***
2015
Тоскливый сентябрь с грустью примет их замашки. А любовь их пылахает, словно пламенный свет. Несмотря на столь позднее время, пара не спешит погружаться в танец сновидений, им это ни к чему. Холодный поток воздуха слегка обдувает длинные копна красных волос девушки. Незастеклённый балкон небольшой съёмной квартиры, его тёплые руки на её плечах и звёздное небо предавали ей сил проживать один день всё заново. Ведь ничего не менялось, всё по прежнему: новая доза, слёзы, нелепые признания и раздумья о будущем. Они умирали так который день, а их время медленно и безвозвратно истекало. Его тихое дыхание в шею вызывало дрожь по всему телу и очередной выброс эндорфина. Насте дорог каждый проведённый с ним миг, а ему дорога она. Тушенцов считает себя самым счастливым человеком на планете. В последнее время его разум был совсем затуманен. Он не думал о проблемах, о будущем, всё было окутано пеленой. Ему наплевать, что мечты не сбываются, главное по носу двинуть обильно. Красноволосая наслаждалась любимым видом на усеянное яркими звёздами ночное небо. Было в нём что-то волшебное, неизведанное, таинственное. — Посмотри на небо, оно такое яркое, — нарушила тишину девушка, — Дай мне свою руку. Руслан молча выполняет её просьбу, притягивает возлюбленную к себе и нежно целует в любимые искусанные губы. В лёгкие поступает свежий воздух, полюбившийся запах листьев ударяет в ноздри. Тишина омрачала и без того серый город, слишком безжизненный для них двоих.Посмотри со мною в даль, Как облаками кровь размажет горизонт всем непокорный. И если ты когда-нибудь увидишь это всё, То угадай кто же перерезал небу горло?!
— Знаешь, я вообще так не любил, никого, как тебя, — шепчет тёмноволосый, — Серьезно, ты лучшая самая. — Я очень люблю тебя,***
Летняя звёздная ночь и крыша девятиэтажки.В небе так чисто, А на земле лишь бесчисленны дыры. Надеюсь сломать эту клетку и тоже потом, Как они стать стотысячекрылым.
Сломав замок на двери чердака им всё же удаётся проникнуть туда, и честно сказать, это стало одним из самых дорогих воспоминаний о Насте. Тёмноволосый тогда совсем не понимал забаву крыш, не понимал, почему это место так любила его девушка. Ей нравилось подходить к самому краю и любоваться крошечными прохожими, нравилось смотреть на холодный город с высоты птичьего полёта, нравилось пробовать чувство риска на вкус.Мы прыгаем все с ветки на ветку, Проживая беспощадно медленно век тут, Прогорая быстро, пустим пепел по ветру И глаза наполненные светом померкнут.
Ему очень хорошо врезался в память случай, когда она, ступая одной ногой за предел крыши, была совершенно спокойна, ибо рядом был Тушенцов. Он крепко держал её за руку, не допуская не единой возможности ей сорваться оттуда. — Ты не боишься? — он смотрит ей прямо в глаза. Шастает за пределами души. — Нет. Я доверяю тебе, я знаю, что ты удержишь, — на её лице появляется слабая улыбка. В такие мгновения она казалась ему точно сумасшедшей, он очень любил эту сумасшедшую. — Удержу, — кратко отрезает Руслан. — Мне кажется, что мы так высоко сейчас. Город словно на ладошке, — он придерживает её ладонь крепче и притягивает к себе. — Когда-нибудь мы выберемся отсюда, выберемся. Я тебе обещаю, — прохрипел парень и продолжил, — Завяжем с этой дрянью и начнём новую жизнь. Она будет в тысячи раз лучше этой, — он аккуратно перебирает пальцами её алые пряди, — Нам нет места здесь. — Знаешь, я и так счастлива, — вновь её бледные губы расплываются в той обворожительной улыбки, что единожды запала парню в душу, запала навеки. Тихий ветер сонно гладил её тонкие волосы, развивал по воздуху сладкий аромат её духов. Слишком опьяняющий запах, слишком родной, слишком любимый. За столь долгое время он не проронил ни единого слова, лишь сидел в глубоких раздумьях и не мог поверить, что это всё наяву, что повстречал однажды эту девушку. Ночной город съедает их медленно и незаметно, незаметно для них самих. Посторонние звуки доносящиеся с дороги служили лишь тихим фоном. Рёв мотора лишь изредка разрезал повисшую над ними тишину, но это вовсе не напрягало. В оконных рамах давно не виднелся свет, а жизнь вокруг словно замирает на мгновение. Прикосновенье холодных рук, прижатые друг к другу ладони заставляли биться сердце чаще. Пульс учащался в несколько раз. Они сидели на крыше старой хрущёвки и смотрели на бледные звёзды в ночном небе. Прекраснее этого вида являлись лишь её искрящиеся глаза, но он даже не замечал как медленно и четно они гаснут. Теперь томное небо стало ещё чуть ближе, казалось, души и связь между ними тоже. В ту ночь лишь мрак и мёртвое безмолвие утаивали две счастливые тени от посторонних глаз. С виду на крыше, но на деле разлагаются на своём смертном одре.***
С той поры прошло всего ничего. В его венах предельно жарко, мышцы адски болят, а кости и суставы страшно выворачивает. Парню кажется, что его тело кто-то безжалостно ломает на крупицы и это его привычное состояние. На данный момент его почти ничего не заботит, разве что «где достать очередную дозу?». Разум всецело заполнен этой мыслью, а ответ лежит на поверхности. Имеется у него в наличие один недалёкий, но входящий в его положение «друг». Хотя, другом его сложно назвать, но парень не плохой и делает огромное одолжение. Много связей у того знакомого, поэтому и выручить может, не откажет. Красноволосая стоит у старого бронзового зеркала псише из антикварного магазина. Множество трещин и царапин совсем не мешают ей рассмотреть свой оставляющий желать лучшего вид. Синюшный цвет лица преследовал её на протяжение долгого времени, покрасневшие белки глаз тоже не удивляли, к бледным кожным покровам Настя и вовсе привыкла. — Русь, — еле слышно шепчет она, но он совсем рядом, всё слышит. Тушенцов лежит на узком диване, который истончает затхлой пылью, бычками дешёвых сигарет и пожалуй, старческим запахом. Квартира в целом пропахла запахом жившей до них пожилой хозяйки, но жильё сдавалось за гроши, поэтому играющей роли это не играло. Парень в который раз высмаркивается, а позже бросает уставший взгляд на подругу. Ему мягко говоря, надоели бесконечно идущий едкий насморк, которые казалось, разъедает губы и нос. Дважды чихает и вытирает рукавом выступающие слюни и водянистые сопли. Заебало. Её голос для него словно казнь, ведь придётся доверить своим ватным ногам, которых он вовсе не чувствовал. Медленно встав, он направляется к по прежнему стоящей у зеркала в полный рост Насте. В глаза всё расплывалось, местами темнело и он понимал, что ему просто необходимо достать хотя бы ложку «пороха». Подойдя к девушке вплотную, он как как ни в чем не бывало обнимает её со спины. Она шумно вздыхает и закрыв глаза, наслаждается этим недолгим мгновением. Его взор бегает по её нежной коже, незажившим ранкам в локтевом изгибе от инъекций. Он молчит, ведь сказать совсем нечего. Проходит ещё минута и он вновь обращает внимание на её излишнюю худобу. — Ты стала ещё худее, — прерывает тишину темноволосый. Внутри девушки всё трескается, словно хрусталь, ведь она знает — это всё из-за солей. Аппетита совсем нет, а стол то и дело уставлен лишь одиночными чашками с заплесневевшей заваркой. — Прошу, не начинай. Я не слепая, я всё вижу. Вижу, что мои зубы и ногти внезапно пожелтели. Вижу, какие заметные мешки с кругами под глазами появились. Вижу, как сильно опухли кисти рук и лицо, как будто восковое и оплавленное над огнём — на тощих запястьях еле слышна тонкая нить пульса, — Я сама на себя не похожа, не схожа с человеком. — Прекрати. Ты была и останешься той девушкой, что я полюбил. Полюбил сильнее, чем способен человек. Ты очень красивая, — он лгал ей и от этого становилось лишь хуже. Она давно уже не была прежней, внешне она сильно поменялась. Черты лица уже не те, теперь общий вид лишь живая маска. Он ей не врал в одном — она всё ещё является той, что он без памяти полюбил. Ему было глубоко плевать как она выглядит, а вот ей самой походу нет. Руслан нежно целует её в шею и отстраняется, она же совсем не пытается его удержать. Предварительно взяв с собой телефон, парень неспеша удаляется из комнаты. Девушка провожает его взглядом, а затем поправив длинную косу огненно-красных волос, принимается вытирать выступившие на лбу капельки пота. Внутри всё опустошенно, как морально, так и физически. Они счастливы лишь тогда, когда в крови бушует наркотик. Шпагина чувствует, что горлу подступает тошнота и пытается быстро добежать до туалета, но она словно не владеет своим телом. На ватных коленях она закидывает голову в очко унитаза и выблёвывает рвотную массу. Становится слишком гадко и мерзко от самой себя. Чрезвычайно истощённый и неживой скелет давно уже потерял обличие тела, осталось жалкое подобие — мешок с костями. Пустой желудок выдаёт даже не рвоту, а слизкую зелённую массу. Подавившись этой слизью, она закашливается так, что из глаз начинают течь слёзы. Судорожно пытается вытереть всё рукавом, но лишь размазывает по губам. С подбородка начинают стекать горячие слёзы, они приземляются прямо на холодный потёртый кафель. Прижав колени к груди, красноволосая пытается как можно тише всхлипывать, лишь бы не тревожить парня. Руслан не должен знать как ей хуёво, он должен видеть лишь её улыбку.Под твои мокрые глазки уже прозябшие насквозь, И почти угасший внутренний огонь. И я прошу, позволь дотронуться рукой к твоим щекам; И видел крылья в отражение твоих слез, но не считал
Внутри неё распускается алого цвета смерти, едкая и токсичная боль. Тушенцов закрывается на кухне и трясущимися грязными руками набирает знакомый номер. Длительные гудки порядком напрягают, но вскоре на том конце провода слышится уже привычный голос. — Руслан, блять, я занят, позже перезвоню, — протороторил тот и сбросил. «Вот сукин сын! Я же знаю, что ты не занят! Уехал блять, с моим баблом за героином, а теперь занят он. Перезвонишь ты, пидр.» — злился темноволосый попутно набирая номер заново. Чёртов автоответчик. «Ну же возьми трубку! Срочно! Не хочет он отвечать! За мои бабки кайфанул он, а мне теперь что?!» Ещё ранним утром Руслан отдал ему последние деньги, лишь бы тот побыстрее достал ему заветный порошок. Несколько грамм вполне хватило бы для счастья. Парню становится уже далеко не до дружеских разговоров, ведь страх, что его кинули на деньги берёт верх над сознанием. В который раз набирает номер и изводит себя нудными протяжными гудками. — Алло, я же сказал, что не могу разговаривать, — наконец он ответил. — Боже, ты ответил! Ты где? Ты чё не едешь? — он хочет спросить заветное «взял?», но боится получить отрицательный ответ, боится спугнуть «удачу». Он закусывает губу, скрещивает пальцы на везение. — Русь, я прошвырнулся к нему, но этого пидора-барыги нет на месте. Я его прождал около подъезда час, потом ещё пару местечек пробил, но хуй там плавал — везде голяк. Все говорят завтра будет, поэтому ничем помочь не могу, — подытожил парень. — Сука! Мы же до завтра можем не протянуть, — Тушенцов стискивает челюсть, ладонь сжимается в кулак. — Не пизди, ничего с вами не сделается, — спокойный тон знакомого ещё больше выводит парня из себя, — Завтра утром опять пробивать адреса буду, может что-нибудь прояснится. — Дим, стой! Ну я же тебя всегда выручал! Я же на тебя надеялся, а ты меня подводишь! Я бы и сам взял, но мне пиздец как херово, — парень попытался надавить на гниль. — Где бы ты взял? Я тебе отвечаю, что менты пригребли ту хачиковскую тему — везде голь. Если не веришь, то я тебе твои бабки верну и ебись ты дальше один! Я заебался перед тобой отчитываться, тоже мне, мальчика на побегушках нашёл! Лежит он дома как тюлень пляжный, совсем обленился! А я тут по всему городу рыскаю, — хрипит в трубку парень. — Брат, ну я же тебе объясняю, что мне херово, — вновь начинает Руслан, но собеседник походу плевал на его слова. — Херово ему видишь-ли! А кому щас легко? — отвечает ему тот. Тушенцов не уверен в правдивости его слов, но ничего не остаётся кроме как — смириться. — Ладно, во сколько завтра появишься? — уже спокойнее произносит темноволосый. — Не знаю, но как только — так сразу, — заканчивает юноша. Откинув телефон на стол, Руслан обречёно зарывается руками в волосы. Он чертовски боится ещё одной ночи без героина, он боится тяжёлых последствий. От ужаса леденеет кровь в жилах, но он будет молится всевышнему помочь им. Направившись к холодильнику он приоткрывает сломанную дверцу и в поле его зрения появляется уже начатая бутылка водки. Кроме неё и засохшего лимона там ничего и не было. Есть совершенно не хочется, отсутствует и чувство жажды. Дверь тихонько приоткрывается и в комнату заходит раннее заплаканная девушка. Слёзы на щеках успели высохнуть, теперь словно ничего и не было. Его принцесса всё же не знает о том, что приближается страдальческая ночь для них двоих.спустя неделю
Они находятся на той самой крыше, ещё живые и по прежнему вместе.И если в небе красный закат, то бесспорно, Значит перерезал небу кто-нибудь горло. И так сложно что-нибудь сказать, помоги, Но нам нечего и некого спасать, ты пойми.
Кровельное железо кажется слишком ледяным. — Последние деньги ушли на тот разбодяженный гер. У нас ничего не остаётся кроме того, чтобы попробовать одолжить бабла у тех лохов, — под «лохами» он подразумевал бывших друзей, хоть и прекрасно понимал конечный исход этой затеи. — Они тебя пошлют куда подальше, — без каких-либо эмоций заторможенно проговаривает девушка. — А что ты предлагаешь? Кто нас — наркоманов на работу возьмёт? — он также был спокоен и покладист, наркотическое зелье делало свою грязную работу. — Я напомню родителям о учёбе, которую нужно оплачивать, — хихикнула красноволосая. Руслан ничего не ответил на это, лишь оставил влажный след от своих губ на лбу девушки. Предки Шпагиной не знали чем она живёт, расстояние и сама дочь не позволяли. На их вопросы она не отвечала, вовсе не имела желание вести беседу и просто сбрасывала вызов. Они любили её и не понимали, что происходит с их ребёнком, но продолжали верить в наилучшее, продолжали наивно перечислять деньги на карту. Родители отказались бы верить в то, что их светлое солнце принимает, скорее начали бы верить в Санта-клауса, нежели в явь. Они молчат, но тонкие хлипкие пальцы переплетены. Он беспамятно охмелён искренностью её толкований, пучиной её смеющихся глаз. Объёбаны. В состояние эйфории, лишь безмятежное спокойствие витает в сентябрьском холодном воздухе. Тушенцов не боится признать свою главную слабость — её. Он понимает насколько ему нужна Настя, без неё бы загнулся давно.***
Как надоел серый неживой вид из старого окна. За окошком слишком холодно, ветер мелькает в безжизненной, ранней мороси. Больше уж нет той детской ассоциации осени с безумно-полыхающими золотым огнём листопадом, с тёплым вязаным шарфом и яблочной шарлоткой, что так часто готовила мама. В сознании лишь монотонная пучина ничем не привлекательной мёртвой серости, что безжалостно режет взор. Пыльные кеды на босую ногу и в путь дорогу. Город тих и сдержан, а люди и вовсе словно вымерли. Под плотной тканью толстовки скрывается гниющее мясо, как снаружи, так и внутри. Кожа расчёсана так сильно, что ещё немного и появятся танец кровоточащих язв. От лёгких остался лишь жалкий пепел, от человека осталось лишь ненадёжное подобие, которое так наивно пытается выжить. Наркоман, алкаш, да и в целом никчёмный неудачник. Неисправимо грешен, ничем не искупить свои упущения. Спускаться с восьмого этажа не вариант, не доползёт, поэтому остаётся — лифт. Он окидывает взглядом старый подъёмник, как замечает криво висящую подпись «лифт не работает». — Чё-ё-ё-рт, — протяжно шепчет он. Ему всё же удаётся преодолеть лестницу, пусть с тяжёлой отдышкой и перерывами. Стоило открыть дверь подъезда, как в лицо сразу же ударяет холодный неприветливый ветер. И словно звонкая пощёчина проносится по лицу, будто плеть хлестает по коже. Везде, куда ни кинешь взгляд, повсюду — грязные лужи. Руслану всё равно, заболеет он или нет, но чтобы не пачкать обувь старательно обходит их. Наступает на опавшую сухую листву и слышит громкий хруст, словно гуляет по костям усопших наркоманов, что также погубил холодный Питер. Они также пытались гореть, но четно и медленно тлели. Намокшие дождём листья прилипают к чёрной подошве, но больше не издают прежний хруст. Он роется в карманах и обнаружив пачку дешёвых сигарет и спички, решает воспользоваться случаем. Спичка возгорается не с первого раза, но затеянное всё же осуществляется. Дым пустился по ноздрям, по лёгким, першит и душит горло, безжалостно раздирая его стенки. Пепел и мутный смог от сигарет уносится ветром безвозвратно. А где-то на столе в их серой кухне стынет чай с молоком, что недавно сделала девушка, чтобы хоть как-то согреться. Ей невыносимо холодно, всё тело трясёт от пронзительного озноба. Остаётся лишь предполагать из-за чего: открытого настежь окна или из-за некачественного героина что струится по венам. На ватных онемевших ногах она медленно волочится к шкафу. Там наверняка должно быть что-то тёплое. Из форточки веет кружевом холода, но она не в силах закрыть его, ведь едва на ногах стоит. На глаза попадается старый вязанный плед и шерстяные носки, что так неприятно колятся. После них ещё ноги чешутся. Закутавшись в одеяло она плетётся к небольшому дивану, что расположен напротив работающего телевизора. Зарывается с головой в плед, что нисколько не согревает и пытается хоть немного отвлечься. Всё бестолку, всё напрасно. Холод пронзает до самых костей и она словно маленький ребёнок, планирует всё просто переждать. «Необходимо переждать и всё закончится. Совсем немного потерпеть». Озноб прожигает и выворачивает все внутренности, хлад проникает меж сетью узких пластин рёбер, плетением сосудов. Те самые носки даже не ощутимы, не ощутимо и тело. Неизбежный процесс, но такова расплата за «счастье». Красноволосая поджимает хрупкие колени к подбородку и закрыв глаза ожидает долгожданного конца «шоу». А конец и вовсе близок, только не такой какой они привыкли ожидать. По телевизору идут новости за последний час, что совсем не утешают. Люди могут опасаться и содрогаться при упоминании о конце света, но он даже не близок, он ежедневно лишь прогрессирует. В иной форме нежели в представлениях общества, но мы наблюдаем за этим процессом постоянно. Стоит лишь включить новости. Каждые десять минут ебучие рекламные паузы, которые тянуться по полчаса, а затем вновь ужасающие кадры трагедий из разных точек мира. Пульт валяется где-то на полу, поэтому остаётся лишь терпеть и ждать когда наконец всё закончится. Она обречёно опрокидывает голову, взгляд устремлён куда-то в потолок, мысленно внушает себе, мол всё будет хорошо мол, справится она. Тело скоро не выдержит и словно стекло разлетится на множество осколков из-за озноба, который так мучительно ломает его. Зубы трясутся, отбивая безостановочный ритм, становится трудно дышать. Стены начали словно сокращать расстояние меж собой, а вокруг всё словно гудело, звук телевизора был на максимуме. Девушка не на шутку испугалась, ведь теперь её уже не просто знобило, теперь игры разума стали слишком реалистичны. Даже в этот момент красноволосая думает лишь о нём, думает когда он вернётся, а думать надо не об этом. Его голос смутно раздаётся в сознании «таких как ты встречают лишь раз в жизни и я безумно счастлив, что ты появилась в моей жизни». Он впервые сказал ей это ещё на первом свидании, когда они словно дети малые радовались ливню, пили абрао дюрсо и наслаждались тем сладостным мгновением. Руслан повторяет эти слова и по сей день, несколько раз ежедневно. Отпускает. Тушенцов тихо шагает по пустым улицам города, он даже не подозревает ни о чём. На глаза начинают попадаться люди, всё спешат куда-то с серьёзными лицами. Он невзначай вглядывается в их физиономии, все чужие, незнакомые, безликие и столь холодные.И все целят куда-то, как автомат, Но не попасть никак и сбита система координат. Путь судьбы, как не крути никогда неповторим, Но я носом чую то, что все дороги ведут в рим, прикинь!
Прохожие обжигают его взглядом полным презрения. Прокуренные и залитые дождём остановки так и манят уехать отсюда подальше и никогда больше не возвращаться к прежней жизни. Вот только это ничего не изменит. Руслан, пожалуй, знает как сократить путь до знакомых улиц, на которых когда-то жили его близкие друзья. Уже бывшие друзья. Погрузившись в пучину собственных мыслей, он потихоньку приближался к старому собору с синими куполами, что так часто бросались ему в глаза. Он стоит прямо напротив выкрашенных ворот, впервые за всё проживание в Питере он решил остановится. Причиной послужила даже не красота здания, а осознание происходящего вокруг. Парень ощущал, что с каждым чёртовым днём внутри всё рушится, их жизнь тлеет на глазах. «Господь, сжалься, помилуй нас.» — еле слышно шепчет Тушенцов, сжимая пальцами нательный крестик. Чем лучше ощущаем, что конец близок, тем чаще оказываемся здесь. Прямо перед всевышнем, исповедуемся, каемся, лишь бы на том свете люкс получше был. Лишь бы не в горящем котелке с Сатаной.Мир — лишь пепел, а время — песок, Я пролечу кометой, между тысячелетних лесов, И всё — помещу на камни гроба, лишь в несколько слов: «Жил, горел и умер, и ушёл доиграв эпизод…»
Его глаза отражают мутную пелену растерянности, страх перед грядущем. Проходящие мимо люди совсем не замечают ничего вокруг, они безжизненные, словно ходячие мертвецы. Изредка поднимают взор, их взгляды словно кричат ему диким гулом «танцуй, смейся и наблюдай за тем, как жалко вы доживаете свою недолгую жизнь.» А возможно, это всего лишь его внутренний голос, ну или начальная стадия шизофрении. «Нет у меня права просить у тебя что-либо, слишком грязный я, слишком грешный, но позволь мне изменится.» — думает Руслан и напоследок перекрестившись, быстрым шагом спешит к старым многоэтажным домам. Множество новостроек в этом знакомом районе лишь запутывали парня, ведь все были как одна. Он находит нужный дом с жёлтыми плитами, находит нужный подъезд, находит нужный этаж, но не находит сил в себе. Он стоит прямо перед дверью своего старого приятеля, который когда-то мог заменить ему всех, а сейчас от былых времён не осталось и следа. Затхлый воздух словно душит, перекрывает доступ к кислороду, а потресканная краска на стенах сильно бросается в глаза, кажется слишком гадкой. Эти стены утаивают слишком многое, ведь он тоже здесь когда-то жил. Под их пристальным взглядом он впервые обдолбался, впервые закурил и растерял всех друзей. Тушенцов пытается побороть ошалелое чувство внутри и у него это всё же выходит. Дрожащая рука издаёт несколько стуков костяшками пальцев в дверь, слышится скрежет и она наконец отворяется. Парень слышит множество оскорблений и осуждений в свой адрес от всех кто когда-то был ему дорог. В голове пробелы и очередной голос затуманенного разума «а на что ты рассчитывал, неудачник? На то, что тебе одолжат деньги до «зарплаты»***
Темноволосый помнит каждое проведённое с ней мгновение. Помнит каждое её объятье, что так часто дарила она ему, прикосновенье холодных бледных рук и любимый нежный голос, что разбавит всякую тоску.***
Улыбка совсем не та что раньше, фальшивая и натянутая. Дыхание девушки уже пришло в норму, но не она сама. Руслан не собирается покидать тёплую помятую постель, поэтому лишь наблюдает за Настей. На переплетающихся ногах она встаёт, рыскает по комнате в поиске ранее откинутого в порыве страсти платья. Комната находится в состояние адского беспорядка, что сам чёрт вывернет ногу вместе с позвоночником. Тушенцов этого вовсе не замечает, а красноволосая просто привыкла. — Куда ты собралась? Не оставляй меня одного, — жалобно стонет парень. — Я хочу ещё затянуться, — Шпагина кидает взгляд на лежащего Руслана и заметив его щенячий взгляд всё же сдаётся. Она нависает сверху и убрав висящие пряди за ухо, нежно целует его в шершавые губы. — Ты со мной? — спрашивает красноволосая. — Всегда. Со дня первой встречи, вплоть до совместного надгробия, — он произносит это слишком серьёзно, так, что у обоих внутри что-то замирает, а потом громкий и странный хохот.***
На карточку пришли деньги на так называемую «учёбу», хоть Настю давно и отчислили. Этой суммы вполне себе хватит на то, чтобы в очередной раз кайфануть и забить на всё вокруг. Забодяженный раствор в одно мгновение оказывается в грязном шприце. С иглы выступает капля жидкости, она оказывается на руке парня, ибо тот пробует сильно ли наркотик разбавлен. Результат «проверки» на удивление удовлетворительный, что не может не радовать. Теперь они ищут неисколотую свободную вену, необходимо ещё попасть в неё. Тупая игла пронзает кожу и вот струя крови вонзается в шприц. Всё идёт нормально. Придавливают пальцем поршень и вкалывают наркотик в вену. Теперь перед ними стоит лишь вопрос времени.***
Тёмноволосый отошёл лишь на минуту в ближайший ларёк за винстоном, а девушка осталась в квартире. Героин начал закипать в венах, вроде всё хорошо, но Настя вдруг плохо себя почувствовала. Он это заметил, а она лишь отмахнулась. Дура. Голову сносит конкретно. Руслан закуривает на обратном пути и совершенно ни о чём не думает. В голове становится так ветренно, ведь ведённый внутривенно наркотик подействовал быстро и эффективно. Настроение слишком хорошее, даже начавшийся дождь его не испортит.Готовы солнца выдержит всю боль И если судьба мученика выпала, Я понял — нужно что-то поменять, Но пока что непонятно, Я пришёл чтобы разрушить или создавать?.. Принять себя, найти спокойствие внутри, Или снова поднять в воздух — Знамя утренней звезды… Орать… Забудьте всё тут или яростно горите… Я рождён любить всем сердцем, Или всё же ненавидеть… Расскажи… Честно я запутался… Честно я запутался… Я запутался…
Она всё ещё видит тёмноволосого перед собой, его черты разъедают ей разум всецело. Парень что-то говорит, но она его не почти не слышит, или он говорит слишком быстро… — Милая, не покидай меня! Помнишь, вместе со дня первой встречи, и до совместного надгробия? — дрожащим голосом говорит тот. Настя услышала его, но нечего не ответила. Парень всё ещё держит её за руку и всё, что остаётся — это полагаться на всевышнего. Он мысленно перебирает все молитвы, ещё с детства, когда он учил их с бабушкой. Язык заплетается, а он начинает всё заново. Она впадает в забытье, сны там хорошие видно. Безысходность. С ветром и дождём уносят Настю навсегда в беспробудный мир героина. Начинается уже не просто дождь, а сильнейший ливень, что когда-то любила Настя. Вот только сейчас она уже не радуется этому природному явлению. Крупные капли громко бьют по пластиковому окну, отбивают ритм. Тушенцов начинает читать молитву громче, перекрикивая тем самым звонкий ливень. Все улицы Санкт-Петербурга безжалостно заливает. Трагично. Её ладонь ослабла, а сердце перестало биться. Она мертва. Понимание этого доходит до Руслана не сразу, он не принимает это. — Насть, слышишь меня?! Не уходи! А как же наши ранние планы? Большой дом, сын и собака, а? — из-за разрывающей боли где-то внутри крик переходит в истошный плач с привкусом крови нерождённых детишек. Он так и сидит рядом с уже бездыханной возлюбленной, что была ему так дорога. Громкий вопль проносится по всей квартире, всё становится жалким, бесценным и гадким. — Если ты и есть, то ты изверг! Забрал у меня самое дорогое! Почему не я?! — он сам не особо понимает к кому обращается, наверное, к небесам. Не с первого раза встаёт и рушит всё на своём пути. В тот день он и проклял Господа, начал презирать саму мысль о вере. На подоконнике уже несколько недель стояла ваза с завядшими розами, а вокруг опавшие кроваво-бордовые лепестки. Сейчас эта ваза вдребезги летела в стену с обшарпанными обоями. Она моментально разлетелась на множество маленьких осколков, мутная вода вскоре была повсюду, как и засохшие лепестки. Рыдает так истерично, что сердце разрывается и руки дрожат. Чувство боли было излишне щедро.***
Словно заплаканное дитя, ополчился на весь мир, на всех и вся. Святые его точно не простят, уготовлено ему мучиться. Теперь, где когда-то была хоть и чёрная, но душа, образовалась лишь нескончаемая дыра. «К могиле, сырой земле пора подытожить своё прибывание здесь. Вместе со дня первой встречи, и до совместного надгробия». — думал парень. Год кормил своих внутренних демонов и чертей воплоти по расписанию, пока «лечение» не постигло его. Груз на худых плечах способен был свести любого с ума, лишить чистого разума, как позже оказалось. В памяти остались ещё пару страдальческих дней, а потом белые надоевшие стены. Безликие кололи ему что-то, пичкали таблетками, привязывали во время припадков. А стены с каждым годом всё больше давили на сознание. Он свихнулся ещё тогда, когда начал замечать её в серой толпе «ходячих». Его пытались переубедить мол, её там нет и не будет уже никогда. Если её там нет, то может её никогда и вовсе не было? А ведь с того злосчастного дня прошло три года.2018