Чьё-то несчастье

Но прочитать их самой мне тоже не удается, потому что телефон он забирает и кладет подальше на парту. — как видишь, я ничего не читал — ой ну как же ты доволен собой, противно — Только номер свой записал — так и хотелось спросить: «нафига?», но я не стала. Еще боюсь. — зачем? — поднимаю брови и смотрю на него, он едва заметно улыбается. — созваниваться будем. Ты же должна как-то узнавать, где и когда я буду тебя ждать — тут у меня сдержаться не получилось, я усмехнулась, закатила глаза и хотела отвернуться. Но он взял меня за подбородок, повернул к себе и притянул. — так тоже делать не стоит. Мне это не нравится — ну знаете ли. Я дернула головой, чтобы убрать его руку, начала говорить и попутно удалила его номер. — а не пошел бы ты куда подальше? С чего это я должна тебя слушаться? Или говорить с тобой вежливо? Кто ты такой вообще? И что тебе от меня надо? — теперь во мне непойми откуда появилась смелость. Я начала повышать голос и даже привстала с места, что некоторые люди стали оборачиваться на нас. Обычно я стараюсь не привлекать внимания, но тут мне почему-то стало все равно. — тише! — снова злобный взгляд, приказ и он, резко дернув меня за руку, садит обратно — не ори, дура. — ах. нет. Давай я сама решу, что мне делать?! — с чего он вообще взял, что я стану его слушаться? Развожу руки, показывая, что сделать мне он все равно ничего не сможет. Уж слишком людно тут, он явно не хочет привлекать внимание. Его глаза заливаются краской, и мне даже кажестя, что я услышала рычание. — не хочешь по-хорошему? Ладно. Будем по-плохому — я оказываюсь повернута к нему всем корпусом, сейчас даже не знаю, что еще сказать, я вроде все свои вопросы уже прокричала ему и теперь, наверное, просто жду его ответов. Нашим ногам явно становится тесно между двух близкопоставленных им стульев. Я хотела, с радостью, отвернуть их подальше от него, но теперь они уже оказались в его руках. Даже пискнуть не успеваю, он несильно раздвигает мне ноги, оставляя свои между моими, чтобы не смогла свести обратно. И его руки снова очень стремительно движутся вверх, поднимая юбку и шире раздвигая мои ноги. Смотрит в глаза, даже не моргает, а вот теперь я опять его боюсь, но глаз не отрываю. Возмущение, страх. Мозг призывает к действиям. Отпихнуть, закричать, помешать хоть как-то его издевательствам над собой и своим телом. Но как всегда только я рот приотрыла, он уже успел прервать меня. И где он только этому научился? — еще раз закричишь, и я возьму тебя прямо на этой парте — очень тихо на ухо шепчет, выдыхая горячий воздух мне в волосы, и кивает на парту, закрывающую его действия от взглядов окружающих — а я, кстати, всегда добиваюсь, чего хочу. Я успеваю только поморщить лицо, невольно глянуть на эту несчастную парту, хотя, еще не ясно, кто из нас несчастный, и немного отвернуться в сторону, заметив еще одну его ухмылку. Резкая боль внизу живота после всего сказаного, а ведь он просто говорит, еще даже не сделал ничего. Конечно, если не считать его руки, которые все еще между моих ног поглаживают внутренюю часть бедер, заставляя немного сжиматься. Я начинаю отпихивать его, убирать его руки, которые он все больше прижимает, сопротивляясь, и случайно локтем скидываю с парты пенал и свой телефон. Они громко падают, что теперь нас замечает даже учитель. А я ведь молчала, не кричала. — да что у вас там происходит? — Глеб останавливается, за секунду сменив злость на полный пофигизм, свойственный ему в общении со всеми людьми этого места, и вперед меня выкрикивает. — ничего. Пенал упал просто — я бы хотела это опровергнуть, надеясь на спасение от блондина в виде преподавателя, но почувствовала, как его горячая рука сжимает мою ногу, а горящие глаза прожигают все тело. Теперь мой язык остался за зубами. Вовремя… как обычно. — Голубин? Если я не ошибаюсь, то сейчас вы должны быть в соседней аудитории на паре третьего, вроде, курса. Что же вы тут забыли? — преподаватель говорит спокойно, словно это вообще естественно, что он сюда приперся, а Глеб также спокойно отвечает ему, полностью освобождая меня от своих рук. — простите. Перепутал — отпустив меня, он встает из-за парты, поднимает мои вещи, с милой улыбочкой кладет их передо мной, даже подмигнуть с ухмылкой успевает, придурок, и, забрав свой телефон идет, к выходу. Я продолжаю напугаными или удивленными глазами смотреть на него. Что сейчас творится в моей голове, нельзя описать ни одним словом. Даже мат мне не поможет. Мало того, что он только что мне угрожал, лапал меня как ему хотелось, хотя меня ни один раньше не трогал. НИ ОДИН! Я никогда не испытывала таких ощущений, а тут сразу все, еще и насильно. Офигенное начало. Просто шикарное. Дак он еще и не однокурсник мне. Третьего курса?! Черт возьми — третьего. Он серьезно старше? Как я и думала, между прочим. Дак блин на два, а то и три года. Но. Зачем он тогда ходил почти на все наши пары всю эту неделю? Мы не общались, и ни с кем из нашей группы он даже не говорил. Только с дружками своими, которые тоже почему-то сидели с ним. Теперь я совсем не понимаю, что творится в его голове и вокруг меня. — и Максима с собой заберите, а то он похоже тоже потерялся — учитель продолжает, не понимаю, почему он не ругается и даже не выгоняет толком, просто говорит с ними и не жалуется, что теряет из-за них время пары. Теперь Глеб останавливается у двери, посмеивается, а сосед моей Кати встает и тоже уходит к выходу. Мы с ней переглядываемся, она повидимому тоже еще не знала эту шикарную новость, хотя общалась с ним очень мило. Явно приятней, чем я с этим блондином. Перед уходом Голубин поворачивается в класс, будь он неладен, говорит в мою сторону: «еще увидимся, красотка», снова подмигивает и бесяче ухмыляется, после чего я быстро опускаю глаза в тетрадь и делаю вид, что это было не мне. Видимо, я надеюсь, что никто не заметит этого, хотя все уже видели, что он сидел со мной, и слышали, что я на него кричала. А после замечания учителя с меня вообще глаз не спускали. Отличный день. Замечательная пара. Обожаю свою жизнь. До конца пары я, молча втыкая в тетрадь, всеже дожила. Но сразу после ее окончания решаю быстрей увести Катю, чтобы поговорить с ней и не дай бог не встретиться с Голубиным, который, как мне кажется, может без зазрения совести запереться к нам в аудиторию, чтобы продолжить свои планы. — пойдем скорей. Нам нужно поговорить — хватаю ее за руку и бегом тяну из аудитории в сторону столовой. — ты слышала, они вообще на третьем курсе? — как всегда поражаюсь Кате. Ее волнует и удивляет не самое главное. Мы уже уселись за стол со своей едой, но мне не терпелось все узнать, хотя голод пожирал меня. — кто этот Максим, и почему ты с ним так мило болтала? — стараюсь говорить не очень громко, но нервы и страх, все еще не ушедший, усложняют мне задачу. — аа я ушла тогда, оставив тебя со Славой, хотела пойти на пару, а он подошел, предложил познакомиться, я согласилась — и чего она так довольно лыбится, он что правда ей понравился? — Мы разговорились, потом он мне про Глеба даже рассказал, мол что ты ему понравилась и он чувствует вину за первый день, а извиняться не умеет. — бред — не выдерживаю — он каждый раз не упускает возможности меня полапать и поорать. О чем он там сожалеть вообще может? — не кричи. Он что снова приставал? — напуганые глаза от моего неожиданого крика. — прикинь!. Он лапал меня только что под партой и угрожал, что изнасилует. А ты рада, что мы нормально познакомились! Круто? — прости — виновато опускает глаза. Хотя в чем она виновата? Она же не знала, просто поверила его дружку, а я сейчас не сдержалась — просто Максим рассказал, что Глеб специально на все наши пары ходил, чтобы с тобой рядом быть, чтобы узнать тебя по-лучше… обычно они их прогуливают — пауза. И зачем мне это? — вот знаешь, он пошлый, наглый, но ты же тоже не святая — а вот теперь я в шоке. — что ты сейчас сказала? — мои глаза, кажется, на лоб полезли. Что он с ней сделал? Мозг промыл? Чтобы Катя и такое мне в глаза сказала? Не может быть.