[Don't] Save me

Утро выдалось не самым лучшим. Рука снова беспокоила, и от ноющей боли Мидорикава проснулся. Сквозь зашторенные окна в комнату проникали слабые лучи утреннего солнца. Чувствовал себя он разбитым и невыспавшимся. — И как же меня угораздило? — немного истерично усмехнулся Мидорикава, прикрывая глаза рукой. Ночной поцелуй с Хирото вызывал бурю эмоций при одном воспоминании. Мидорикава признался себе, что не может не реагировать на Хирото, как бы сильно от него не убегал и не отворачивался. Все его "Ты мне нравишься" возымели свой эффект, и Мидорикава невольно думал об этом, как ни старался отогнать непрошенные мысли подальше. Он хотел быть рядом с Хирото. Настолько, что позволил к себе неосознанно приблизиться вплотную и не заметить этого. Поцеловал сам в знак прощения, а после не препятствовал поцелую Хирото. И это после того, как Мидорикава незадолго до встречи с Хирото попрощался с Сагинумой, который его... — О чём я только думаю? — Мидорикава посмотрел в потолок. Чёрные пятна плясали в глазах, а боль не давала закрыть веки и упасть в забытье. Усталость ещё больше навалилась на плечи — он совершенно не отдохнул за ночь. А все из-за Хирото! В дверь постучали. Не успел Мидорикава ответить, как она распахнулась и в комнату вошёл Сагинума с подносом еды. Пнув дверь пяткой, он прошёл внутрь и опустил свою ношу на тумбочку. — Привет, — сказал он. — Как твоя рана и самочувствие? Слова совсем не цепляли и не вызывали ничего, кроме благодарности, не более. Мидорикава сел в кровати и уставился на поднос с едой. Возможно, раньше, ещё на Базе, забота Дезарма пробудила бы ответные чувства, но не сейчас. Эта ночь стала переломной. Сагинума — прошлое, от которого нужно оттолкнуться и следовать вперёд, оставив за спиной. В академии Элиа Дезарм являлся якорем для Рейзе, поддерживал и не давал утонуть. Сейчас же может стать грузом, способным потопить. Есть ли у Мидорикавы шанс, что Сагинума поймёт и примет его решение? И как Сагинуме сказать, что он не вызывает былых чувств? Что их отношения действительно остались в прошлом? Перед лицом щёлкнули пальцами. — Очнись, — сказал Сагинума. — Ты в нём дырку проделаешь. Оно не отравлено. — Я в порядке, — зажмурился Мидорикава и попытался оставить свои мысли в стороне. Сейчас, когда рядом объект его желаний из прошлого, не стоило отвлекаться. Не говоря уже о том, чтобы вспоминать их отношения. — Задумался. — И о чём же? — Сагинума приблизился и, подцепив пальцами за подбородок Мидорикаву, поцеловал настойчиво, но осторожно. От его дыхания, коснувшегося кожи, Мидорикава вздрогнул. Слишком неожиданно и непредсказуемо. Нужно ли показывать сейчас, что он против него и его ласки? Нужно ли оттолкнуть от себя и сказать, чтобы он так больше не делал?.. — Не надо, — Мидорикава убрал ладонь Сагинумы, — я же просил. — Пару дней назад, Рюдзи, — Мидорикава вздрогнул от собственного имени и едва заметной улыбки Сагинумы, — я обещал перед тобой извиниться за тот инцидент, когда заменил тебя на поле с Раймон... — Ты о чём? Кажется, сердце пропустило несколько ударов, колоколом отдавших в висках. Мидорикава хотел подскочить, но голос Сагинумы словно парализовал, мешая дышать и двигаться. Казалось, он давил своей массой на чувство вины, тем самым обвиняя в неозвученном отказе. — Когда ты пришёл ко мне в гости, после возвращения. — Сагинума развернулся и поставил поднос на колени Рюдзи. — И спросил, как я извиняться буду. Мидорикава помнил. Он же перевёл это в шутку, разве нет? Неужели Сагинума собирался с ним что-то сделать? Что-то против его воли, как сделал Бёрн? — П-помню, — с трудом сглотнул Мидорикава. Страх сжал горло тисками, но Мидорикаве не хотелось верить, что Сагинума может быть таким же, как Бёрн. Ведь не мог же. Он же его знал хорошо, Сагинума на такое не способен — пойти против его воли и принудительно заставить. Или мог? — Но ты обещал... ...насколько хорошо он знает тех, кто скрывался под личинами пришельцев, тех, с которыми играл и рос в приюте? От взгляда светлых глаз Сагинумы по телу прошла новая волна панического страха, и в горло словно вцепилась пара рук, сжимая горло. Этого не могло быть. Не могло... — Поэтому не хочу нарушать своего обещания, — согласился Сагинума и поднял крышку с тарелки. Пар вырвался заманчивым облачком, распространяя по комнате приятный запах. — Тогда что ты... Дезарма ведь не просто так боялись в академии Элиа. Он был сильным, устрашающим, грозным. Он всегда пугал одним своим видом. И даже Бёрн, пробившийся в тройку сильнейших, его побаивался, предпочитая лишний раз не пересекаться с ним в коридоре и на поле. Даже его великое самомнение и уверенность меркли в сравнении с аурой страха капитана Ипсилон. Пожалуй, Дезарма Бёрн боялся больше всего в академии Элиа. — Я ведь буду просить прощение, — продолжил Сагинума и улыбнулся. — Ты не имеешь права мне отказать. Вес подноса на ногах Мидорикава почти не чувствовал. Его волновало лишь решение Сагинумы. Как он будет просить прощения? Неужели сделает что-то как вчера перед уходом? Конечно, это было приятно, волнующе, незабываемо — только Сагинума мог доставить такое удовольствие, понимая все желания его тела и то, чего хотел сам Мидорикава, но не мог выразить словами. То самое понимание, которое между ними возникло на Базе. То, что они никогда не создавали, но что получилось само собой. — Не надо... — едва слышно прошептал Мидорикава, сжав одеяло. Неужели ему придётся пережить это ещё раз? Неужели Сагинума опустится до уровня Бёрна и его методов, только чтобы получить желаемое? Он же не такой. Совсем не такой, каким Мидорикава его знал. Тогда почему Сагинума продолжал его целовать, несмотря на просьбу прекратить? Всё дело в его привычке? Той самой, которую Мидорикава замечал за собой: как иногда тянулся к Сагинуме в поисках поддержки, но вовремя себя останавливал. Может, с Сагинумой происходило то же самое? Он не мог себя остановить, или не хотел, и продолжал делать то, к чему давно привык? А привык он касаться Рейзе, целовать его в шею, прижимать к себе… — Я уже всё решил. — Сагинума потрепал Мидорикаву по голове. — Не делай такое лицо, словно я из тебя сейчас душу выпью. — Я не... — Да-да, — усмехнулся Сагинума и подвинул тарелку с рисом ближе. — Ужас на твоей симпатичной мордашке говорил о страхе передо мной. Господи, Мидорикава, не говори, что ты меня вдруг начал бояться! — Не боюсь я тебя! Вот ещё! — Мидорикава от злости схватил палочки и разломал их. — Ну вот! Посмотри, что ты наделал! Они неправильно разломаны! Мидорикава ткнул в лицо Сагинумы палочки, одна из которых была длиннее другой, словно он был виновником произошедшего. — Ну и что? — А то! — Мидорикава фыркнул и набил рот рисом, глядя в тарелку. Лучше заедать свой испуг перешедший в злость, чем смотреть в насмешливое лицо Сагинумы. — Будешь есть в таком темпе — управишься за минут семь, — заметил Сагинума. — Получишь от меня поощрение. Мидорикава чуть не подавился. — Издеваешься? — Проглотив кое-как порцию и закашлявшись, Мидорикава надулся: — Да у меня только одна рука работает. Второй из-за боли даже пошевелить трудно... — Почему ты не сказал раньше? — А? — не понял Мидорикава и палочки выскользнули из рук. — Рейзе, хватит уже быть сильным, — сказал Сагинума поднимаясь. — Ты разве не понимаешь, что твоё тело страдает? Боль нельзя терпеть. — Но я же... я просто увидел тебя и забыл о ней, — тихо сказал Мидорикава правду, отстранённо откладывая кольнувшее обращение и напоминание про Рейзе. И когда уже ему перестанут о нём напоминать? Наверное, не скоро. — Только не надо звать медсестру... Под внимательным взглядом он стушевался и посмотрел в тарелку, полную риса. — Я тебя покормлю, и только после вызову медсестру. — Спасибо, — просиял Мидорикава, чувствуя нарастающую боль. Пока они не заговорили о руке, Мидорикава совершенно не чувствовал боли. Она ушла из-за чувства вины и обмана по отношению к Сагинуме. — Но если будет невыносимо, хоть малейший признак — говори сразу же, понял? Иначе наказания не избежишь. Мидорикава верил ему. Только от Дезарма слово "наказание" звучало столь угрожающе и именно таким, какой смысл в него вкладывался. Неважно, встречались они или нет, наказание не могло стать приятным. Только не от Дезарма. Похоже, Сагинума не оставил привычек, которым его обучила академия Элиа, и пользовался ими. Мидорикава вспомнил про игольницу и то, как Дезарм равнодушно на него смотрел, следя за исполнением наказания. Сбитые в кровь ноги никогда не вызывали в нём жалости. Он до последнего хладнокровным истуканом смотрел на мучения Рейзе. Только после извинялся, заботливо перевязывал раны, прижимая к себе, и шептал что-то тёплое и нежное. Говорили, что Дезарм мог стать капитаном Генезис, но по каким-то причинам отказался. Возможно, из-за эмоций, которые его охватывали во время матча. Рейзе в этом с каждым разом всё больше уверялся и благодарил совет академии Элиа, что Дезарм стал капитаном Ипсилон и за их встречами не так пристально наблюдали. Выговоры иногда были, но незначительные. Видел ли Гран их встречи? Интересно, что он чувствовал, когда Дезарм касался Рейзе, обнимал его, прижимал своим телом к стене, целовал? Интересно, что бы сам Рейзе чувствовал, если бы к Дезарму кто-то прикасался так же? — А теперь открывай рот и ешь, — сказал Сагинума, поднеся ко рту Мидорикавы шарик риса. — Но я не маленький и сам... — договорить ему не дали, всунув еду в рот. Прожевав, он воскликнул: — А подуть? Если уж ухаживаешь, то делай как полагается! — Может, ещё что пожелаешь? — усмехнулся Дезарм, поднося следующую порцию. — С этим справься. Так его и кормили с палочек. Сагинума что-то говорил, Мидорикава пытался ответить с набитым ртом, но его затыкали очередной порцией риса. Они шутили, смеялись, обменивались дружескими тычками — причём, только Мидорикава, Дезарм опасался причинить боль, и единственное, как позволял себе отвечать на действие — трепал по зелёной макушке, чем страшно злил Мидорикаву. — Хватит, перестань, — снова попросил Мидорикава, уклоняясь от ладони, оказавшейся в опасной близости от его головы. — Мне расчёсывать сложно. Я всё-таки пострадавший. — Защекочу, — пригрозил Сагинума. — Всё-всё, сдаюсь, — Мидорикава попытался отползти, но его схватили в охапку и повалили на бок. — Хватит! Он оказался непозволительно близко. Мидорикава замолк, всматриваясь в янтарные глаза. Установившаяся тишина наступила внезапно, словно отключили звуки вокруг, погружая их в подобие невесомости. — Ты слишком близко, — прошептал Мидорикава, чувствуя, как перехватывает дыхание и пропадает голос. Близко. Как же близко находился к нему Сагинума. Чувствуя, как сердце забилось быстрее, Мидорикава вытянул руку и положил на спину Сагинумы. Притянуть или оттолкнуть? Он и сам не знал, чего хотел. Такие решения, когда нужно выбрать одно из двух, ему всегда сложно удавались. Он не любил выбирать. И теперь снова стал перед выбором. — Я скучаю по тебе, — прошептал Сагинума, склонился и поцеловал. Мидорикава совсем не сопротивлялся. Он не чувствовал угрозы, и не мог определиться, что ему нужно. Мысли путались, чувства скручивались в тугой узел, заставляя сердце биться слишком быстро. Он чувствовал себя лживым трусливым эгоистом, который сомневается с выбором, боясь причинить вред своим отказом Хирото и Сагинуме. Он играл с чувствами обоих: Хирото позволял себя целовать и рассказывал о страхах, Сагинуме позволял наслаждаться своим телом, отдаваясь физически, но не душевно. А кого выбрать не знал. Всё слишком сильно запуталось. Самому от себя становилось противно. Лгать им двоим было невыносимо, но Мидорикава не мог себя остановить, просто так получалось. Он не хотел никого отпускать. Ни Хирото, ни Сагинуму. Мидорикава боялся остаться один, понимая, что так скорее всего и будет. *** Поспать толком не удалось. Хирото ворочался целую ночь, глядя в одну точку, постоянно трогая губы и вспоминая поцелуй Рюдзи. Его не оттолкнули. Более — приняли. И это ужасно радовало. Хирото понял, что всё время ошибался в своих расчётах, и Рюдзи к нему что-то испытывает. Не может не испытывать, иначе бы оттолкнул. — Это слишком нереально, чтобы быть правдой, — в который раз за ночь, плавно перешедшую в утро, прошептал Хирото. — Но я не хочу, чтобы это было сном. Быстро поднявшись, Хирото оделся и выскочил в коридор. Допустим, он сейчас ворвётся в его комнату, разбудит наверняка еще спящего Рюдзи и что ему скажет? "Давай встречаться"? Вот так запросто? Сразу на него насядет после одного принятого поцелуя? Однако, возле дверей Хирото услышал совсем не тишину, а смех. Осторожно приоткрыв дверь, он собирался уже войти и спросить по какой причине Рюдзи смеется, как его самого отвлекли. — Есть минутка? Хирото обернулся, закрывая дверь. Заспанный Сузуно в голубой майке и белых шортах смотрелся немного комично. В ладонях он сжимал папку, с которой покидал Базу. То самое досье на них всех. — Давай поговорим в моей комнате. — Хирото обернулся на комнату Мидорикавы, за которой смех стих, и полностью переключился на Сузуно: — Что-то нашёл? — Весьма интересное и странное, — Сузуно последовал за Хирото. — Думал, ты мне объяснишь. — Постараюсь. В комнате Сузуно отодвинул стол в сторонку и разложил распечатанные листы на полу. Хирото приземлился рядом, рассматривая многочисленные графики с таблицами, рисунки с костюмами и осколками метеорита каждого игрока, с расписанными показаниями приборов. — Про нас не буду рассказывать, — продолжил Сузуно, перемешивая листки и складывая их в неизвестном порядке. — Но, вот, взгляни на это. Перед Хирото легли два листа. На одном таблица с реакцией организма на инъекции с непроизносимым названием, на другом — бесконечные графики, один из которых выделялся обведённым по кругу красным маркером. — Это как-то связано? — Хирото мало что понимал. У Сузуно лучше получалось анализировать. Не говоря о том, что он провёл над этими бумажками всю ночь. — Более чем. Ты ведь знаешь, что это? Хирото предпочёл проигнорировать внимательный взгляд Сузуно. — Жидкий метеорит внутривенно, — пробормотал Хирото, не веря собственным глазам. Он снова просмотрел более досконально два выделенных листа. Точно, ошибки быть не могло. Чёрт возьми. Хирото думал, что это лишь на стадии разработки! Он и предположить не мог, что это уже давным-давно реализовалось. Но что самое ужасное — именно на Рейзе испытывали препарат. Но он же просматривал отчёты, там ничего подобного не было! Неужели его водили за нос липовыми бумажками и статистикой? Но зачем? Зачем тогда ему вообще позволили читать отчёты? Не проще ли дать от ворот поворот, чтобы Хирото оставался в неведении, чем подделывать документы? Снова в мыслях заметался вопрос, которым он начал задаваться после разговора с Рейзе: что он знает про академию Элиа из того, что ему разрешали видеть и слышать? — Я ничего не знал, — нахмурился Хирото. — Мне это всё меньше и меньше нравится. Чёрт. — Это не всё. Новые бумажки вынырнули из недр папки и легли поверх старых. Эти ещё страшнее оказались со своими чернеющими рисунками головного мозга и уменьшенной копии рентгеновских снимков. Снова красный номер Рейзе в правом уголке, дата, идентификационный номер исследования с сухой цифрой порядковой попытки что-то заметить. — Влияние метеорита снаружи и внутри, — пояснил Сузуно, извлекая очередной лист со схемой конструкции контейнера и поясов. Да уж, у Рейзе больше всего поясов было. Гран помнил их тяжесть и удивился, что они по краям прошиты тонкой металлической проволокой с невидимыми датчиками. Со стороны казалось, что пояса всего лишь часть костюма, и сделаны из обычной кожи, но это была отлично создаваемая иллюзия, на которую все, в том числе сам Гран, купились. А теперь Хирото видел разработанную до мельчайших подробностей схему костюма и понимал, что всё сделано не просто ради красоты, а с особой задумкой. — У Ипсилон и Гемини Шторм похожие разработки, — продолжил Сузуно, похлопав пухлую папку. — У Ипсилон концепция та же, но у них упор делался на другое исследование, можно сказать, что первопроходцы тут команда Рейзе. А Генезис — завершающая стадия всего, что над нами проводилось. У нас с Бёрном другие костюмы, но и эксперименты другие. — Сузуно автоматически сжал майку на груди. — Наши тела... — Я знаю, что с вами делали, — оборвал жестко Хирото. — Так вот, — выдохнул облегченно Газель, безмолвно благодаря за то, что ему не пришлось рассказывать, как их тела разрезали и вталкивали множество проводов. — Генезис — это венец всему. Идеальный игрок, который должен всегда побеждать. — Мы же проиграли. Хирото не нравилось, что все эксперименты с четырьмя командами проводились лишь затем, чтобы создать его — идеальный Генезис, ничем не уступающий самым лучшим игрокам, превосходящий их и всегда выигрывающий. Он не хотел быть частью этого плана. Если бы он знал, то... отказался бы? Если не кривить душой и не врать самому себе, то не отказался бы, а, наоборот, сделал всё в своих силах, чтобы стать одним из участников и приблизиться к совершенству. — Да. Но проиграли потому, что не постепенно наращивали мощь, давая телу привыкнуть, а сразу по-максимуму. — Сузуно прикрыл глаза, помассировал переносицу. — То есть, нам не дали верных указаний? — Хирото сглотнул. — Мы заведомо должны были проиграть? — Не уверен, — ответил Сузуно. Ладонь переместилась на белые волосы и сжала длинную чёлку. — Либо никто не заметил этот нюанс, — Хирото узнал жест Газеля, решив не торопить его с обдумыванием и рассказать свою теорию. — Либо же его специально не разглашали, чтобы на этом сыграть впоследствии. — Секретарь Отца, — Сузуно посмотрел на Хирото. — Да, он имел доступ к всей системе, — согласился Хирото. — Когда Молния Японии приняла наш вызов, я его не видел... Нет, он видел его. Несколько раз видел с чемоданчиком под кодовым замком. Пару раз встречал лично, иногда видел его передвижения на камерах слежения. И каждый раз с неизменным чемоданчиком. Конечно, что обычного в кейсе, когда у секретаря полно всякой работы и он не может иначе поступить, как таскать стопки документов. Но что этим документам нужно было на Базе делать? Ему все могли по факсу переслать. Тем более Отец часто выезжал на свою фирму, и там вполне реально поставить настолько важную его подпись. — Идешь гулять? — спросил он, когда Гран проходил мимо охранного пункта. — Ничего, если академия Элиа покажет себя на уровне, то вам будет с кем играть дальше. Вот увидите. — И сильнее прижал к себе чемодан. Гран не обратил на него тогда внимания, а теперь пришлось. — Думаешь, там был образец? — спросил Сузуно, когда Хирото рассказал о необычном поведении, которое почти не выбивалось из рамок делового общения. — И у него уже была новая команда? — Более чем. Снова белая чёлка поддалась мучениям со стороны ладони. В задумчивости Газель мог и не такое проделать. Поэтому его челка всегда смешно топорщилась, и никакой лак не мог её зафиксировать — Газель попросту забывал о том, что нельзя делать привычных ему движений, от которых он не мог отказаться. — Каземару, — сказал внезапно Сузуно. — На момент моей игры с Раймон его уже не было в команде, но... ты помнишь, какие про него ходили слухи. — Его нужно было убрать, — согласился Хирото. — Потому что его скорость сравнялась с начальной скоростью на раннем этапе использования метеорита. Секретная информация стала не такой уж секретной. И академия Элиа с её теневыми управляющими подстраховывались от всего, что могло произойти. Одним из примеров служил Гоенджи Шуя, но он вернулся раньше, чем с ним что-то сделали. Каземару Ичирёта — с невероятной для человека скоростью, которой добился в лёгкой атлетике и закрепил результатами в футболе, вполне мог сравниться по скорости движений с элийскими командами. Естественно, это не на руку играло выступающим командам, и было принято решение избавиться от него, сыграв на его страхах. — Его и убрали, вот только за ним прекратили слежку, как только он покинул команду. — Странно, — Сузуно прикусил губу. — Думаю, это дело рук секретаря, — высказал Хирото их общие мысли. — У него были полномочия, вот и воспользовался. А обойти охрану с рентгеном содержимого чемодана проще простого. Из-за магнитных свойств метеорита, его могли принять за... Он мог его в пряжке ремня спрятать! А уже более лучший образец отколоть позже и пронести. Подделать на него документы ему не составило бы огромного труда, я уж молчу про подпись. — Обидно сознавать, что мы подопытные крысы для какой-то команды трусливых идиотов, — Сузуно откинулся на спину и посмотрел в потолок. — Даже великий и ужасный Генезис бессилен. А все из-за жадности и зависти. — Если мы про новую команду ничего не слышали, то её нет. — Или она оказалась такой же, как и мы, — выдохнул Газель и перевернулся на живот. Подпёр рукой щеку и ткнул в один из листов, продолжая прерванный разговор: — Вот это доказательство силы Рейзе. Всего его показатели были на уровне. Он превосходил даже меня, Гран, про Дезарма я вообще молчу. — Подожди. — Хирото замотал головой, ничего не понимая. — Почему он тогда оказался на самом низу? — Если не брать во внимание то самое чаепитие, — Сузуно сел и принялся искать среди бумаг нужную, — после которого его понизили, то... Мне понравился его ответ, — сказал он совсем тихо. — Он стал тем, кто первым пошел против Отца. — Дурной пример заразителен, — проворчал Кияма, но улыбнулся, вспоминая упёртость Рейзе, его неподчинение и несклоняемость. — Он за это поплатился. Не стоит такому подражать. — Защищаешь? — Бумажки с невероятной скоростью откидывались в сторону, снова брались в руки, просматривались, и снова откладывались в сторону. — По-моему, уже поздно защищать то, чего нет. — Я про Мидорикаву, а не план Отца, — пояснил Хирото, наблюдая за гипнотизирующим действом. — Всё равно поздно. Ты ему ничем не поможешь. — Я предполагал одну из возможных причин кошмаров с Рейзе, — сказал Хирото, убирая прядь ярких волос за ухо. — Надеюсь, ты подтвердишь теорию. Хотя сейчас не уверен ни в чём. Особенно после того, как оказалось, что Грану давали возможность поиграть в весьма важную и значимую персону. А на самом деле он оставался дурачком, который не знал и половины происходившего. — И что за причина? — Сузуно цыкнул. — Я же помню, что они тут были. Снова послышался шелест перебираемой бумаги и мельтешение страниц. — Кошмары точно что-то провоцирует. Думаю, либо цвет, либо вещь. — Это же не главное, что тебя беспокоит? — Сузуно посмотрел на Хирото. — Да. — Хирото понял, что ему нужен кто-то, кто не станет много болтать и не воспользуется полученной информацией. Его мучило то, что он знал и не мог ничем помочь. И с каждым днём всё больше и больше волновался за Мидорикаву. — Я наблюдал за его тренировками. Он играет хуже, чем раньше. И это никак не исправить, даже если он станет усерднее тренироваться и увеличит в несколько раз свои ежедневные нагрузки. — Причины знаешь? — Раньше думал, что самая большая вероятность гипноз. Теперь же, если верить твоей информации с лабораторий, думаю, всё дело в... — Жидком метеорите, — закончил Сузуно и протянул найденный с таким трудом лист. — Просмотри показатели перед его последним матчем с Раймон, во время и после. Они слишком низкие для нормальной игры. Взгляд впился в столбики цифр, они складывались в голове в определенную картину. Хирото видел такие после тренировок всех команды на каждого игрока. Научился неплохо их читать, поэтому пояснил для Сузуно: — После появления Ипсилон резкий скачок адреналина, повышенное сердцебиение и нервные импульсы... Ему стерли память, и показатель упал на несколько единиц сразу же. — Правда? — Сузуно склонился с другой стороны, заглядывая в лист. — Так вот, что это такое. Я никак не мог понять, что это за последние три строчки и откуда они взялись, если Рейзе единственный, кто не вернулся на Базу. Хирото промолчал. Рейзе вернулся на Базу, но его сразу же перенаправили в другой блок, где просканировали на наличие отклонений и произвели итоговые замеры, а после отправили в ближайший прибрежный город, где по счастливой случайности Мидорикаве встретилась Молния Японии и Эндо Мамору. Момент, в который весь его план рухнул в одночасье. Наивный, думал, что таким способом вернёт и расположит к себе Мидорикаву? Хирото не учел то, что на Мидорикаву уже были свои планы не только у Отца, но и тех, кто использовал его тело как сосуд для экспериментов. — Отчёт говорит, что в него вкололи двойную дозу, — продолжил Хирото, покрываясь холодным потом. Что же в академии делали с Рейзе?! Что делали с ними со всеми?! Что такое эта академия Элиа? Что она скрывала в своих недрах? Что прятала до сих пор в них, капитанах своих команд? — Взаимодействие двух видов могло срезонировать и дать побочный результат, — предположил Сузуно. — Например, плохую координацию, понижение выносливости, быструю усталость... — Не в этом дело. Не в этом. — Тогда твой первый вариант вполне подходит. А если вдобавок накачать всякими препаратами по разной направленности... — Можешь не продолжать, — оборвал Хирото, понимая, к чему клонил Сузуно. — Но мы так и не выяснили причину его кошмаров. Сузуно поднялся, оглядывая разбросанные по полу бумаги. — Причина всё в том же. Рейзе чаще нас всех вместе взятых подвергался гипнозу — я сравнил записи. Если он так часто подвергался, значит, что-то с ним происходило во время экспериментов, но об этом нигде не сказано. Они почистили всё, может, не хотели говорить о неудачах, продолжая свои попытки. Мозг весьма интересный, но мало изученный орган. Не берусь сказать, до чего додумались элийские умники, но результат повлиял на Рейзе больше всего. — И что ты предлагаешь? — Хирото пытался из последних сил что-то понять и придумать, как помочь Мидорикаве, но все попытки оказывались тщетными, разбиваясь о печатные символы на бумаге. — Два варианта. Либо ждать, когда станет лучше и, следовательно, само пройдет, — Сузуно поднял вверх указательный палец. — Либо, ждать когда станет хуже, и искать причины ухудшения и по возможности вылечить, — средний палец также поднялся рядом с указательным. — Больше ничего. Как ни хотел Хирото признавать, но Сузуно оказался прав. Оставалось лишь ждать. В мире не было ничего мучительнее, чем ожидание. Пожалуй, только расставание могло переплюнуть это чувство. И оба были настолько жалкими, что Хирото их ненавидел — успел испытать их в полной мере. — Я даже в какой-то степени рад, что от академии у меня только один шрам, — сказал Сузуно. — У некоторых, похоже, полный шкаф тараканов и ужасов. — Газель, спасибо, — сказал Хирото, уставившись в цифры, значения которых больше не понимал. — Не за что, — Сузуно склонил голову. — Я с тобой рассчитался. — Да, — Хирото взглянул на него в ответ. — Ты мне больше ничего не должен. — Оно должно остаться только между нами. А ещё лучше — забыть и никогда не вспоминать. — И не использовать друг против друга. Как этот разговор и всё, что мы обсуждали, — с нажимом произнес Хирото и тоже поднялся. — Всё.