Зарисовки по ЮдзуШо

Ты был великолепен. Шома смотрел на слова, выведенные у него на бедре, и хмурился. Он не испытал боли при их появлении, но просто не ожидал увидеть их в таком юном возрасте. Как мог он найти своего соулмейта, когда даже о мире знал ещё так мало? И как мог он думать о будущем, когда был настолько сосредоточен на настоящем? И эти слова… они казались такими обычными, такими банальными, учитывая то, что по профессии он был фигуристом. Конечно, люди частенько будут говорить ему подобные вещи. Но эти слова должны были прожечь кожу золотом, когда тот самый человек произнесёт их. Когда твой соулмейт наконец-то произнесёт их. Интересно, больно ли это, думал Шома. Что если никто никогда не скажет ему этих слов? Каждый раз, когда кто-то говорил Шоме о том, что он был великолепен, его рука неосознанно накрывала его бедро. Его кожа никогда не горела, никогда не вспыхивала болью, но… но, быть может, там всё равно окажутся выжженные золотом слова. Но их не оказывалось. Через некоторое время он начал думать, что никогда не услышит этих слов, по крайней мере, не от предназначенного ему судьбой человека. Михоко была одной из немногих, кто знал о его метке соулмейта, и она продолжала подбадривать его, заверяя его, что он был всё ещё слишком юн. Ему не нужно было пока знать, кто его соулмейт. Но после того, как он стал вторым (как и следовало ожидать) после Юдзуру Ханю, он обернулся, когда молодой чемпион похлопал его по плечу. Они никогда не разговаривали раньше, всё их общение сводилось к молчаливым улыбкам и подбадривающим кивкам. И было невозможно просто взять и заговорить с Юдзуру. Он создавал впечатление идеального человека, недосягаемого и лучшего во всём. И даже в моменты слабости он всё ещё был решителен и твёрд как сталь. А ещё он был невероятно грациозен и всё, что он делал, казалось таким обманчиво лёгким, и потрясающим, всегда таким потрясающим. Шома не смог бы с ним заговорить, даже если бы захотел. - Ты был великолепен, - сказал Юдзуру, и перед глазами Шомы вспыхнули белые пятна. Он вздрогнул, его бедро словно прожгло огнём. Моментально скрыв боль за вымученной улыбкой, Шома притворился, что занимается растяжкой, в надежде, что Юдзуру ничего не заметил. Он и не заметил, но, казалось, ожидал от Шомы ответа. Шома не проронил ни слова, лишь энергично закивал. Он хотел передать этим «ты тоже», но не был уверен, что Юдзуру его поймёт и оставит его в покое. Но даже если бы и не понял, это было бы неважно – Шома был решительно настроен никогда не отвечать Юдзуру. Да и как он мог, когда Юдзуру Ханю предположительно являлся его соулмейтом, и у Шомы не было никакой возможности повернуть ситуацию вспять, чтобы ничего этого не случилось. У Юдзуру определённо точно где-то был соулмейт получше, тот, кто мог стоять с ним на одном подиуме и не спотыкаться или оступаться на ровном месте и не выглядел по определению нелепо. Но точно не Шома. Как он мог даже допустить такую мысль, что достаточно хорош, чтобы быть соулмейтом Юдзуру Ханю? Шома поспешил сбежать, прячась в туалетной комнате. Воюя с молнией, он наполовину расстегнул свой костюм и стянул его вниз, чтобы обнаружить на бедре выжженные золотом слова. Он прошёлся пальцами по контурам букв, не зная, что и делать. Кожа там была всё ещё нежной, прохладной для прикосновения, словно несколько минут назад она не горела огнём, когда выжигались слова на его теле. Со вздохом Шома натянул обратно одежду и посмотрел на себя в зеркало. Итак, теперь он знал. Но это не означало, что и Юдзуру должен был узнать. *** Юдзуру сидел в грин-руме, ожидая, когда закончат выступать оставшиеся фигуристы. Он бросил взгляд на Бояна, который широко улыбался, удовлетворенный своими баллами. Нейтан уже паковал сумку, собираясь уходить, поскольку был на сто процентов уверен, что Шома подвинет его в турнирной таблице своим прекрасным выступлением. И он таки подвинул. А Юдзуру обнаружил, что с раскрытым ртом сидит на краешке дивана, не в состоянии перестать пялиться. Возможно, всё дело было в кантилевере, который убедил Юдзуру в том, что даже если Шома никогда не сможет сказать ему ни слова, он всё равно не желает и не станет сдаваться. Шома был прекрасным и артистичным. Он был робким и в то же время дерзким, сосредоточенным и неловким. Он был великолепен, и Юдзуру просто надеялся, что у Шомы всё же было, что ему сказать. *** Только вот его никто не предупредил, что слова на коже продолжат причинять боль, если их повторять, а он ничего не скажет в ответ. А Юдзуру – тот любил повторяться. - Ты был великолепен, - произнёс Юдзуру. Они только что закончили репетицию очередного шоу, и Шома моментально накрыл бедро ладонью, теперь уже научившись лучше скрывать боль. Он улыбнулся и кивнул. Он ни разу не сказал Юдзуру ни единого слова. Что было печально, поскольку Юдзуру, похоже, не собирался переставать болтать. - … а затем Хави сказал, что сделать стойку на руках на льду физически невозможно. А я сказал ему, что смогу, и он сказал, мол, докажи. И я доказал! Я сделал! Шома тихо посмеивался, качая головой. Он хотел сказать Юдзуру, что Хавьер заявил это лишь для того, чтобы взять Юдзуру на слабо, но, конечно же, Шома не мог ничего сказать. Конечно, они слали друг другу сообщения, и Юдзуру вроде бы было этого достаточно. - Но правда, по-моему, репетиция прошла хорошо. У нас будет общая хореография, и твой кантилевер смотрится очень круто! Смущенно склонив голову, Шома пожал плечами. - Да-да, он крутой. Я правда так считаю. Ты был великолепен. Шома вздрогнул. Он был почти уверен, что Юдзуру знал, что делает, но не собирался ему поддаваться. Ведь, конечно же, Юдзуру не знал. Откуда он мог знать? Юдзуру шёл чуть впереди, и Шома ускорил шаг, чтобы поспевать за ним. – Хочешь сходить куда-нибудь и развеяться? – Вдруг спросил Юдзуру, и у Шомы удивленно расширились глаза. – Со мной и с Хави. О. Точно. С Хави. Конечно же, он будет идти первым в списке любимых людей Юдзуру. А почему нет? Он был красивым и добрым (невероятно добрым), у него была идеальная улыбка и длинные ресницы. Они с Юдзуру наверняка бы составили идеальную пару. От этой мысли Шоме стало практически тошно. Он покачал головой. - … о, ясно… Шома хотел извиниться, дать понять, что чувствует себя виноватым за то, что так отмахнулся от предложения Юдзуру, но не мог найти подходящего выражения лица или жеста, а говорить он не мог. Он промолчал и ушёл прочь, словно трус, каким он, по его мнению, и являлся. Он считал, что это даже к лучшему, что он не был соулмейтом Юдзуру. Если бы только это перестало причинять боль… *** - Он не может говорить, да? – спросил Юдзуру у Хавьера и нахмурился, когда старший вскинул бровь. – Сначала я подумал, что он чудик, но он просто не может. Да? - Конечно, может. Он постоянно разговаривает. – Хавьер стоял перед зеркалом и поправлял волосы. Он обернулся, заметив, что друг нахмурился ещё пуще прежнего. - А что, он с тобой не разговаривает? - Нет, - ответил Юдзуру, рассеянно поглаживая пальцами своё предплечье. Когда-то кто-то при каких-то обстоятельствах должен ответить «Ты тоже», и всё его естество вспыхнет огнём. Но пока что ему оставалось лишь ждать в мире, покрытом коркой льда. – Он никогда не разговаривал со мной, и я не знаю почему. Мне кажется, мы друзья. Он шлёт мне текстовые сообщения, и через них мы общаемся, но… я никогда не слышал, чтобы он говорил. Хавьер надел очки и рассмотрел себя в зеркале. Неплохо, словно подумал он. – Ясно, но почему тебя это беспокоит? - Я… я не знаю. Я всем нравлюсь. Может, меня беспокоит то, что я не нравлюсь ему. - Он боготворит тебя, - ответил Хавьер и накинул пиджак, поправляя его на себе. – Возможно, он стесняется и не хочет перед тобой опозориться. Я-то тебя хорошо знаю, но в глазах многих ты выглядишь устрашающе. Тихо фыркнув, Юдзуру покачал головой. – Но я не такой. - И я это знаю. Я также знаю, что ты из тех людей, которые не скрывают своих чувств. Даже твоя метка на виду, - сказал он, указав на метку соулмейта на предплечье Юдзуру. – Может, ты так переживаешь из-за того, что хочешь, чтобы именно он оказался тем самым? - … просто иди уже на своё свидание, Хави, - осадил его Юдзуру, скрестив на груди руки. Не теряя времени, Хавьер схватил свой кошелек. – И пойду, но мне кажется, тебе стоит об этом подумать. Не ускоряй что-то, что никогда не случится, но… по-моему, ты хочешь услышать, как он говорит, чтобы узнать наверняка. Что означает, что каким-то образом со своей стороны ты уже уверен. – Он пожал плечами и ушёл, даже не дожидаясь ответа Юдзуру. Но вскоре из-за двери показалась его голова. – Если будешь уходить, не забудь оставить записку, чтобы мне не пришлось звонить Брайану! Юдзуру бросил в него тапком, и Хавьер моментально захлопнул дверь. Однако после того, как его друг ушёл, Юдзуру сел на кровать и задумался. Он допускал, что в каком-то роде (или вообще) Хавьер был прав – за короткое время Юдзуру увлёкся Шомой. Он был милым и очаровательным, и талантливым, но очень молчаливым. И поэтому он должен был узнать, иначе он никогда не избавится от навязчивой мысли о том, что Шома Уно может быть его соулмейтом. И он хотел, чтобы он был его соулмейтом. *** - Можешь считать это странным, но я иногда задумываюсь о том, как звучит твой голос, - признался Юдзуру, словно прощупывая почву, и посмотрел на Шому. Младший фигурист вскинул брови, раскрыл рот, чтобы ответить, но в итоге лишь покачал головой. Он был не против того, чтобы Юдзуру продолжал болтать обо всём на свете, он мог просто слушать и думать о разных вещах, думать о Юдзуру и о том, что он говорил, и о том, как он выглядел, говоря это. Он был прекрасен, и знал об этом. Юдзуру продолжал говорить. – Ну, то есть я, конечно, слышал раньше, как ты разговариваешь, но я думаю о том, как звучал бы твой голос, если бы ты разговаривал со мной. Может… попробуешь? Запаниковав, Шома замотал головой и отвернулся. Хотя он почувствовал лёгкое облегчение, когда Юдзуру перекинул через его плечо руку и притянул к себе поближе. - Но, если не хочешь, ничего не говори, я не обижусь. Шома догадывался, что, скорее всего, Юдзуру солгал, но Шоме правда было достаточно лишь сидеть рядом, вдыхать его запах и наслаждаться их близостью. *** Шома издал тихий, болезненный стон, прижав руку к бедру. Юдзуру стоял перед ним и говорил множество вещей, которые имели схожий смысл с… - Ты был шикарен. То есть реально шикарен. Ты был великолепен… - Шома сморщился от боли, и Юдзуру вскинул бровь. – Я серьёзно. Ты заслужил те баллы. Я был в восхищении, ты был правда великолепен… - в этот раз Шома не смог сдержаться и зажмурился. Он хотел, чтобы Юдзуру перестал, но он не мог ничего сказать. Что если он разочарует Юдзуру? Что если то, что он скажет, вызовет у Юдзуру реакцию, которой он так страшился? Он не сможет поступить так с Юдзуру. Тот не заслужил того, чтобы быть связанным судьбой с кем-то столь несовершенным. Но боль становилась уже невыносимой. - Просто скажи что-нибудь, Шома. Я просто хочу услышать твой голос, и я сразу перестану. И… и мне неважно, если ничего не произойдёт, но… я ведь твой соулмейт? – Его голос был тихим и взволнованным, и Шома замешкался. Но он всё же кивнул, тут же опуская взгляд. Он хотел извиниться, попросить прощение за то, что не оправдал ожиданий. Но, если честно, он ощутил облегчение. Даже если Юдзуру отвергнет его сейчас, то, по крайней мере, он знал. Юдзуру кивнул, его губы сжались в тонкую линию. – Это хорошо, потому что я не знаю, ты ли мой соулмейт или нет, а ещё мы оба знаем, что ты, вообще-то, можешь говорить, но… но даже если ты не мой соулмейт, я всё равно люблю тебя. Быстро заморгав, Шома застыл, не представляя, что делать. Как Юдзуру мог такое сказать? Он ведь… он ведь идеален, а он… - Я люблю тебя. Ты смешной, ты вдумчивый и внимательный, и такой талантливый, и ты всегда чётко знаешь, чего хочешь. И я тебе небезразличен, и я знаю, что сам чувствую к тебе. Поэтому если ты правда меня любишь, и я знаю, что люблю тебя, тогда нас не должно волновать, соулмейты мы или нет, ведь мы всё равно любим друг друга. Так что вот… я люблю тебя. Шома несколько мгновений просто смотрел на него широко раскрытыми глазами, а затем обнаружил, что улыбается. Возможно, он не заслуживал Юдзуру, а он был в этом уверен, но, судя по всему, Юдзуру это не волновало. - Ты тоже, - тихо произнёс он и тут же отпрянул, поскольку Юдзуру зашипел от боли и посмотрел вниз на свою руку. Его кожа вспыхнула золотым огнём, но золотые буквы довольно быстро померкли. Глаза Юдзуру были широко распахнуты, он поднял взгляд, сделал глубокий вдох перед тем, как сказать: - И только-то? Это было так просто? И ты заставил меня ждать этого целых два года? - … - Шома не знал, как на такое отвечать, но он предположил, что раз уж он заговорил, то можно было уже и продолжить. – Если тебе от этого станет легче, моя метка болела целых два года. Подойдя ближе, Юдзуру прикоснулся рукой к его щеке. – Прости… Прости, что не заметил раньше, тогда мы бы уже давно могли быть вместе, но… я больше не допущу подобного. Обещаю. Шома кивнул, подавшись навстречу прикосновению. Он не знал наверняка, что значило иметь своего соулмейта, и значило ли это то, что они останутся вместе, но у него было предчувствие, что теперь Юдзуру его никуда не отпустит.