Эхо шагов по воде

Осень подкралась незаметно — и вонзила ей нож в спину. Яркие, пестрые листья танцевали, ведомые под руку ветром, но не здесь — в её памяти. Тогда она ещё могла вдохнуть полной грудью и ощутить на кончике языка привкус сырой земли и прелых листьев. Тогда ее бархатная, как персик, кожа источала тепло, а серебристые волосы золотили лучи последнего солнца. Сестры Ветрокрылые танцевали дни напролет, а брат играл на пан-флейте, аккомпанируя им. И когда приходил черёд возвращаться домой, Вериса неизменно набирала лукошко ягод или золотистых яблок, чтобы испечь сладкий пирог, за который старшие сестры порой шутливо боролись друг с другом. Буйством красок полыхали Леса Вечной Песни в те дни, и она частенько зачарованно наблюдала за этим представлением. Тогда Сильвана ещё не знала, что представлением окажется вся ее жизнь. Аллерия вздрогнула, когда почувствовала холодное прикосновение вернувшейся из мертвых сестры. Сильвана посмотрела в ее глаза — и в них увидела ту черту, которую никак не могла переступить. Черту между миром живых и миром мертвых. Теперь она жила в месте более подходящем — не среди пылающих огнём жизни лесов Вечной Песни, а в глухом, дремучем бору Тирисфаля. Древние сосны словно бы застыли в изломе времени, не меняя своего облика ни зимой, ни летом, всегда оставаясь такими же холодными, далекими и неприступными. Лишь частые дожди, косо идущие и омывающие их длинные стволы и иссиня-зеленые иглы намекали на то, что в молчании древ было больше скорби, чем смирения. А запах смолы напоминал о том, что здесь всегда есть все необходимое для того, чтобы сколотить новый гроб.