Лёгкое чтение

— А нас не поймают? — Азкаделлия мнётся перед дверью в покои матери, протягивает руку к двери и отдёргивает, коснувшись металла ручки. Поводит лопатками: Ксора чувствует её беспокойство и щекотно ёрзает под кожей. — Непременно поймают, если ты будешь топтаться здесь! — рявкает Ведьма. От неожиданности Аз толкает дверь и влетает в будуар. — А дальше… дальше что? У мамы много красивых вещей в комнате, настоящих взрослых женских штучек. Юным принцессам такие не полагаются, им до́лжно быть скромнее. Аз чувствует как никогда эту пропасть между собой, немного неуклюжим подростком, и матерью. В этих глупых цветных коробочках и флакончиках, небрежно брошенных тканях, сладких запахах, одинокой изящной туфельке с вызывающе-красной подкладкой есть что-то такое, от чего странно тянет внутри. — Где же она его пря-я-ячет, — скрипит Ведьма, пока маленькие ручки перебирают чужие сокровища. Аз вытягивает из-под подушки книгу в простой обложке без названия. Мама сказала — скучные государственные дела. Может, в ней ключ к тайне? Она успевает долистать до первой картинки, на которой нарядно одетая дама под руку с солидным мужчиной поглядывает на стройного чернокудрого юношу. — Брось! — командует Ведьма. Книга летит на пол. — Ищи изумруд! И добавляет немного спустя: — А твоя матушка затейница! *** Когда всё хорошо — тоже плохо. Это расслабляет, навевает скуку, заставляет совершать ошибки. Дочери бегают по берегу под присмотром Учителя, над водной гладью парит яркий воздушный шар, а за спиной Амброз зачитывает очередной доклад о том, что всё прекрасно и государство процветает. Её величество слушает вполуха, погрузившись в пикантное чтение для домохозяек, где кипят нешуточные страсти. Мужья и жёны с огоньком водят друг дружку за нос, братья режут друг друга из ревности, а эти трое… этим троим хорошо втроём. Художник, как нарочно, растрепал причёску дамы, почти завесил её лицо волосами, так что легко представить себя на её месте. Как бы это было? Вокруг неё никогда не кипело нешуточных страстей. У них с Ахамо всё решилось так быстро и легко, что теперь даже немного обидно. Вот этот слева чем-то на него похож. Такие же пушистые бакенбарды, такой же разворот широких плеч. Этот художник такой бесстыдник, даже наметил розовые пятнышки сосков среди светлых кудрявых волос на груди, парой широких штрихов намекнул на уверенно поднимающийся «жезл мужской силы», как его называли в этой книжке. Её величество почти чувствует вкус и запах, она обводит языком пересохшие губы и чуть приоткрывает рот, представляя, как в него погрузится кое-что интересное. Обычно они с Ахамо начинали с нежных объятий и лёгких поцелуев, но с этим не-совсем-Ахамо можно было бы… О да, сначала она устроилась бы поудобнее, благословляя огромную мягкую кровать, ощутила бы щекой тепло и упругость бедра, а пальцами — фантастически тонкую и нежную кожу, какую и представить невозможно, думая о мужской грубой силе. Она сполна насладится приятным видом и терпким запахом, пока ещё лишь дразня прикосновениями и тёплым дыханием нетерпеливо толкающийся в руку крепкий член, потом обведёт языком и обхватит губами головку. Она и сама будет в нетерпении, желая всего и сразу, тереться о скользнувшее между её бёдер крепкое колено. Сильные, мозолистые руки Ахамо обхватят её грудь, сжимая, потягивая чуть вперёд, потом отведут волосы с лица — он захочет смотреть ей в глаза, пока она медленно, осторожно будет вбирать в рот его член, всё глубже и глубже, до самого горла. Как жаль, что он не может одновременно… Но… Но вот этот, темноволосый, худенький, наверно, ещё не до конца возмужавший юноша… совсем как Амброз, такой же смешной и горячий. Её величество улыбается. Она всего лишь представит. Это только игра. Никто не тронет юного советника. Конечно же, он не сможет долго оставаться в стороне, и его ловкие пальцы механика… Её величество косится на руки Амброза, держащие раскрытую папку с докладом, очень красивые руки… пальцы, привыкшие обращаться с самыми тонкими механизмами… нет, сначала его горячий язык. Он проникнет быстрыми ударами в её лоно, а потом пальцы, а язык переместится к… к другому её входу. На лице Её величества вспыхивает горячечный румянец. — Вам дурно, ваше величество? — встревоженно наклоняется к ней Амброз. — Нет, милый, — выдыхает она, вызывая ещё больший испуг. *** Аз вновь оказывается в материнской спальне, откуда в своё время была выпровожена с позором, и теперь она ищет не изумруд, не сестру-конкурентку, а ту самую книгу. При ней флакон тёмного стекла, и зелье впитывается в страницы, испуская лёгкий дымок, а Ведьма произносит несколько каркающих слов. *** Младшая дочь в другом мире, старшая одержима, а муж бог весть где. Хотела приключений? Ешь! Надо с головой уйти в работу, чтобы спасти то, что ещё можно спасти. Надо чем-то отвлечься, успокоиться. Руки натыкаются на знакомую книгу, давно брошенную в угол и неизвестно как оказавшуюся под подушкой. Она раскрывается на той самой картинке. Её величество лениво проглядывает текст. Сколько раз она давала волю воображению после первого разочарования, когда на одной странице любовники только начали, а на другой уже наступил рассвет. Но сегодня… как она могла пропустить столько интересного? Неужто страницы были склеены? — И один из них вошёл в её лоно, а другой проник в неё сзади, — горячечным шёпотом читает она, проклиная стоящие в зените солнца, многослойные юбки и высокую причёску, из-за которых придётся сгорать до вечера. Фрейлины находят её без чувств. *** Амброз не на шутку встревожен: дела катятся под откос, а королева всё чаще сидит, глядя в раскрытую на одной и той же странице книгу. Ей тяжело одной. Ему тоже. Помощи ждать неоткуда. *** Нет ничего хуже ожидания. Где-то там её войско сражается, а она вынуждена сидеть здесь. Ясный день, зеркало воды, плед на коленях, книга поверх него. Книга, в которой всё время обнаруживаются непрочитанные страницы, с каждым разом интереснее. Кажется, всё, о чём она только случайно подумает, воплощается на этих страницах, в словах и картинках. Картинки движутся. Слова меняются местами. Люди, ставшие точь-в-точь как они трое, тоже. Амброз становится на колени перед Ахамо. Она, вооружившись огромным «жезлом», подбирается к советнику сзади. — Величество, — вдруг говорит Амброз, поворачиваясь к ней, — генерал Лонот предал нас. Она с трудом стряхивает наваждение. Амброз стоит над ней, высокий, как всегда подтянутый, застёгнутый на все пуговицы. Он бы никогда. Она бы не посмела предложить. — Сеялка… — Амброз, друг мой… *** Аз двумя пальцами поднимает книгу. — Государственные дела… Усмехается и забрасывает её в озеро.