sans phrases

      Затвор камеры щёлкает — Даша довольно трясет белым квадратиком в ожидании проявки фотографии. — Эй! Меня нет на этом фото! Паша обиженно надувает губы, но забывает обо всём, когда Канаева невесомо целует его. Перед ними мягкими волнами перекатывается море, голые ступни тонут в песке, а за плечами молодых людей припарковался арендованный дом на колесах. Даша всегда мечтала путешествовать. Паша мечтал только о ней. — Твоими фотками забит весь мой телефон, не наглей. — Я не виноват, что я столь фотогеничен! Нет, не виноват. Канаева каждый раз мысленно повторяет, что незаконно быть таким. Его акцент; идеально сидящие костюмы; кожаные браслеты, украшающие запястья; широкая заигрывающая улыбка — каждая мелкая деталь Павла Аркадьевича заставляет Дашу терять голову. Снова и снова окунаться в омут. Падать в его объятья. Сминать простыни в кулак под ним. Уже второй месяц Даша просыпается под звуки радио и негромкого пения бойфренда, который сидит за рулём в пижамных штанах и растянутой белой футболке. Канаева поднимается только тогда, когда солнечные лучи настойчиво лезут в глаза, и лениво натягивает на себя первую попавшуюся вещь. Ею всегда оказывается рубашка Паши. Их дом на колёсах часто останавливается. Пока Даша лазит по окрестности в поисках живописного фото, Павел сидит на ступеньках автодома и поедает мороженое из баночки. Фисташковое. Которое его девушка терпеть не может. — Ты попробуй. — Я не буду. Мне нравится персиковое. — Как ты можешь знать, что тебе не нравится фисташковое, если ты никогда его не пробовала?! — взрывается Паша, на что девчонка только пожимает плечами и допивает его молочный коктейль. Даша обожает провожать закат и может просидеть на траве до самой ночи, а затем вдруг заметить, что её плечи кто-то заботливо укрыл пледом и этот кто-то стоит чуть поодаль, довольно щурясь. Паше не сложно, ему это нужно. Однажды Канаева подхватила простуду, так он хотел перевернуть всю ближайшую поликлинику в поисках наиболее компетентного врача, но в итоге лечил её сам. Даже кормил с ложечки, хотя это и было лишним. — Медленно… потихонечку… вот, так хорошо. А теперь тормози, только… Дом на колёсах так резко останавливается, что Паша чуть не стукается лбом о приборную панель. Учить Канаеву водить — было не самой хорошей идеей. Но она смотрит так виновато, что приходится продолжить обучение. Пока трасса пуста. Пока они вдвоём на краю света. Даша ни черта не разбиралась в звёздах. Так что, когда они лежали на крыше своего автодома и Павел показывал на созвездия, Канаева слушала с приоткрытым ртом. Правда, она смотрела на ночное небо от силы пять минут, а потом просто любовалась профилем своего парня. Они часто целуются до боли в губах. Чёрт возьми, Паша просто не может убрать руку с девичьего затылка, отстраниться, потому что ему не нужен воздух — ему нужна она. Так близко, чтобы не оставалось пустот. Так близко, чтобы можно было поцеловать каждый миллиметр нежной кожи. Они всё время обнимаются во сне. Нога Даши рано или поздно будет перекинута через Павла, и она будет бессовестно сопеть ему в шею, но они оба привыкли, и, если ритуал нарушается, — не могут заснуть. Они бесятся на берегу моря поздно вечером под «Танцуй» группы Сплин. Они прыгают туда-сюда на пустой дороге, где происходит «стык» часовых поясов. Они снимают столько глупых видео, что уже нет сил возмущённо кричать «только никому не показывай». Они на спор набивают на теле строчку из любимой песни, а затем подшучивают над своим музыкальным вкусом. Они… Они живут. Вместе. С одной парой наушников. С одной огромной пиццей. С одним одеялом. С одной д у ш о й на двоих.