Уже несколько дней Дилан не выходил из своей съёмной квартиры. Окна были занавешены наглухо, не давая пробиться свету в комнату. Единственным, что озаряло комнату, был телевизор на беззвучном режиме, по которому шла какая-то кулинарная программа. Дилан сидел на полу возле окна, прислонившись спиной к стене. Перед ним в ногах лежал конверт, на котором красивым каллиграфическим почерком было выведено его имя. Это был почерк Коула. Он всегда мог узнать его.
Парень не спал уже несколько дней. Он просто не мог сомкнуть глаза. Ведь каждый раз, закрывая их, он видел одну и туже леденящую кровь картину. Безжизненное тело его брата сидело на стуле возле их детского письменного столика, за которым они часами выводили буквы, с ремнем на шее, конец которого был зажат между дверью гардеробной и дверной рамой. Некогда прекрасное, милое лицо, которое он так любил, было обезображено гримасой ужаса, боли. Оно было синее-фиолетового цвета, все опухшее, а на лбу выступали вены. Его руки, словно кукольные, свисали по обеим сторонам стула. Мгновение…и Дилан был уже возле брата, расстёгивая ремень и пытаясь привести его в сознание. Сжав холодное тело, сидя на полу, он долго плакал, пока ждал сотрудников скорой.
И вот теперь, он сидит на полу и смотрит на то, что осталось от его брата. Парень не хотел открывать это письмо, которое нашел уже позже на том самом столе. Он не хотел мириться с таким эгоистичным поступком брата.
Наконец-то взяв себя в руки, он все-таки открыл его. Листы были покрыты все тем же каллиграфическим почерком. У парня сперло дыхание и судорожно он стал читать.
«Дорогой, Дилан…
Наверно, это слишком после того, что я сделал писать «дорогой», но нас ведь так учили.
Ты знаешь, я никогда не любил планировать. Никогда не любил составлять список дел или делать что-то по правилам. Делал все импульсивно. Я легко втягивался в дело и также легко мог от него отказаться.
Но жизнь не дала мне такой роскоши — отказаться от рака. Эта не та вещь, которая тебе надоедает, и ты можешь ее просто бросить на следующий день. Не существует переключателя, который менял бы дни по желанию или настроение. Ты, наверно, заметил это… что я не был таким, как раньше. А может и нет, ведь я старался не давать поводы.
С первого дня, как я узнал, что болен, я сдал все анализы и прошел всех мыслимых врачей. Я никому не сказал, даже маме, ведь я не хотел, чтобы ко мне менялось отношения. Ты знаешь каким я был упрямым и сорвиголовой, а сказать, означало погрузиться в мир «нельзя» и сидеть дома, словно в тюрьме. Это не мое. Я стал лечиться. Я делал это как стандартными методами, так и не стандартными. Рак стал непримиримой частью моей жизни. Праздники, съемки, поездки — стали зависеть от того, хорошо или плохо прошла очередная химиотерапия или действовали те или иные таблетки. Все чаще и чаще я стал пропускать наши совместные ужины всей семьей, вечеринки с друзьями, придумывая все нелепее и нелепее отговорки. Прости.
Спустя три месяца, мне стало хуже. На одной из фотосессий для журнала, мне стало плохо. Сказав, что это отравление, я уехал в больницу. Мы сделали анализы и результаты были устрашающими. Казалось, что и химиотерапия, и таблетки, только сделали все хуже. Я стал чувствовать себя ужасно. Слабость во всем теле, ужасная тошнота. Врачи не могли сказать мне, сколько времени я еще проживу. Я уже не мог делать что-то импульсивное и не мог думать о будущем, о котором мы с тобой столько разговаривали. Да, я задавал уточняющие вопросы тебе, во время наших разговоров по телефону, но практически все, я пропускал мимо ушей. И снова, прости…
Знаешь, я все-таки соврал, что никому не сказал. Я сказал это подруге детства Кэт. И это была моя большая ошибка. Случилось это чуть позже, чем я узнал и в тот момент, я увидел, как взгляд ее поменялся. Как все ее действия были с опаской и осторожностью. В тот момент я решил, что не хочу больше это видеть. Это самое страшное, когда в глазах близких ты видишь жалость и становишься обременением. Я не хотел этой жалости, она мне была не нужна. Кэт пообещала мне, что не расскажет никому, ведь это было мое решение и за это я ей благодарен.
Сейчас я пишу это, сидя на диване, допивая свой последний стакан виски и одновременно просматривая наши детские фотографии. Знаешь, я всегда находил забавным, тот факт, что на всех фотографиях ты был серьезным, а я корчил рожи. Тебе нужно больше улыбаться.
Когда ты прочитаешь это, то меня уже не будет здесь. Ты знаешь, в этом нет ничего необычного. Нужно будет время, чтобы к этому привыкнуть. К жизни без меня. Но ты справишься. Ты всегда был сильнее меня. На праздниках мама по привычке будет накрывать на одно место больше. Бабушка будет отчитывать только тебя за длинные волосы. Ты будешь, как и прежде, собирать вещей в поездку на двоих, пока не поймешь, что слишком тяжело. Отец по несколько часов будет искать нужный ему ключ в гараже, ведь он никогда не знает, как он выглядит и где лежит. Меня всегда забавляла его эта особенность.
Но ведь это не конец. Когда меня не станет, пожалуйста, наслаждайся жизнью! Почувствуй каждую ее секунду за нас двоих.
Наверно, ты считает меня чертовым эгоистом! У тебя есть такое право, как оно было и у меня. Я не оправдываю себя. Моему поступку нет оправдания. Я лишь хочу, чтобы никто себя в этом не винил. Я сделал это потому, что мне не помочь. Медленно умирать на ваших руках вдали от той жизни которой я жил и от того, кем я был — не по мне. Я не хочу видеть страдания в ваших глазах. Не хочу смотреть, как мать каждый день плачет перед моей дверью, а потом заходит с улыбкой и красными глазами в комнату, как это бывало после скандалов с отцом. Мне не стало бы от этого легче, как и вам всем.
Ты, наверно, заметил, что практически не говорил о себе в настоящем времени. Как-будто я писал не о себе… К сожалению, это не так.
Ты также заметил, что я не сказал ничего о любви к тебе. Мне очень тяжело это писать.
Мне очень повезло в жизни, что ты мой брат. Что мы близнецы. Что мы делили день рождения на двоих, все поздравления с праздниками. Я не мог желать большего, чем быть твоим братом. Любить тебя и быть любимым, ведь каждый человек этого заслуживает. Найди того, кого ты полюбишь всем своим сердцем и не отпускай. На меньшее не соглашайся. Найди работу, которая тебе по душе. Проводи больше времени со своими друзьями. Ведь правда, крепкая и настоящая дружба — это благословение. Друзей выбирай с умом, дорожи ими и люби всей любовью, которую ты можешь дать. Окружи себя красивыми вещами. Жизнь полна серых тонов и печали — потому добавь в нее ярких красок. Красота существует во всем, но иногда нужно просто получше приглядеться, чтобы увидеть ее.
Я очень любил и буду тебя любить, Дилан. Так, как брат не смеет любить брата. Пожалуйста, не замыкайся в себе, сидя на полу в темной квартире. Ты ни в чем не виноват… И когда ты будешь закрывать шторы, и увидишь яркую звезду в небе, вспоминай обо мне.
И прости меня, если сможешь.
С любовью, твой Коул»
По щекам парня текли слезы, которые стекали на края письма и застилали его глаза. Он больше не мог злиться на брата. Его руки предательски дрожали, сворачивая письмо и укладывая его обратно в конверт.
Парень лег на кровать, прижав конверт прямо к своему сердцу со слезами на глазах. Через некоторое время впервые за несколько дней он заснул. Страх, тревога и боль, стали покидать его, оставляя на своем месте лишь покой.
