Поцелуй меня

Откуда взялся странный миф о том, что для того, чтобы быть супергероем, нужно обязательно изрыгать пламя из всех щелей или гнуть железные прутья двумя пальцами? Почему обязательным пунктом для всенародного признания является умение прыгать по крышам, руководствуясь шилом в заднице и не к месту проявившимся желанием всех спасать? Это же… абсурдно. Абсурдно восхищаться людьми, которые, ничего, по сути, не сделав — просто родившись под выгодной звездой — мгновенно стали знамениты и любимы. Абсурдно воздвигать им памятники, абсурдно сочинять глупые песенки и транслировать даже самое мало-мальское похождение так называемых «суперов» — что за отвратительное сокращение! — на миллионы телеэкранов. Абсурдно возвышать до неприличия силу и удачу, при этом унизительно преуменьшая величие интеллекта. Эвелин Дэвер с громким стуком поставила шестую по счету опустошенную чашку кофе на стол и кровожадно ухмыльнулась. — Миру давно пора начать избавляться от несправедливостей. Один из полутора десятков голубоватых экранов призывно заморгал. Эвелин, скользнув равнодушным взглядом по ожившему монитору, привычно нажала на кнопку кофе-машины, вслепую выбирая американо с тремя ложками тростникового сахара и подставляя кружку к носику автомата. Экран, в последний раз моргнув, погас, и комнату вновь окутал болезненный сумрак. Равномерно мигали электронные часы — без четверти четыре утра, а она еще даже не ложилась, — на столе лежала раскрытая книга — Эвелин уже не помнила, о чем, и приличный слой пыли на исчерканных графиками страницах это доказывал, мерно жужжали десятки приборчиков, объединенных в одну большую систему, налаженную и настроенную до безупречности, в углу, рядом с ее креслом, стояла помятая кофемашина, заправляющая Эвелин ежедневным десятком чашек кофе. Дэвер не любила сон и спала мало — так мало, что бунтующий организм доставлял ей все больше и больше хлопот, и усмирялся лишь доброй дозой хорошего кофеина. И ее, в принципе, все устраивало. Сейчас в главной гостиной их огромного, не в меру огромного дома отдыхали гости вперемешку с супергероями, приглашенными на вечеринку в их же честь. Вечеринку, организованную ее братом — этим все еще зеленым мальчишкой, который не видит дальше собственного носа. Эвелин невесело улыбнулась. Она бы никогда не смогла доверить себя и свою жизнь суперам. Никогда. *** Золотого цвета виски игриво поблескивал в свете ламп, отражая блики граненного стакана. Эвелин Дэвер лениво раскинулась на диване, переводя взгляд с виски на сидящую перед ней Эластику. Она не хотела признавать то, что наслаждалась вечером, да и на правду это было похоже мало. Она не наслаждалась вечером. Она наслаждалась Хелен. Легким смехом, игривой, сдобренной алкоголем интонацией, выразительностью лица и теплотой глаз. Дэвер тяжело вздохнула и откинулась на диване. Она никогда не отрекалась от своих принципов и никогда не меняла взглядов, но ей почему-то хотелось, чтобы Хелен перестала размахивать невидимой табличкой «спасаю все, что шевелится, а что не шевелится — шевелю и спасаю» и, наконец, поняла — людям не нужны индивидуалы-выскочки. Людям нужно обманчивое равноправие, однако, которое — если взглянуть на него без розовых очков, — разумеется, таковым не является. Но люди глупы в своем большинстве. Им не нужно лишнее обременительное знание. Ведь все можно решить за них. *** Эвелин пристально смотрела на стоящую перед ней Хелен. Эластика обладает слишком гибким умом, чтобы не увидеть очевидное и не сложить два и два. Наивная. Прямолинейная. Резкая. Она не могла не поделиться сделанными выводами. Что ж, за это ей пришлось расплатиться. Все в нашем мире требует платы. Пожирая каждый изгиб, каждую черточку, обтянутую жесткой тканью грудь и тонкую талию, и изящное лицо, почти наполовину закрытое очками, Эвелин невольно облизывала сухие губы. Сейчас Хелен полностью в ее власти. Сейчас она выполнит все, что скажет Дэвер и подчинится любому, даже самому безумному приказу. Поэтому Эвелин больше не будет медлить. — Поцелуй меня.