги и попытался прислониться к кривой стене. Книжная полка упиралась ему в затылок. — Новости и фотографии в газетах — это хорошо, но мало. — Надо сфоткаться вдвоём, — предложил Ло, подставляя свой кубок. — Попросим утром Иккаку, она так за нас переживала, так переживала… — Можно и утром, — покладисто согласился Сабо. — А можно сейчас: я у Коалы фотоаппарат взял, который моментальные снимки делает. Чуть хуже качеством, чем если снимать фото-дэн-дэн-муши, но… Глядя поверх кубка, Ло сначала что-то глубокомысленно промычал, потом провёл свободной рукой по груди и остановился на ремне брюк. Сабо мысленно досчитал до десяти, выдохнул и посчитал обратно, от десяти до единицы. Не то чтобы это сильно помогало, но надо же было что-то делать. — Только при условии, что никто эти фотки не увидит, — согласился Ло и подгрёб под себя ещё одну подушку. Одним глотком допив своё вино, Сабо пополз по кровати к стулу, на который повесил свой сюртук, вспоминая, куда именно засунул камеру. Пока перелезал через Ло, тот вытащил его рубашку из штанов, бормоча что-то о равноправии — он же будет на фотках полуголый, вот и Сабо тоже должен. Казавшаяся слишком узкой койка почему-то вдруг стала бесконечной во все стороны. А рубашка однозначно лишней; добравшись до края, он снял её, аккуратно сложил, чуть не уронив уже лежавший на стуле шейный платок, долго копался в карманах жилета и сюртука, пока не нашёл компактную камеру. Пальцы Ло, касавшиеся его поясницы всё это время, совершенно не помогали ускорить поиски. Первым делом он сфотографировал развалившегося на кровати Ло, потом тот сфотографировал его, сидящего среди подушек в обнимку с корзиной винных бутылок. Рассматривая получившееся фото Сабо недоумевал — он был абсолютно уверен, что у них было гораздо больше вина! Куда оно могло деться? Потом они попытались сфотографироваться вдвоём, но длины рук не хватало, и Ло использовал свой фрукт, чтобы удержать камеру в нужном положении. Снимок вышел прикольный, но фотоаппарат явно был возмущён таким поведением. Чтобы сохранить на долгую память побольше хорошего, Ло предложил сфоткать его самого, пока он дрочит, но стоило только начать, как про снимки тут же было забыто. Сначала Сабо просто решил помочь ему снять штаны, а потом обнаружил, что камера уже в руках у Ло и тот пытается заснять для истории увлекательный процесс минета. Бессмыслица, фоточка точно не передаст всего, решил Сабо и больше уже не отвлекался на всякую ерунду. Тем более, что баночку со смазкой он положил поближе заранее, так что и Ло поспешил отложить камеру в сторону, пока они её не угробили окончательно. Слишком узкой для двоих койка была, пока они пытались просто сидеть, но стоило лечь удобнее, как сразу оказалось, что ширина вполне достаточна, нафига им больше? Часть подушек полетела на пол вслед за одеялом, но одну Сабо успел поймать до того, как она убежала, и подсунул Ло под бёдра. Одной рукой гладил, куда только мог дотянуться, пальцами другой смазывал и растягивал, довольно жмурился и медленно двигал головой, то почти выпуская член изо рта, то обхватывая губами плотнее, прижимал языком к нёбу и опускался вниз, беря почти полностью. Ло перебирал пальцами его волосы и бормотал что-то неразборчивое, но явно довольное. Вечер однозначно удался.

***

Утром, кое-как умостившись на краешке кровати, они разложили получившиеся снимки по всей остальной поверхности, решая, кто из них какие оставит себе, а что надо уничтожить, ибо вышло плохо, а оставлять — лишний компромат. Сабо забрал себе среди прочего фотографию Ло, лежащего на животе и оглядывающегося через плечо. Чуть раздвинутые ноги и след укуса на ягодице вышли особенно удачно. Ло сразу же отложил себе фотку Сабо, где он довольно облизывается и поглаживает себя по внутренней стороне бедра. А вот серию фотографий с минетом пришлось друг у друга оспаривать и перетягивать: Сабо настаивал, что раз там видно руки Ло, то он их берёт себе, потому что на такие руки грех не подрочить. Ло же утверждал, что раз на фотографиях по большей части Сабо — руки и член Ло, разумеется, не считаются — то это фоточки для него. К счастью, их было несколько, и можно поделить. Печально, что число оказалось нечётным, и поделить поровну не получалось. После двух часов споров они допили последнюю оставшуюся бутылку и решили, что им просто нужно ещё несколько фотографий, чтобы разделить уж точно без обид. Куда всё это время шёл «Полярный Тан» им было уже давно наплевать. А вот фотокамеру Сабо твёрдо решил ни за что не возвращать Коале.