Мыльный пузырь Хэнка Андерсона

Хэнк привык к утренним похмельям. Настолько, что они уже не волновали и не вызывали проблем — тяжёлая голова и привкус во рту, словно в него кошки насрали, стали константами в жизни, и он слабо представлял, как иначе. Но сегодняшнее похмелье оказалось особенно злоебучим. Голова была не просто тяжёлой, она раскалывалась ко всем чертям, а кошки сменились на, очевидно, табун коней. Проснувшись, Хэнк ещё и проблевался, чего уже очень давно не делал, с того самого раза, когда кое-какой андроид — не менее злоебучий, чем похмелье, — вломился к нему в дом через окно и отхлестал по щекам. Стоило и его тогда в ответ отхлестать. Тоже по щекам, только по другим — чтоб неповадно было. Да и причиной сегодняшнего состояния являлся всё тот же самый андроид, который вчера выкинул такое коленце, что Хэнк чуть ласты не склеил. Они приехали на место преступления — очередного убийства, которое оказалось особенно… неаккуратным. Сочненько забрызганные кровью и мозгами стены, вот это всё. Они припёрлись чуть ли не первыми, криминалисты ещё не успели всё оцепить, и, ну, Хэнк чуточку вляпался. На самом деле совсем чуть-чуть — руку на косяк поставил, а там, упс, кровища. Поначалу он звучно выматерился из-за того, что умудрился сделать тупорылую ошибку и нарушить целостность места преступления, а потом столь же звучно охуел из-за того, что к нему подлетел на крыльях собственной социальной неадаптированности Коннор, без лишних вопросов схватил за запястье и пихнул испачканные пальцы в рот. Постоял так несколько секунд с выражением лица серьёзнее, чем кирпичная стена, а затем пальцы выпустил. Во рту у него оказалось сухо, как в ебучей Сахаре, и примерно так же горячо, а на справедливый вопрос о том, не охерел ли он, Коннор непонимающе поморгал и ответил, что раз Хэнк уже испортил образец, то почему бы этим не воспользоваться и не провести анализ. Потом он вывалил на внутренне желавшего под землю провалиться напарника кучу информации о предполагаемой жертве, но она как-то вся пролетела мимо ушей, в которых стоял белый шум. Закончил с осмотром места преступления Хэнк кое-как и сразу же на всех парах припустил домой, смачно послав предложившего вместе ехать Коннора. Вечер Хэнк провёл за бухлом и мучительно долгим поиском порно, механический главный герой которого походил бы максимально на Коннора. Закончился поиск такой же мучительной — но совсем не долгой — дрочкой. Нет, ну а что ему, хрычу старому, ещё оставалось в такой ситуации? Только дрочить и плакать сорокоградусными слезами. Так что сегодня, притащившись всё-таки на работу, Хэнк хотел только одного — сдохнуть. Ну или лечь под стол и проспать там лет десять. Может, Коннор заржаветь успеет за это время. Но ни один из этих вариантов Хэнку доступен не был — подыхать всё-таки рановато, а из-под стола его обязательно вытащит какой-нибудь ретивый коллега. Оставалась лишь одна альтернатива — закинуться кофе так, чтобы глаза на лоб повылазили. По пути к кофемашине в комнате отдыха Хэнк спугнул парочку юных-зелёных патрульных запахом перегара, а когда добрался до неё — самого себя разочарованным стоном, больше похожим на вой. На ней красовалась от руки нацарапанная чьим-то до жути корявым почерком надпись «Не работаит». Да-да, именно так, с «и». Вопрос о том, кто табличку писал, отпал сразу — столь отвратительной неграмотностью в участке отличался лишь Гэвин, чтоб ему икалось. Вот взрослый мужик, а пишет словно детсадовец в обосранных штанишках. Хотя что уж тут, не только пишет. Неработающая кофемашина в комнате отдыха означала лишь одно. Придётся идти на кухню. От одной этой мысли Хэнка всего передёрнуло. На кухне всё время ошивалась целая куча разномастных коллег, а такие слова, как «куча» и «коллеги», в одном предложении смерти были подобны. В разных, в общем-то, тоже, но так хотя бы можно яйца сжать да потерпеть. На кухне ожидаемо обнаружилось чёртово вавилонское столпотворение. Приняв настолько отталкивающий вид, насколько возможно, Хэнк угрюмо протопал к кофемашине, у которой на удивление никто не ошивался. Ну, то есть, когда он к ней уже подходил, какой-то парнишка попытался сунуться, но стоило ему увидеть злобное помятое ебало, прожигающее его взглядом, поспешно ретировался. То-то же. Сделав себе крепчайший тройной американо и бухнув в триста миллилитров стаканчика шесть ложек сахара с горкой, Хэнк грузно опустился за свободный стол и уронил тяжелую голову на локти. Как же ему было, сука, паршиво. В голове словно колокола звонили — динь, блядь, дон, — а к горлу то и дело подкатывала тошнота. Возможно, стоило сегодня остаться дома «по состоянию здоровья», только вот раз — Фаулер прекрасно знал, что у него там за состояния, а два — в таком случае к нему бы рано или поздно притащился Коннор, а Конноры, как известно, не сдаются, а ещё не устают, поэтому дверной звонок он жал бы до посинения. Хэнковского, естественно. — А видела, что он языком вытворяет? Фраза донеслась со стороны столика впереди. Подняв с трудом голову, Хэнк понял, что там сидят к нему спиной две девушки-полицейских. Его они то ли не видели, то ли игнорировали, то ли считали глухим старпёром. — Ох, ты о вот этой его системе с анализом вещдоков? Видела пару раз, да, невероятно эротичное зрелище. То, что говорят дамы о Конноре, дошло до Хэнка как-то не сразу, но как только дошло — прихуел он оперативно, ибо какого вообще. И пусть и со спины, а девку-то он эту, которая про пару раз говорила, кажется, помнил. Она была очередным рядовым патрульным, имён которых Хэнк попросту не запоминал и запоминать не хотел, и несколько раз они встречались с ней на местах преступлений. Пару недель назад ему ещё показалось крайне странным её поведение — он поймал её на том, что она стояла и тупо пялилась на Коннора, который как раз закончил анализировать очередную дрянь с пола, но комментировать это вслух не стал, лишь задумался, а настолько же стрёмно он выглядит со стороны, когда точно так же пялится, или ещё хуже. — Кто вообще додумался поместить инструмент для проведения анализа биоматериалов андроиду в рот?! — Вот уж понятия не имею, но его точно стоит поблагодарить, иначе бы смотреть было не на что. — Ой, да там и без этого есть, на что посмотреть. Я и до восстания обращала внимание, какой он лапушка. Девушки захихикали, Хэнк сделал сердитый глоток кофе. Лапушка, ага. Симпатяжечка ещё бы сказали. — Просто симпатяжечка! Да блядь. — Ой, а представь, — внезапно понизила голос одна из девчонок и придвинулась к своей подруге поближе, но Хэнк их всё равно прекрасно слышал, — представь, как он этим языком… — Мысли мои прочитала! Стоит только представить, как теку сразу, и… На этой фразе Хэнк потёк тоже — своим кофе изо рта. Он подавился и закашлялся так звучно, что слышал, наверное, Сумо из дома. Кофе он оплевал и стол, и себя самого. Говорят, если жрать много сладкого, слипнется жопа. У Хэнка же слиплась борода — сахара в его кофе было до пизды, и теперь он расплачивался за это крайне нетривиальным способом. Юные любительницы обсуждать на рабочей кухне сексуальные фантазии об андроидах повернулись к Хэнку, очаровательно алея и приподнимая удивлённо бровки. — Здрасьте, — буркнул он в ответ и, утерев перепачканную рожу рукавом, поспешил встать с места и убраться куда подальше. Не то чтобы в участке было много вариантов этого самого «подальше». В данном случае максимально удачным казалось собственное рабочее место — просто по той причине, что его все зачастую по кривой огибали, особенно в те дни, когда даже на расстоянии этой самой кривой можно было учуять перегар. Хэнк, если говорить честно, как-то даже взбодрился, слишком знатно обалдев от услышанного. В голову никогда раньше не приходило, что кто-то ещё может смотреть на Коннора… подобным образом. С собственными-то желаниями он давно уже смирился — ну ладно, недавно, дней девять назад, не больше, — он-то ладно. Он-то — старикашка-извращенец с грязной одинокой душонкой, а эти пигалицы куда? Хотя. Хотя-хотя-хотя. Так было даже… логичнее, что ли. Коннор же — самый настоящий магнит для глаз (и не только глаз), так и чего тут удивительного? Ничего, если подумать. Но, сука, как же это бесило. Настолько, что Хэнк неосознанно сжал со всей дури кулак, в котором нёс стаканчик с теми остатками кофе, которые не оказались позорно выплюнутыми. Благополучно окатив пальцы чуть ли не кипятком, он взвыл белугой, швырнул стаканчик на пол и старательно его растоптал. А если и приговаривал себе в этот момент под нос «я тебе, бля, так потеку», то никто об этом не узнает. Взбудораженный и злой, Хэнк добрался до своего стола, шугнул оттуда ошивавшегося рядом стажёра, грузно опустился на стул, порадовался тому, что со вчерашнего дня в стоявшей на столе коробке осталась пара пончиков, и благополучно принялся зажирать ими бодун. Единственное, что радовало в этой бездне хмельного уныния — то, что виновника цирка рядом не наблюдалось. Коннор отправился собирать какую-то там информацию по какому-то там делу, но Хэнк в душе не ёб, какому именно. Когда тот позвонил ему с утра — спасибо, что хоть не к двери припёрся, — чтобы сообщить о том, куда направляется, и предложить составить компанию, Хэнк информацию обрабатывал с примерно такой же эффективностью, как высохшая морская звезда, и только и мог, что бессвязно мычать в ответ. Удивительно, но Коннор воспринял правильно — как знак, что пришло время отъебаться, и положил трубку, на прощание посоветовав выпить кефирчику. Кефирчику. Кто, бля, пьёт от похмелья кефирчик? Андроиды, очевидно. Хэнк бы ему этот кефирчик… — Лейтенант Андерсон? Хэнк мрачно поднял взгляд. На бороду шмякнулся кусок пончика. — Допустим. — Вот документы, которые вы просили достать из архива. Этого парня он знал и в общем-то даже нормально к нему относился — Смит, пока что до сих пор патрульный, но вполне таки себе многообещающий. Он был спокойный, молчаливый и вообще почти не отсвечивал, чем Хэнку, собственно, и нравился. Но сейчас он не был рад видеть вообще никого, так что даже патрульный-стесняшка получал в рожу метафорический средний палец, выраженный одним лишь взглядом. — Чудно, — буркнул Хэнк, принимая из рук Смита пухлую папку и не очень-то активно пытаясь вспомнить, к чему та вообще относилась. — Спасибочки. Пока-пока. Смит коротко кивнул и пошёл прочь, однако на полпути затормозил и помялся на месте. Хэнк внутренне помолился, чтобы тот не разворачивался, но, конечно же, не судьба — развернулся как миленький и смущённо пришаркал назад. Хэнк тяжело вздохнул и посмотрел на него измученным взглядом снизу вверх, отчаянно пытаясь всем своим видом выразить полнейшее нежелание разговаривать. Не получилось. — Лейтенант, а подскажите, пожалуйста, — тихо и как-то смущённо затараторил Смит, — ваш напарник сегодня будет? — Э-эм, — многозначительно ответил Хэнк, моргнув пару раз. — Коннор? — Коннор, — кивнул Смит. — Чего тебе от него надо? —Хэнк удивлённо вскинул брови. Смит открыл рот, чтобы что-то ответить, но, судя по всему, вместо этого сожрал собственный язык, потому что варежку очень быстро захлопнул и весь застеснялся. В груди зародилось какое-то очень-очень нехорошее предчувствие, и Хэнк угрожающе подался вперёд. — Хуле надо тебе, спрашиваю? — повторил он уже куда более суровым голосом. — П-простите, л-лейтенант, — икнул Смит, — я не хотел… разозлить… просто… просто хотел… его… — Чего-чего ты хотел? — зашипел Хэнк, отрывая жопу от стула. — Коннора?.. — пискнул Смит, отходя одновременно с этим на пару шагов назад, пока Хэнк к нему на эти самые шаги как раз подходил, сам того не замечая. Хэнк зарычал и наугад схватил со стола пончик, чтобы вмазать им по наглой роже, однако рожа оказалась всё-таки не тупая и моментально дала по съёбам, только пятки засверкали. Можно было, конечно, запульнуть пончик следом, но переводить продукты не хотелось, так что Хэнк вместо этого запихал его в рот целиком и бухнулся назад в кресло, чувствуя, как в висках пульсирует уже совсем не похмелье. По черепной коробке изнутри долбила ровным ритмом ревность, чёрная такая и мелочная, и Хэнк даже не пытался отрицать, что это была именно она — сил не находилось. Осознание того, что кто-то ещё хотел лапы свои загребущие наложить на его Коннора, перекорёживало душу. Хэнк очень-очень хотел что-нибудь сломать, желательно — кому-нибудь. Но кандидатов в калеки в поле зрения пока не наблюдалось, поэтому Хэнк, сделав парочку глубоких вдохов, попытался всё-таки взяться за работу и начал с той самой папки, которую принёс юный неудавшийся ловелас. Сказать, что успехов Хэнк не добился, значило не сказать ничего. Буквы расплывались перед глазами, складываясь в совсем не относившиеся к делу предложения, крайне неприлично сообщавшие ему, что все хотят Коннора, что Коннор тоже может кого-нибудь захотеть, и этим кем-то наверняка окажется не бухающий дедок в полосатой рубашке, и что погодка на улице заебись для суицида. В попытке избавиться от чёртовых издевавшихся букв Хэнк наведался в комнату отдыха, надеясь, что кофемашину уже починили. Но нет, не починили, а стоявший у микроволновки парень обсуждал с, очевидно, своей девушкой вопрос того, а не согласится ли их единственный и неповторимый андроид-детектив на МЖМ. От встречи с дверцей микроволновки его руку спасла лишь быстрая реакция. Вокруг Хэнка словно лопнул здоровенный мыльный пузырь, в счастливом неведении которого он пребывал ранее. Все, господи, ну вот просто все вокруг трепались о том, как бы Коннора-то поиметь. Как Хэнк умудрился не заметить этого раньше? Коннор явно уже не первый день играл роль главного сексуального объекта всея участка, а Хэнк, видимо, так сильно увлёкся собственными стариковскими переживаниями, что этого в упор не видел. Детектив года, ей-богу. Хотелось завыть на отсутствующую луну, а потом… а потом пришло оно. Ублюдское гэвиновское хлебало. Оно выросло словно из-под земли, опёрлось о стол, подбоченившись, и сальненько улыбнулось, заставив осклабиться в ответ. — Где банку свою консервную потерял, дедуля? — спросил Гэвин. Хэнк тяжело-глубоко вздохнул, прикрыл глаза, сосчитал до десяти дохлых Гэвинов и вперился в него самым тяжёлым взглядом, на которой только был способен. — Слушай, Рид. Давай сразу отмотаем этот поганенький разговор на конец. «Иди на хуй, Рид». «Как скажешь, Хэнк, я с радостью». «Как замечательно! Только фотки не присылай». Поговорили? Поговорили. Пшёл вон. Хэнк честно надеялся, что на этом их общение правда закончится, но не-е-ет, у Гэвина, как оказалось, планы были совсем противоположные. Гэвин пришёл повыёбываться, а когда Гэвин приходил повыёбываться, его и взрывная волна остановить не могла. — Может, лучше ты сходишь? — спросил он, уродливо скалясь во все тридцать два. Ох, нет, простите, тридцать один — тридцать второй был выбит. Коннором. — Благодарю за щедрое предложение, но я твоих предпочтений не разделяю, — процедил сквозь зубы Хэнк, чувствуя, как всё сильнее и сильнее бурлит и раньше кипевшая в груди злоба. — Да что ты! — Гэвин картинно всплеснул руками. — Даже если на механический? Я-то думал, что туда тебе ну очень хочется. Так на свою коннореечку пялишься… — Рид. Рид, говна тебе за воротник. Ещё слово, и я тебе язык через жопу вытяну, понял? — Попробуй, дедуля. — Гэвин расплылся в очень грязной и очень гэвиновской ухмылочке. — Может, когда я тебя уделаю, твою драгоценную железку мне отдадут. Уверен, ему со мной понравится. Положив ладонь на пах и толкнувшись вперёд бёдрами, Гэвин подписал себе смертный приговор. Забыв о похмелье, собственном возрасте, весе, личном деле толщиной с роман и вообще абсолютно всём на свете, Хэнк набросился на него с кулаками, валя на пол и Гэвина, и стул, за ножку которого зацепился в процессе. Хэнк орал, Гэвин верещал, стул жалобно скрипел, истерично вертя колёсиком, и длилось это то ли секунд десять, то ли минут сто, но когда чьи-то нечеловечески сильные руки подхватили под локти и поволокли вверх, заставляя выпустить футболку почти поверженного противника, Хэнк сопротивлялся, как мог — пинался ногами и размахивал руками, но всё было бесполезно. Коннор держал крепко. — Лейтенант! — звонко воскликнул тот, когда ему наконец удалось поставить Хэнка на ноги и повернуть к себе лицом. — Что произошло?! Хэнк открыл было рот, чтобы то ли оправдаться, то ли снова как можно дальше послать, то ли ещё чего, но попросту не успел. Стены капитанской стеклянной клетки задрожали, и по участку раздалось громогласное: «Андерсон, Рид! Взяли жопы в руки и быстро в мой кабинет!» Сопротивляться праведному гневу Фаулера было бесполезно, и Хэнк, зашипев на Гэвина и даже не думая помочь ему подняться, взял жопу в руки и отправился на экзекуцию. На Коннора он даже не обернулся. А тот, меж тем, улыбался довольнее обожравшегося сметаны кота, победно мерцая диодом. Коннор замечательно умел просчитывать вероятности.