Anon

[23:36] Юнги: всё в порядке [23:37] Чимин: ага он вышел поужинать но он всё равно странный, он не говорит [23:37] Юнги: он ничего не сказал? [23:37] Чимин: о чём знаешь было бы лучше если бы ты сказал что происходит блять [23:38] Юнги: а что происходит я сам не знаю [23:38] Чимин: значит что ты ему сказал Юнги смотрит прямо перед собой, на улице ни души. Как-никак, это рабочий день, и хотя город вряд ли уже спит в это время, но явно не для того, чтобы гулять, бодрствует. Он выходит из чата на несколько секунд. Он не может признаться Чимину, что его брат — тот самый Криповый Анон, который беспокоил его в самом начале. По крайней мере, не сейчас, не так. [23:40] Юнги: ничего толком он просто ответил на моё сбщн так что я думаю ему стало лучше [23:40] Чимин: этот ребёнок не дурак я переживал как будто я его мама [23:41] Юнги: ему 19 разве нет Осталось двадцать минут, и Юнги уже почти у дома Чимина. Он нервничает, как и парой часов ранее. Он едва ли может вспомнить, испытывал ли что-нибудь подобное, хоть когда-то. В груди трепещет, потому что он собирается встретиться с Чонгуком. Человеком, которому нравится. Человеком, который нравится ему. Юнги выдыхает и не может не растянуть губы в глупой улыбке. Оставшееся время он ждёт прямо у двери. Волнуясь, трясёт руками, как будто это может помочь, крепко сжимает в кулаки, вытирает о джинсы, укладывает пальцами волосы, чтобы быть в максимально приглядном виде. Облизывает губы. Тяжело вздыхает, убеждая себя, что может это сделать. Он ждёт до полуночи, чтобы сказать Чонгуку выходить, но в этом нет надобности. Дверь открывается, когда на часах не хватает считанных секунд до отметки в полночь. Юнги смотрит на него; Чонгук останавливается, выглядывая из-за двери, опускает голову, взволнованно, и в то же время паникующе улыбаясь. И остаётся там. Уголок губ Юнги ползёт в комичной улыбке. — Можешь подойти ближе, если хочешь. Чонгук сглатывает, быстро кивает, всё ещё глядя в пол. Выходит из-за двери и прикрывает её, маленькими шагами подходит ближе, к Юнги. На нём слишком тонкая футболка, как будто он не знал, что погода вне помещения отличается. Он прочищает горло. — Знаешь, если моя мама узнает, что я вышел из дому в такое время, она меня убьёт. Теперь его голос звучит очень смущённо, низко, и Юнги замирает. Всё это правда. — Тогда скажи ей, что это из-за меня. Чонгук охает, смеётся. — Если я скажу ей, что это из-за мальчика, тогда она меня на самом деле убьёт. Юнги нервно смеётся, понимая, что его губы дрожат точно так же, как и чонгуковы. Это непросто, теперь, когда он прямо перед ним, Юнги видит и чувствует, насколько он уязвимый сейчас. Чонгук всё ещё слишком далеко, если судить по его желаниям, он смотрит вниз, как будто его вот-вот отчитают. — Посмотри на меня, — говорит Юнги. Чонгук мотает головой, глаза широко распахнуты. — Я же говорил, я не собираюсь тебя осуждать. — Даже если и так. — Чонгук, — мягко говорит он. Это не должно было пройти бесследно, и теперь, видя его, он не может не чувствовать вину за то, что так и не сделал. — Я не могу, — отвечает Чонгук. Сжимает ладони в кулаки, пытаясь взять волнение под контроль. Юнги задерживает дыхание. Он выглядит слишком ранимым, как будто сейчас над ним издеваются. Юнги натянуто улыбается. Чонгук безвредный. Он не может соврать, даже если захочет. На какое-то мгновение он не знает, что делать, он просто хочет, чтобы Чонгук посмотрел на него, чтобы они сломали эту грань между ними и как следует всё обсудили. Секунды проходят в тишине, и Юнги замечает дрожь Чонгука, как для него само нахождение здесь должно быть пыткой. Юнги тяжело сглатывает, собирается. Он всегда был независимым, потому что не хотел ни за кого нести ответственность, но сейчас для Юнги это одна из потребностей. Это Юнги, кто делает несколько шагов вперёд, подступаясь к Чонгуку. Это Юнги чувствует, как сердце разбивается в груди. Медленно, чтобы не спугнуть, Юнги поднимает руку, хватается за рукав футболки Чонгука, замечает, что тот не дышит. Тянет его ближе к себе, пока не обвивает руками его плечи, чтобы Чонгуку и не нужно было смотреть ему в глаза. Чонгук удивлённо пищит, тело напрягается, дрожит, глаза широко раскрыты, потому что он не может поверить, что Юнги, блять, обнимает его. — Теперь расскажешь? В ответ тишина, только Чонгука немного потряхивает от нервов. Он дрожаще выдыхает, пытаясь успокоить своё сердце, чтобы и Чонгук вместе с ним успокоился. Чонгук кивает, быстро, тревожно, теперь ещё ближе, потому что Юнги не перестаёт сжимать его сильнее. — Извини, — бормочет он. Юнги издаёт забавный, смирившийся смешок. — Я же говорил не извиняться. Чонгук облизывает губы, тоже улыбается. Вот так просто, ему даже не нужно смотреть ему в лицо, не так неловко. И пусть Юнги и обнимает его, пусть они настолько прижаты друг к другу, что он чувствует его дыхание на своей шее, Чонгук чувствует себя безопаснее. В попытке контролировать ситуацию, Чонгук робко поднимает руки, в конце сжимая худи на талии Юнги. Делает вдох, собирается начать говорить. — Я даже не знаю, почему я вообще это начал, — говорить об Аноне вот так, открыто, Чонгуку слишком стыдно, но сейчас самое время. — Я дурак, я должен был понять, что это плохая идея. У Юнги несколько секунд уходит, чтобы разобрать его слова. Вдыхает. Чонгук пахнет его прошлой ночью. — Я думал, что мы никогда не поговорим, — продолжает он. — Я просто хотел попытаться. Ты же друг моего брата, что бы ты подумал, если бы я ни с чего сказал, что ты мне нравишься? Юнги иронично смеётся. Закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться на запахе. — Ты протащил меня через худший месяц в моей жизни, ты знаешь? Чонгук нервно кашляет. — Я знаю, я худший. Чем больше Чонгук так стоит, тем больше смелости набирается. Он ослабляет хватку, сжатые ладони болят, поэтому он просто обнимает Юнги за талию. В конце концов, именно этого он хотел все эти годы. — Я читал ваш групповой чат на телефоне Чимина, — добавляет он, полагая, что Юнги не в курсе его маленькой проделки. — Серьёзно. Чонгук смеётся над тем, как коротко Юнги отвечает теперь. — Серьёзно, я просто, — замирает он. Сглатывает. Чонгуку кажется, он ужасно звучит. — Я просто хотел узнать о тебе побольше. По коже Юнги бегут мурашки. — Это пиздец как стрёмно, — мягко говорит он, глаза закрыты, потому что теперь ему всё равно. — Но я никогда не читал вашу личную переписку! — торопливо выдаёт Чонгук. — Клянусь. Чонгук дрожит намного больше, Юнги это чувствует. — Я же говорил, я не монстр. — Я знаю, — бормочет он. — Ты не должен меня бояться. Чонгук кивает, уткнувшись лицом в изгиб шеи Юнги. — Я не боюсь тебя. Теперь всё иначе. Юнги чувствует, как бешено колотится сердце, но в нём больше нет беспокойства. Обнимать Чонгука успокаивает. Знать, что всё закончилось, что он здесь и нет больше недопониманий, лжи, это всё заставляет Юнги выдохнуть с облегчением. Знать, что Чонгук держит его в своих руках, не может не успокаивать. — Тогда почему ты дрожишь? Чонгук тяжело сглатывает. — Потому что ты заставляешь меня нервничать. Его голос слишком милый, и Юнги слишком счастлив. Он не знает, нормально ли это, правильно ли он поступает, но он не может не забыться сейчас. Чонгук пахнет так замечательно, и его голова просто не может функционировать. — Не глупи, ты довольно неплохо меня знаешь. Чонгук охает, это правда. Они проговорили достаточно долго, чтобы Юнги непреднамеренно не выболтал о себе слишком много. Ровно как и Чонгук. Они знают друг друга, даже если не хотели. Юнги поворачивает голову, немного отстраняется, достаточно, чтобы коснуться чужой щеки своей. Чонгук задерживает дыхание, напрягается. — Теперь ты на меня посмотришь? Чонгук яро мотает головой. — Чонгук, — настаивает Юнги. — Я... — начинает он и останавливается. Нервно кусает нижнюю губу. — Ты говорил больше не извиняться, так что я не могу ничего сказать. То, как он выглядит, когда открывает глаза, — и Юнги не сдерживается и смеётся, он смеётся, потому что Чонгук такой милый. Он думал об этом несколько дней назад, он думал об этом, присматриваясь к нему издалека, глядя на его фото. Наблюдая за ним, когда он говорил о его музыке. И сейчас Юнги думает об этом, прижимая его к себе ещё ближе. Он облизывает губы, нервно выдыхает. Он — единственный, кто может сломать эту стену, быть ответственным и ответить за всю поддержку, оказанную Чонгуком. Он осторожно поднимает руку к шее Чонгука, берёт лицо в ладони, он всё ещё не смотрит в ответ, даже не двигается. Он чувствует, как дыхание Чонгука учащается, как дрожат его губы, когда Юнги тянет его на себя, потирается своим носом о его. Щёки Чонгука мгновенно краснеют, глаза всё ещё смотрят в пол. Юнги чувствует бабочек в животе. В конце концов, его друзья были правы. В конце концов, это он — тот, кто пускает слюни на Анона. Юнги поднимает вторую руку, губы Чонгука, нервно выдыхающие теплый воздух, теперь прямо напротив. Юнги сглатывает, закрывает глаза, чувствуя, как сдавливает от волнения лёгкие. Он чувствует себя грёбаным пятнадцатилетним тинейджером. Потом, он, наконец, целует Чонгука. Чонгук хнычет, щёки темнеют от ещё более насыщенного цвета, а руки сжимают талию Юнги так сильно, что он выдыхает в поцелуй. Это короткое, мягкое касание, и этого достаточно, чтобы поделиться друг с другом теплом. Когда Юнги отстраняется, перед тем как Чонгук открывает глаза, он уже видит, что они на мокром месте. Чонгук поднимает взгляд, смущённый, быстро моргает; он смотрит на него. Ослабляет хватку, потому что слишком уже цепляется за Юнги. — Всё нормально? — тихо спрашивает Юнги. Сердце Чонгука бьётся так сильно, что больно. Он кивает. Глаза большие, в них полно энтузиазма, и Юнги принимает это и за ответ, и за разрешение поцеловать его снова. Он делает то же самое, обхватывает его губу своими, и даёт Чонгуку возможность целовать его, медленно, чувство странности происходящего только добавляет удовольствия. Затем Чонгук льнёт вперёд, ищет губами его, нетерпеливый, и Юнги понимает намёк, возвращает руки на его шею и тянется ближе, проскальзывая своим языком в чужой рот. Юнги немного наклоняет голову вбок, под небольшой угол, чтобы углубить поцелуй, мгновенно привыкая к сладкому вкусу Чонгука, который теперь будет таким знакомым. Чонгук притягивает его ещё ближе, цепляется за него ещё сильнее, как будто Юнги в любой момент может уйти, как будто он в любой момент может раствориться. Это очень интимное касание, но всё ещё нежное, Чонгук чувствует то, о чём так долго мечтал, и он не хочет ничего испортить. Их языки скользят друг о друга, теперь более уверенно, но их поцелуй всё ещё медленный, им незачем торопиться. Они оба здесь, они узнали всё, что хотели, так что теперь можно не спешить. Юнги опускает руки вниз, ведёт по мягкой ткани футболки на груди, пока не доходит до талии. Затем он обвивает тело Чонгука руками, прижимается ближе, так, как Чонгук этого хочет, и стыдливый стон тает в его горле. Юнги улыбается в поцелуй, так сильно, что ему нужно немного отстраниться, чтобы вдохнуть, их лбы касаются друг друга, глаза закрыты, боясь разрушить ощущения. И если подумать об этом, всё это кажется невероятным. Юнги улыбается шире, смеётся, открывает глаза и медленно моргает, смущённый, смеётся, пока Чонгук не поднимает лицо и не смеётся вместе с ним. — Что такое? — спрашивает он. Юнги прочищает горло, улыбается, качает головой. Смотрит на Чонгука. На его невинный взгляд. Он нетерпеливо прижимается ближе, убеждаясь, что всё это — его реальность. — Ничего, просто, — вздыхает он, приподнимая брови. — Знаешь, после всего, что только что случилось, — это всё по-настоящему. И Юнги так спокойно. — Если мои друзья узнают, что я только что поцеловал Крипового Анона, это они меня прикончат.