Маски

Сидя на берегу моря, зарывшись пальцами в песок и вырисовывая различные фигуры или слова, я пытаюсь понять в какой же момент все пошло не так. Ведь я рос в семье достаточно обеспеченной, хотя и в вечных ссорах и ругани, но все же всегда получал чего хотел. Так что не так? В какой отрезок времени все хорошее в моей жизни закончилось и все пошло вкривь и вкось? Когда я перестал быть единственным ребёнком в семье, лишившись половины родительского внимания и, как мне казалось тогда, впрочем, как и сейчас кажется, любви? Меня растили в строгости, в то время, как младшую сестру всегда баловали, хотя, это продолжается и по сей день. Небольшой надлом в семье вкупе со строгим воспитанием разве повод? Может, все произошло позже, в университете? Я вырос и вполне мог бы жить и существовать самостоятельно, но нить связывающая меня с семьей, не позволила — прочная слишком. Да и я сам слишком зависим от их мнения, точнее — не имею права на него его совсем, пока живу с ними. Приходилось считаться, переступая через собственное Я, которое и так уже ниже плинтуса, через собственную гордость, от которой осталась одна лишь пыль да и название, и которая, говорят, мешает мне жить спокойно. Или же дело во мне? В том ли мои проблемы, что я сам их создаю из ничего, прикрываясь перед обществом сотней доброжелательных безликих масок. Только вот душу ими не скроешь. Так и останется открытой, плюй — если желаешь, все из-за чёртовой доброты природной или не совсем. Во мне ураган, буря эмоций, поделённых на несколько частей, они борются друг с другом, пытаются каждая перетянуть на свою сторону. Так как это прекратить? Усмирить войну внутреннюю я не в силах, да и не знаю как. Революция — не выход, больно и так, а будет ещё больнее. Но если же усмирить, останется лишь оболочка безмолвная и безликая. Не будет ни ненависти, ни любви к тому, кого люблю всей несчастной душой, не будет тех проблесков света, которые всем кажутся естественными настоящими. Ха! Я это и не я одновременно. Я окружён людьми, но я один. Один вязну в этой трясине, словно в болоте, отчаяния, непонимания окружающих. А так ли оно мне надо? Думал, ведь, что справлюсь с этим самостоятельно, не впутывая никого, да только ошибся, теперь за это расплачиваюсь собственной плавящейся душонкой никчемной, ещё и корёжит от боли. С губ крик готов сорваться, дикий животный, да только не услышит никто все равно. Карабкаюсь и снова тону, задыхаюсь, пытаясь позвать на помощь. Жаль, лишь никто не придёт, да и поздно уже для спасения. Рукой слова вывожу бессмысленные, только для тех, кому так кажется на первый взгляд, только не так это. Мало таких, кто поймёт жест отчаяния, что волной смывается в то же мгновение. Мне говорили, что страдать надо со всеми вместе, только вот этот человек не учёл, что сам под маской прячется, боясь истинную личину свою показать. А мы ведь оба понимаем, что лжем. Ложь, повсюду одна сплошная ложь, эгоизм вперемешку с лицемерием во всей своей красе. И этот микс маской неизменной на лицо ложится и приживается. Но разве не все мы эгоисты от природы, разве не печёмся о себе в начале и о том, что нам принадлежит в первую очередь? Разве не лжём мы ради выгоды собственной, уповая на то, что ложь эта во спасение? Разве не лгу я себе, выбрав девиз для жизни соответствующий? Все бы ничего, только не клеится он, не ложится маской застывшей. Не это ли лицемерие пресловутое, прикрываясь добродетелью от проблем убегать собственных? Только бежать некуда, все ходы перекрыты и я, словно зверь загнанный, в ловушку собственную попался. Нет сил больше притворяться, чужие души успокаивать, свою упорно игнорируя. Не исцелить чужие души, со своею расколотой, надломленной, и сердца обломки растоптанного и с грязью перемешанного. Да только как вернуть форму прежнюю, не зная причин перемен таких истинных? Когда же появилась первая трещина? Из раза в раз назад возвращаюсь, но никак понять не могу, когда сломалось то, что так дорого было, когда перестал работать нужный механизм исправно. Ответов нет и не предвидится. Только буря все сильнее становится, скоро совсем безликой тенью стану, не способной на чувства и эмоции, куклой перегоревшей к жизни. И грустно от того становится, что не спасти себя, не найти ответы нужные не могу. Устал и отчаялся. А может, причины и нет вовсе? Надуманная, ненастоящая, как и я сам. От балды выдуманная, лишь бы себя в плохом свете выставить, как многие говорят. Я на это могу лишь горько усмехнуться на из слова необдуманные, а оттого необдуманные, потому что никто не знает меня настоящего и не может судить правильно какой я человек — плохой или хороший. Могу только я это решить. Да и зачем решать? У каждого понятие это разное. Перед вами я в маске безликой добродушной, а за ней зверь раненный, с душою сломленной и сердцем расколотым. Сейчас бы волком выть от боли собственной, от ран глазу невидимых, но вполне ощущаемых где-то под рёбрами, да только крупицы самообладания и твердости упрямости сдаться не дают. А тьма поглощающая лишь надвигается, все больше тучи сгущая, противится, вынуждая подчиниться, утонуть, раствориться в ней, будто и не было меня вовсе. Сейчас бы отдаться ей без остатка, полностью, расплавиться, в лужу превратившись, захлебнувшись, с головой в неё уйти, да только держит что-то на поверхности. Что-то родное, до боли что-то любимое. — Хен, ты скоро? — прилетает мне в спину, и мысли тотчас в хаосе в голове разлетаются, что-то внутри происходит и в груди вдруг печёт. Что это такое странное? Мне вовсе не нужно поворачиваться, чтобы знать кто стоит за моей спиной, ведь по одному голосу я могу точно определить — Ким Тэхён. Веселый и дерзкий, но все ещё такой мальчишка, каким бы серьезным не силился казаться. Разве можно на такого злобу держать? Нет, конечно же. Он хоть и взрослый, но такой ещё ребёнок. Собрав всю волю в кулак, разворачиваюсь, отодвинув все мысли ненужные в сторону, и улыбаюсь ему сладко, да выходит, увы, неправдоподобно, приторно слишком. Он парень умный, все понял сразу практически. Раскусил меня. Поэтому садится рядом на песок мокрый. — Джин-хен, я…- начинает он, прежде глубоко вздохнув. Я лишь качаю головой, кладу руку ему на плечо и улыбаюсь, в этот раз почти искренне, почти счастливо…почти… — Не надо, Тэхён~и, я не злюсь. Разве может быть иначе? Пообещал же себе, приняв роль соответствующую, разве можно выйти, так просто сдавшись? Вопреки всем своим проблемам, сыплющимся мне на голову без конца, вопреки всем невзгодам, будь то настроение плохое или депрессия всепоглощающая. Как бы плохо мне не было, я не имею нынче права отступать, просто нельзя. Я обязан помогать другим, заботиться о них, как бы со стороны это не смотрелось бы и как бы сильно не болела душа. Ведь никто не любит слабых духом, им сильных и веселых подавай. Таким я и буду для всех, я сам выбрал этот путь и не сойду с него, буду следовать ему до самого конца, ведя неустанную борьбу внутри себя. И пускай тьма отчаяния поглотит меня с головой, перекрыв доступ к кислороду, лишив всего яркого и радостного в жизни, вы этого не увидите вживую никогда. Ведь то, что вы видите каждый день — лишь оболочка вымершая, истинный же облик падет в борьбе настоящей судьбою храбрых. Сидя на берегу моря, зарывшись пальцами в песок и вырисовывая различные фигуры или слова. Это не просто слова, это зов отчаяния безмолвный, волной тут же смываемый. Это просьба о помощи. Да только никто не придёт, слишком поздно для спасения. Спасать то уже нечего…