Пять вредных привычек Кастиэля

1 Где-то в процессе общения с Кастиэлем выяснилось, что у него изысканные вкусы. Дин до сих пор не уверен, откуда они взялись – не то чтобы его баловали в первые месяцы бытности человеком. Для самого Дина роскошь вообще понятие относительное – есть «достаточно хорошо» и «неплохо», ему нравятся бургеры, он предпочитает спать в кровати, а не в машине, любит пиво получше и не самое ужасное порно. Такова его жизнь. У Сэма к роскоши примерно такое же отношение, если не считать того, что он не фанат забивающей артерии жирной еды, да и насчёт порно не признается. Кастиэль, с другой стороны… ну, он любит дорогие простыни. Это выяснилось, когда он начал жаловаться, что в каждом мотеле одинаковое грубое постельное бельё, раздражающее его кожу. Дин купил ему упаковку до ужаса дорогих белоснежных простыней трансильванского шёлка, пошитых вручную, и Кастиэль перестал жаловаться, счастливо кутаясь в них каждую ночь и выглядя при этом, как ребёнок, пытающийся покорить большое лохматое облако. Кастиэль также морщит нос на обычный американский чёрный растворимый кофе, и после многочисленных проб и ошибок (плюс те два случая, когда он просто его выплюнул, и ссора с Дином) оказалось, что он любит ледяной кофе со сливками, ореховым сиропом и особым видом канадского кленового ликёра за десять долларов, запасы которого Дину приходится пополнять раз в месяц. Пока бывший ангел ел то же, что заказывали братья, Дин не видел его особенного выражения лица (честное слово, просто «эта-еда-оргазм-для-моего-рта») – до пятого месяца его бытности человеком. Тогда Кастиэль улавливает запах чего-то, когда они ищут, где перекусить, и идёт за ним, как Лесси, к французскому ресторану. Выясняется, что запах шёл из его открытой двери, и Кастиэль просит растерянного официанта принести ему что угодно, что так божественно пахнет (Дин мысленно делает себе пометку не жалеть чуваку чаевых за общение с Касом, выглядящим, как наркоман в процессе ломки в поисках дозы). Кастиэль получает порцию на вынос какого-то густого супа из устриц и лимона со сливками и укропом, как заверяет не перестающий таращиться официант. Чтобы сохранить мир, Дин вынужден заплатить в три раза больше, чем может себе позволить. Кастиэль даже не доходит до машины, усаживаясь на скамейку и открывая горшочек, глубоко вдыхает его аромат и опрокидывает половину его содержимого прямо себе в глотку одним отточенным движением. Он стонет так, будто кто-то сейчас обхватил его член губами, и вытирает рот рукой, размазывая белый соус по тыльной стороне ладони. - Теперь лучше? – осторожно спрашивает Дин, не сводя настороженного взгляда с блаженствующего бывшего ангела. - Мммммммммммммммм, - Кастиэль приканчивает остатки блюда со счастливым стоном, собирая пальцем оставшееся на стенках и вылизывая их дочиста. Дин даже не знает, куда смотреть. - Может, мне уйти и оставить вас наедине? Кастиэль хмурится. - Почему мне должно этого хотеться? – он вылизывает посуду изнутри, проникая языком во все уголки пластиковой посудины, наполовину прикрыв глаза и сконцентрировавшись на аромате. Дин вздыхает и опускается на скамейку рядом с ним. - Это мне в копеечку влетит, так ведь? – хотя оно типа того стоит – видеть Кастиэля таким довольным, и всё равно дешевле, чем снова пытаться нанять для него проститутку. Дин ставит себе на заметку покупать Кастиэлю еду в хороших ресторанах, магазинах и кафе при любой возможности. С каждым таким угощением Кастиэль выглядит удивлённым и благодарным. Иногда его даже можно уговорить поделиться. 2 У Кастиэля, при всей его предвзятости относительно пищи и постельного белья, нет никакого музыкального вкуса. Он с уважением относится к ноутбуку и качает (нелегально, чем Дин немного гордится) целые альбомы… ну, какой-то пыточной музыки. - Что это за хрень? – Дин поднимает взгляд на бывшего ангела, одетого в потёртые и подранные джинсы и облокотившегося на спинку кровати. - Мика, - Кастиэль опускает глаза, чтобы уточнить. – «Дождь». Дин слушает следующие несколько строк. "Is it really necessary Every single day You're making me more ordinary And every possible way This ordinary man is broken You did it and you don't even know You're leaving me with words unspoken You better get back because I'm ready for More than this Whatever it is Baby, I hate days like this" Интересно, может ли Кастиэль понять, почему ему нравится эта песня. И почему ему также нравится «Аллилуйя» группы «'God and Satan'» или, совершенно неожиданно, «Кто знал?» Пинк? Его музыка – ужасающая смесь попа, поп-рока и гранжа девяностых. Но Дин не мешает ему, потому что лучше, чем кто-либо другой, понимает, что может значить слушать кого-то, кто поёт о том, что происходит у тебя в голове. 3 Открытие Кастиэлем горячих душей и ванн – это то, что навсегда меняет образ жизни Винчестеров. Обычно Сэм быстро принимал душ и потом жаловался, что Дин торчит там слишком долго, когда тот проводил под горячими струями больше двадцати минут. Они заодно незлобно подшучивали над тем, чем ещё можно заниматься в душе, и так происходило годами. Кастиэль ломает их рутину в первый же раз, когда Дин замечает, что ему пора бы помыться. Кас на пробу обнюхал себя, согласился, слегка наморщив нос и приняв из рук Дина плитку простого белого мыла, полотенце и бритву. Он пробыл в ванне больше часа – почти два. - Э… Кас? Ты там в порядке? – спросил Дин, постучав по двери. - Всё хорошо, - голос Кастиэля звучал растерянно. – Почему мне не быть в порядке? – и Дин услышал, как он повернул кран и вздохнул с новым потоком горячей воды в остывающую ванну. - Не утони, - пробормотал Дин. - Ммммм? – донёсся еле слышный ответ, и Дин махнул на него рукой. Вскоре он стал проводить там ещё больше времени, потому что, как оказалось, он был душевым наркоманом, зависящим от горячей воды и долгих обжигающих душей. Он изводил мыло, как особо часто посещаемая баня, и часто оплакивал недостаток у них ароматных душевых принадлежностей. Дин поддался на его требования довольно быстро – он уже был научен на своём опыте, что, если Кастиэль чего-то хочет, лучше дать ему это. Он в любом случае довольно хорошо научился манипулировать Дином, что Сэм находил восхитительным, а Дин слегка оскорбительным. Впрочем, закрывание дверей некоторое время оставалось навыком, который Кастиэлю ещё предстояло приобрести. Это выяснилось, когда Дин открыл дверь ванной, полагая, что там никого нет, и вместо этого обнаружил Кастиэля, нежащегося в ванне, наполненной до краёв горячей водой с каким-то минеральным масляным дерьмом, которое стоило ему двадцать долларов и пахло розмарином. Кроме того, оно не пенилось, так что лишь слегка утемняло воду, и тело Кастиэля прекраснейшим образом сквозь неё просматривалось. Дин замер. Кастиэль открыл глаза – его голова лишь слегка выглядывала из-под воды, а тёмные волосы были тяжёлыми от влаги. - О… здравствуй, Дин, - он лениво моргнул. - Кас… Запирай. Чёртову. Дверь, - с ударением сказал Дин, отворачиваясь, когда Кастиэль сел и потёр шею. Тот коротко вздохнул и снова опустился в воду, ныряя с головой и высовывая из воды ноги, длинные, бледные и покрытые тёмными волосами, свешивая их с края ванны. Дин вылетает из ванной так быстро, как только может. Ему действительно нужно преподать Кастиэлю ещё один урок на тему личного пространства – заповедь Дина номер два: Ты должен держать свои причиндалы прикрытыми. 4 Кастиэль скоро понимает важность скромности. Хотя, казалось бы, у ангела не должно быть с этим проблем, в новом человеческом обличии Кастиэль не мог постигнуть, что он не должен просто брать и раздеваться, что спать нужно в какой-нибудь пижаме, что приходится иметь дело с некоторыми неудобствами, что нужно ждать, пока можно будет пойти в душ или хотя бы пока Дин проснётся и встанет с кровати. Было сложно, было неловко, но они с этим разобрались. С принципами полового поведения немного мудрёнее. Кастиэль был верен старой привычке пробовать всё новое человеческое без предварительного предупреждения. Дин пару раз просыпался и обнаруживал, что Кастиэль сбрил бороду, или выкурил первую (и последнюю) сигарету, или попытался заняться йогой, или увлёкся просмотром бейсбольного матча. Дин начал привыкать к набегам Кастиэля на человеческую культуру и как-то раз взял его в Уолмарт. Они просто покупали соль – много, много дорожной соли, чтобы пополнить свои запасы, но он потерял бывшего ангела за десять минут, и это было только его провинностью. Кастиэль же спокойно прикарманил, отнёс домой и использовал бутылочку ярко-красного лака для ногтей. Дин не был особо уверен, как реагировать на новый образ его ногтей на руках и ногах, с нездоровой аккуратностью окрашенных в алый. - Почему… ты это сделал? – было всё, что он смог выговорить. Кастиэль опускает взгляд на ноги – длинные, бледные и сверкающие ярко-красным. - Красиво, - единственное, чем он может это объяснить. Дин искренне хочет сказать ему, что мужчины так не делают, или, по крайней мере, мужчины, с которыми водит знакомство Дин. Но это тело Кастиэля (по крайней мере, сейчас), и он никогда раньше не видел, чтобы бывший ангел выражал какое-либо удовлетворением им, кроме своих обычных приступов обнажёнки. Это что-то из того, что Кастиэль решает сам для себя, и ему нравится, как это выглядит. - Действительно, - говорит Дин вместо всего этого, и Кастиэль улыбается ему, неуверенно, но довольно. 5 После всего того, что Дин пережил с забывчивостью Кастиэля по поводу запирания дверей, издавания порнографических звуков во время еды и увлечения женской косметикой, хуже всего – те звуки, которые он издаёт, когда Дина нет рядом (то есть Кастиэль так думает). Кастиэль шумный, когда думает, что он один, в тех редких случаях, когда Сэм и Дин уходят и оставляют его в номере. Тогда он делает то же, что и Дин делал бы в таких же ситуациях – использует все преимущества возможности принять душ, когда никто не может тебя услышать. Дин узнаёт, насколько шумен бывший ангел, случайно, когда возвращается в номер раньше, потому что Сэм лучше опрашивает горюющих родственников, когда он без Дина. Низкий хнычущий стон, доносящийся из ванной, заставляет его напрячься и помчаться в сторону двери прежде, чем его мозг успевает догадаться, что может за ней происходить, и датчики опасности успокаиваются. Он не особо знает, что делать. Он вроде как застыл, пригвождённый к месту звуками, доносящимися из-за стенки и не особенно заглушаемыми тонкой преградой и слабыми всплесками воды. Он не должен слушать. Кастиэль стонет, глубоко и отчаянно, звуча скорее как животное, а не как человек, потом вскрикивает, выстанывая что-то вроде «Ка-у… о…», и потом стонет опять. Будто он застрял на краю, потерянный и теряющий из-за этого голову. Дин сглатывает. - О, пожалуйста, - полухныканье, полурык. – пожалуйстапожалуйстапожалуйста.. о… - улавливает его мозг. – Ну… у… боооже, - после двух этих раздельных слогов раздаётся всплеск, видимо, Кастиэль, обессиленный, падает обратно в ванну. Дин не может отогнать образ Каса, извивающегося и полностью отдающегося процессу. Звука выдернутой из ванны пробки достаточно, чтобы вывести его из оцепенения, и он пятится к двери и в коридор, чтобы войти заново, произведя на этот раз побольше шума. Кастиэль поднимает взгляд со своего места, он склонился над своей дорожной сумкой, а вокруг его талии обёрнуто полотенце. - О, как прошёл опрос свидетелей? – спрашивает он, вытягивая какие-то трусы из комка одежды, который он всегда просит сложить нормально. - Сэм этим займётся, так что я подумал потусоваться с тобой немного, - Дин развязывает галстук и расстёгивает верхние пуговицы. Странно быть одетым в костюм, когда Кастиэль изгибается, просовывая голову в ворот футболки, будто их прокручивает в обратной съёмке или типа того. Дин чувствует себя так, будто принёс весть о конце света. Ему остаётся только догадываться, сколько раз Кастиэль возвращался раньше и слышал его собственные я-один-в-номере звуки. 6 Дин ненавидит летать. Дин никогда не использует слово «бояться» для описания своей неприязни к самолётам, тем не менее, суть та же. Сэм боится клоунов. Сэм тоже не использует слово «бояться», но Дин использует, потому что его брат – девчонка. Кастиэль ненавидит темноту. Он ненавидит то, как обманывает его человеческое зрение, заставляя думать, что в тени притаился кто-то или что-то, когда там на самом деле ничего нет. Он ненавидит возникающую при этом паранойю, страх, наводящие на него жуть даже под одеялом. Невозможность предугадать нападение в своём теперешнем положении. Он ничего из этого не рассказывает Дину. Человек знает только, что с него, спящего, стягивают одеяло. Кастиэль стоит над ним, завернувшись в свои невероятно дорогие простыни. - Могу я побыть с тобой… немного? – шепчет он, пытаясь не встречаться с Дином взглядом. Но у Дина есть младший брат, он знает, как позаботиться о ком-то, кто боится спать один. Он освобождает место для Кастиэля и устраивается на его простынях (которые, как оказалось, стоили всех заплаченных за них денег – проверьте сами), чувствуя запах дорогого кофе и причудливых конфет с ликёром. Кастиэль тёплый и тяжёлый, и через какое-то время Дин подвигается и притягивает его ближе, сплетая его пальцы со своими и разбирая в темноте облезшую красную краску. Кастиэль счастливо вздыхает и засыпает рядом с ним. Это становится их привычкой, и ни один из них не собирается бросать. Позже Дин обнаруживает, что Кастиэлю необязательно быть одному, чтобы быть шумным, он, во всяком случае, звучит ещё громче, когда с кем-то, и это открытие не столько удивляет его, сколько повышает самооценку – хотя Сэм не соглашается с тем, что полное отсутствие у Кастиэля сдержанности – это «лучшее, что только можно пожелать»; но, в конце концов, он боится клоунов, так что кто станет его слушать.